Предыдущая сказка

Янтарная роза (эльфийская легенда)

Следующая сказка
      
   

        Пять тысяч лет Короли Альвов безраздельно правили Волшебной Страной. Суровые, мудрые, справедливые и милосердные. Не только альвы, но и все фейри беспрекословно подчинялись им. Даже буйные огры и тролли, даже мрачные лейнон ши, даже сами Вина Ши почитали великих Королей и признавали их власть. Неисчислимы были сокровища Альвов. Волшебные гобелены украшали сотни залов королевского дворца: вышитые на них птицы перелетали с одного ковра на другой. Тысячи окон каждый вечер зажигались огнем танцующих витражей. Миллионы зеркал отражали сотни тысяч сундуков, в которых хранились могущественные амулеты. Их сила была такой, что лишь самые искусные волшебники – и те не без страха - могли пользоваться ими: остальные просто сгорели бы, прикоснувшись к тайнам древней магии.
        Но главным сокровищем Королей Альвов была Янтарная роза. Давным-давно Морская Владычица подарила первому из Королей кусок янтаря размером с голову феникса. Огромный камень глубокого медового цвета, казалось, был наполнен мягким и нежным теплом песка и солнца. Прошли века, и кусок янтаря значительно уменьшился в размерах: по установившейся традиции каждый из Королей, прежде чем передать корону своему преемнику, вырезал в янтаре лепесток и наполнял его своей волшебной силой. Так по прошествии тысяч лет янтарная глыба стала похожа на изящный бутон чайной розы, состоящий из ста десяти магических лепестков.
        Сто одиннадцатый лепесток с тяжелым сердцем и со слезами на глазах вырезал Зимлинг – последний из Королей Альвов. У него не было наследника, да и самих альвов больше не было. Благородные фейри разделились на два враждебных лагеря: лесных эльфов и темных эльфов (или, как они сами себя называли – дроу). Зимлинг удалялся в изгнание, оставляя свои владения, охваченными пожаром эльфийской войны.
        До сих пор жители Волшебной Страны с ужасом вспоминают те страшные годы. Земля тряслась и стонала под копытами эльфийской конницы. Ветра, понуждаемые вихрями из эльфийских стрел, пели песню смерти. Камни плакали кровью бесстрашных воинов.
        Красота и гармония, мир и спокойствие. Именно их веками охраняли альвы. Именно их они в мановение ока разрушили.

Предсказание последнего Короля Альвов сбылось: эльфийская война длилась долгих семнадцать лет. На сторону эльфов перешли многие фейри, но в рядах дроу сражались могущественные волшебники и искусные воины. На третий год войны всем показалось, что дроу вот-вот будут разгромлены, но уже через год эльфы оказались зажатыми в ущельях Вилсайдских гор, и их судьба висела буквально на волоске. И кто знал, чем бы всё закончилось, если в такие моменты Тамиско не прибегала к помощи Янтарной розы. Волшебные лепестки бессчетное число раз спасали эльфийское воинство от полного разгрома. Нет, не бессчетное. Ровно сто семь раз. А после этого лепесток мутнел, и, как будто, пропитавшись кровью, превращался из янтарного в рубиновый. Четыре лепестка оставалось у эльфов к концу семнадцатого года войны.
        В начале августа их силы оказались разделены. Принцесса Тамиско во главе небольшого отряда защищала замок Дингинлин, а генерал Дантагор руководил основными силами, сражавшимися с дроу на подступах к городу Ай-Али. Дингинлин, окруженный горами и отвесными обрывами, был великолепно защищен, и Принцессе легко было оборонять свое родовое гнездо. Поэтому-то она и отдала Янтарную розу Дантагору. Генерал всего лишь раз воспользовался волшебным предметом, чтобы отвести в сторону песчаную бурю, созданную магией дроу, и успевшей в одно мгновение похоронить под барханами две сотни эльфийских стрелков. Лепестков осталось всего лишь три.
        Однажды на рассвете генерала разбудил адъютант.
        - Наши разведчики захватили офицера дроу, который уверяет, что ему известна какая-то важная тайна, и он готов обменять ее на свою жизнь.
        - Странно, - изумился Дантагор. – Темный эльф – предатель и трус? Вот кого-кого, а трусов я среди них не встречал.
        - Взгляните, и Вы всё поймёте сами, Ваше превосходительство, - почтительно поклонился адъютант.
        Заинтригованный генерал накинул плащ и вышел из шатра. Перед ним на коленях стоял Кангерот, брат Айнистама – Великого Герцога Дроу.
        - Ах, вот кто этот трусливый щенок, - с презрением процедил сквозь зубы Дантагор. – Ты подбивал своего буйного братца к войне, наслаждался горем и страданиями нашего народа, а теперь дрожишь за свою мерзкую шкуру?
        Пленник поднял глаза. Нет, в них не было ни капли отчаяния или страха. Наоборот, глаза Кангерота сверкали презрением и превосходством.
        - Я, и правда, хотел бы сохранить свою жизнь.
        - Зачем она тебе?
        - Чтобы увидеть, как вы – эльфы – жалкие предатели - будете повержены и растёрты в прах и пепел!
        - Тогда тебе придётся прожить еще не одну сотню лет, - усмехнулся генерал. – И что же? Всё это время ты предлагаешь нам кормить и поить тебя? А, может быть, еще и прикажешь колыбельную по ночам петь, чтобы тебе слаще засыпалось? Или пятки чесать?
        - Издевайся-издевайся. Лучше скажи, ты готов обменять мою тайну на мою жизнь?
        - Руки об тебя пачкать не хочется. Говори! – приказал Дантагор.
        Глубкая складка залегла на лбу генерала, когда Кангерот закончил свой рассказ. Да, уж, было от чего задуматься эльфийскому военачальнику. Пленный дроу поведал, что Айнистам последний год провел на Острове Отражений, где постиг темную магию хобий. Благодаря этому, ему стали подвластны многие древние заклинания, и теперь всю мощь одного из них – Зеркала Мысли – он хотел обрушить на Тамиско. Чтобы убить принцессу эльфов? Ах, если бы. Дантагор уже слышал об этом заклинании и, не медля, созвал военный совет.
        - Зеркало Мысли превратит нашу принцессу в покорную рабыню Айнистама. Она будет говорить лишь то, что тот пожелает, и делать лишь то, что он ей позволит.
        - Значит, Тамиско перейдёт на сторону дроу и будет убеждать эльфов подчиниться воле Великого Герцога? – воскликнул один из офицеров.
        - Боюсь, что этого не избежать, если…
        - Если?
        - Если мы не успеем предупредить Тамиско и, самое главное, доставить ей Янтарную розу. С ее помощью принцесса не только защитит себя: наши отряды получат шанс одержать решающую победу в этой, слишком уж, затянувшейся войне.
        На лицах собравшихся застыло недоумение.
        - Зеркало Мысли - это очень сильное и сложное заклинание, - пояснил Дантагор. – Чтобы оно сработало, Айнистаму потребуется не только вся его сила, но и вообще все силы дроу. Иначе ничего не получится.
        - И когда он сотворит это заклинание, а принцесса отразит его с помощью Янтарной розы, то враги ослабеют, на время лишатся своих магических способностей и не смогут противостоять нашему натиску, - догадался офицер.
        - Именно так, - кивнул генерал. – Осталось лишь решить, как доставить Янтарную розу принцессе. Точнее говоря, кто сможет это сделать?
        Возникла заминка – задачка была не из лёгких. Добровольцу предстояло пересечь Волшебную Страну с юго-востока на северо-запад и, при этом, не попасть в плен к дроу, чьи войска охраняли все дороги, тропинки и даже звериные тропы.
        - Отец, разреши это сделать мне, - поднялся молодой капитан эльфийской конницы по имени Эрл. Он был единственным сыном старого генерала. За годы войны Эрл своей отвагой и смекалкой смог завоевать всеобщее уважение. Дантагор по праву гордился им.
        Генерал тяжело вздохнул: он понимал, сколько опасностей будет подстерегать юношу. Увидит ли он вновь своего мальчика? Прикоснётся ли к его шелковистым кудрям? Прижмёт ли к своей груди? Но он знал, что только Эрлу под силу справиться с этим заданием.
        - Будь осторожен, малыш, - шепнул Дантагор на прощание. – Но торопись! У тебя в запасе всего два дня, а то и меньше. На розе осталось три лепестка, принцессе нужен один – значит, два в твоём распоряжении, и…
        - Да, папа?
        Дантагор хотел сказать: «Постарайся вернуться живым!», но вместо этого вслух произнёс:
        - И не жалей коня, сынок! Не жалей коня!!
        Вместе с Эрлом в опасный путь отправились двенадцать лучших эль

Перевод
Намариэ
Плач Галадриэль

Ах! Подобно золоту, падают листья на ветру,
Долгие годы, бесчисленные как крылья деревьев!
Долгие годы прошли подобно быстрым потокам
Медового нектара в высоких залах
За Западом, под синими небесами Варды
Где дрожат звезды
В голосе ее песни, святой и царственной.

Кто теперь наполнит чашу для меня?

Для Зажигающей [звезды], Варды, с горы Вечно белой
Подобно облакам поднимались руки Королевы Звезд
И все пути утонули в глубокой тени
И из серой страны темнота легла
Между нами, как пена на волнах,
И туман покрывает драгоценности Калакирии навсегда.
Теперь потерянный, потерянный Восток - Валимар!
Прощай! Может быть, ты найдешь Валимар!
Может быть, даже ты найдешь его! Прощай!

…Значит, так, все это случилось давным-давно, еще до Освобождения, и до первой из Великих Битв, кажется, тоже. Не точно. Но уже тогда были орки и были эльфы, и не было в Кристалле двух рас, которые ненавидели бы друг друга сильнее. И вот однажды орк шел по лесу один.

Жанна слушает, полуприкрыв глаза, и вид у нее от этого какой-то обиженный.

— Не знаю, искал ли орк приключений, отбился ли от своей десятки, или просто хотел кого-нибудь убить. Впрочем, кажется, тогда у них не было десяток. Так или иначе, он услышал эльфийское пение. Он пошел на звук и вышел на поляну, где сидела эльфийка. Просто сидела и пела — они часто делают подобные глупости… ну, да ты знаешь. Что обычно делает орк, когда видит эльфа? Поднимает лук и пускает стрелу. Но в этот раз вышло иначе.

Эльфийское пение очаровало орка, хоть считается, что они полностью стоят на стороне Зла, а значит, для Добра недостижимы. Но он не выстрелил. Вместо этого он затаился и стал слушать, а потом… В общем, если ты не возражаешь, я пропущу всю романтику. Они полюбили друг друга. Ты еще не спишь, заморыш?

— Не дразнись, — отвечает Жанна. — Не сплю.

— Жаль. Ну так вот. Когда об этом узнали в Великом Лесу, они очень рассердились. Шутка ли — эльф и орк. Нашего вот Локара за орковский меч едва не прикончили, а тут такое… Они усыпили эльфийку…

— А как ее звали?

— Ну откуда же мне знать. Мне лет было меньше, чем тебе, когда я эту сказку слышала.

— А дальше?

— Усыпили и засунули ее в один из этих их целебных цветов, чтобы она забыла о своей любви. Но цветок отказался ее лечить, так-то вот. И когда она проснулась, она объявила эльфам, что уйдет из Великого Леса, если так надо.

— Трудно любить того, кого… — начинает Жанна, затем резко замолкает и осторожно косится на меня — не обидела ли. Как будто на нее можно обижаться. Я решаю ничего не замечать.

— Тогда эльфы послали стрелка, чтобы он убил орка. Должна тебе сказать, они, конечно, добрый народ, но иногда здорово перегибают палку. Причем не только в борьбе со Злом… Ну так вот. Когда эльфийка пошла на очередное свидание со своим возлюбленным, ну с орком, стрелок должен был пройти следом и выстрелить. Но оказалось, что и орк побеседовал со своими, и те тоже оказались недовольны. Я не знаю, как орки лечат своих сумасшедших, не удивлюсь, если пытками. Только орк тоже не вылечился, так как настоящая любовь… Ерунда все это, малыш. Если пытают орки, про настоящую любовь забываешь в первые несколько секунд.

— Это же сказка! — с укором говорит Жанна.

— Ну тогда конечно. Тогда слушай дальше. Орки тоже решили послать стрелка. И послали. Так что когда эльфийка и орк встретились и поцеловались, их одновременно поразили две стрелы — светлая и черная. И тогда эльфийка превратилась в цветущую яблоню, а туда, где стоял орк, ударила молния и сожгла яблоню наполовину. Так оно и осталось с тех пор, я бы сказала, — как символ дурацкого упрямства двух народов, но ты знаешь, малыш, самое удивительное, кое-кто из этих народов, кажется, гордится такими сказками.

Ночь. Небо затянуто белесой облачной пеленой. Окружающие поляну кусты слабо светятся, по ним пробегают ленивые волны малинового, и золотые нити плюща вплетаются в эти волны. Лес прекрасен. За рекой поет ночная синица, а у самой реки в кустах затаился олень — смотрит на наш костер.

— Расскажи мне сказку, — просит Жанна.

— Сказку — а о чем?

— Расскажи мне о черной яблоне.

Я осуждающе смотрю на Уну, но та делает вид, что дремлет.

— Так случилось, — говорю я, вспоминая легенду, — что на заре времен орк — кажется, его звали Аратага, и эльфийка Аоминель…

— Таких имен не бывает!

— Да, наверное. Что-то я путаю. Ну не важно. Скажем так — на заре времен орк полюбил эльфийку, а она ответила ему взаимностью. И это была Истинная Любовь, так что орку открылись пути Добра, а эльфийка увидела Тьму, так, как ее видят орки. И они были счастливы какое-то время, но долго это продолжаться не могло. Стоило эльфийке войти в Великий Лес, как в наполняющее Лес Добро вплеталась черная нить, а стоило орку подойти к Крепости Обелиска, как орковские Черные Глаза поднимали тревогу.

— Черных Глаз тогда не было!

— Ну… ладно. Пусть. И тогда орки пошли к оракулу, и эльфы созвали Совет. И потерпели неудачу — те и другие. Совет не смог ничего решить, ибо в Великом Лесу появилась Тьма, а оракул прогнал орков — ну и естественно, орки убили оракула. Тогда эльфийку вызвали на Совет и объявили, что она должна покинуть Великий Лес либо расстаться с орком.

— Так ее не пытались лечить? — спрашивает Жанна.

— Не думаю. Я никогда не слышала такого варианта легенды. Хотя… не знаю. Когда я решила уйти с вами, меня спросили, не предпочту ли я все забыть, но выбор оставался за мной.

— Хорошо, что ты пошла с нами, — серьезно говорит Жанна. — Я бы без тебя пропала.

Я хочу ее погладить по голове, но знаю, что девочка этого не любит. Трудно, когда каждый встречный гладит тебя по голове, а тебе уже почти десять.

— Я продолжаю? Ну так вот. Эльфийка не могла ни уйти, ни остаться, так как в любом случае сердце ее было бы разбито. Поэтому она вышла на границу владений эльфов и орков и осталась там.

— Умерла? — Иногда глаза у этого ребенка становятся такими же большими, как у эльфа.

— Осталась. Она превратилась в яблоню.

— А орк — в молнию.

— Орк убил себя под этой яблоней, и тогда в нее ударила молния и сожгла ту сторону дерева, которая была обращена к Великому Лесу. И теперь из Великого Леса можно видеть лишь головешки, а из темных земель — цветы. Наверное, в этом есть смысл, вот только трудно сказать какой.

— Напоминание, — говорит Жанна, затем, подумав, встает и направляется в дальний конец поляны.

Ночь. За рекой орет потерявшая всякую совесть крылатая тварь. Я уже подумывал о том, чтобы заткнуть ей глотку, но Тиал болезненно относится к такого рода вещам… пусть. Багровые тучи скользят над землей на восток, где ни на миг не гаснет магическое сияние Крепости Пяти Народов. На юге тоже сияние — там, где стояла Крепость Обелиска, а теперь, кажется, будет озеро. Это сияние умирает. Кроме того, светятся зеленым кусты, а у реки на костер пялится олень — полагая, вероятно, что его никто не видит. Впрочем, у отряда довольно еды. В воздухе остро пахнет цветами, костром и сырой древесной трухой.

— Расскажи мне сказку, — просит Жанна.

— Сказку… Расскажу-ка я тебе… Да хоть про черную яблоню, — задумчиво тяну я в ответ.

Кто говорил, что самые круглые глаза у удивленных эльфов? Эта девочка невероятно талантлива, мне даже представить страшно, как сильна она будет в магии лет через десять, но ребенок есть ребенок, и его очень легко озадачить. Я протягиваю руку, чтобы погладить ее по голове, она уворачивается — игра, в которую мы играем с первого дня нашего знакомства.

— Откуда ты знаешь? — Тон полувопросительный, полувозмущенный, словно она подозревает, что я сжульничал. В целом так оно и есть. Слух у моего народа куда острее человеческого, так что я слышал ее беседы с Тиал и с Уной. Вместо ответа я улыбаюсь, но Жанну этим не проймешь. Она вообще ничего не боится.

— Однажды орк услышал, как поет эльфийка, — говорю я. — Имена их история не сохранила, ни человеческая, ни даже эльфийская, но мы-то знаем, что звали их Арага и Мита. — Я кошусь на сидящего неподалеку Мастера, и он чуть заметно кивает. Впрочем, внимание Мастера далеко от моей истории — он смотрит на тимманку, и в его глазах тоска. И всегда будет тоска, ибо я знаю, что он обречен на одиночество. Не спрашивайте как. Знаю. Дело не в Уне, она лишь напоминание, что счастье существует в этом мире — для других. Истинная любовь.

— Истинная любовь, — говорю я Жанне, — это редкая штука. И она поразила этих двоих. Самое неудачное из всех возможных сочетаний. Эльф не полюбит гоблина — мы слишком разные. Но эльфы и орки происходят из единых корней, и в то же время — это-то их и разобщает.

— Но они же родственники.

— Эльф пустит в свой лес собаку, но не пустит орка, подумай об этом. А орки вообще ненавидят все на свете, ну да ты сама все видела. — Я киваю в ту сторону, откуда мы так вовремя выбрались. — И еще — когда ты живешь очень долго, как живут эльфы, особенно эльфы из Совета, ты перестаешь думать о любви, ты просто забываешь об Этом. Совет мыслит категориями — «так надо» и «так не надо».

Так вот, они полюбили друг друга, но эльфы были против, и орки были против. Да. Иное дело — гоблины. Для гоблина честь — это главным образом чувство собственного достоинства, понимаешь ли. Если я вдруг захочу жениться на эльфийке, то я женюсь, и мой род это примет. Если, конечно, эльфийка не станет нам вредить. И дети такого брака — скорее всего их постараются держать подальше от войны, чтобы им не пришлось делать выбор. Мало ли ремесел на земле и под землей. Хотя, конечно, сомневаюсь, чтобы у гоблина и эльфийки могли быть дети. — Я снова смотрю на Мастера, но он уже спит. — Другое дело — эльфы, и другое дело — орки. Для орка честь — это кодекс Песни, и слово «эльф» там — ругательное слово. А позор смывается очень просто — самоубийством. Ритуальным, разумеется. А если нет — тебя казнят. А если ты сбежал — твой род должен покончить с собой, а если нет… ты еще не устала? — род будет казнен. Ну наш орк и выбрал — самоубийство.

— Что касается эльфийки — полагаю, на нее тоже сильно давили. Знаешь, Жанна, ваше так называемое Добро, когда дело доходит до отстаивания жизненных интересов, гораздо хуже Зла. По крайней мере лучше, когда тебя убивают, чем когда тебя убивают со слезами жалости на глазах, как ты полагаешь?

— А яблоня? — спрашивает Жанна.

— Легенда, не более. Яблоня росла там всегда. Ты подумай — куда пойдет эльфийка умирать? Под цветущую яблоню, конечно. У них совершенно дикие представления о красоте.

Жанна вздыхает.

— Извини, — говорю я и глажу ее по голове. На этот раз она не уворачивается. — Древние легенды всегда жестоки. Не расстраивайся.

— Жаль, — говорит Жанна. — Я так надеялась, что они сумеют договориться по-хорошему.

- Не хочу вести эту войну, я люблю тебя – каждый  вечер говорил он ей."

- Я благодарна ей, она дала мне тебя...

Счастье не бывает вечным, и однажды воин был серьезно ранен.

- Я тебя спасу, я все сделаю, ты будешь жить.
Торговец сказал, что все они мне пригодятся...

Она прочла второй свиток." Клятва в вечной любви остановит любую битву"- я готова остановить войну, которая дает и отнимает.

- Кровь из сердца ельфийки может вернуть из царства мертвых - теперь я знаю, что делать...

...она тихо зашла в комнату:

- ты спишь?

- нет

- тебе нужен сон...

- я знаю, но когда тебя нет рядом боль не утихает, я не мог заснуть..

Она подошла ближе и поцеловала его. Ему сразу стало легче и он заснул.

Комната наполнилась золотистым светом...

...Безлунная ночь...ельфийка, эльф и девушка...шум моря...

...3 капель хватит...

- нет, ты не заставишь меня это сделать, я тебя люблю и мне плевать на него...

- прошу, не надо..

- нет, я тоже не могу...ты моя подруга .. я .. я.. и тебе будет больно...

- нет, поверь, мне уже не будет больно. Сделай это ради брата...

Она подошла к обрыву, ей было страшно.Она вспомнила его, и страх ушел.Она твердила только клятву.Обернувшись последний раз, увидела, что девушка рыдает, а по щекам эльфа текут слезы.Она улыбнулась последний раз и ...

...Ее тело подхватил ветер.  Она делала редкие взмахи крыльями и тихо начала произносить клятву...

- Да, ненависть рождает любовь, но меня это не тревожит.
Я хочу сказать тебе это, несмотря на то, что ты человек, а я- эльфийка.
Моя любовь к тебе так сильна, что море, зная о ней, стало бы сладким.
Моя любовь к тебе так сильна, что звезды, зная о ней, светили бы теплым светом.
Моя любовь к тебе так сильна, что солнце, зная о ней, стало бы золотым...
я могу продолжать бесконечно, но вместо этого я поднимусь в бархат ночного неба, на крыльях, которые ты мне подарил своим существованием, и закричу всем, морю, солнцу, звездам, людям, эльфам, оркам и гномам..., - она остановилась...

-  ...Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!!!..."

... Он протянул руку за бокалом с водой, было очень тихо." Она спит, или смотрела на восход". Он сделал усилие и глотнул. У воды был металлический привкус. "Странно...". Он допил воду. Неожиданно ему захотелось встать. Внезапная легкость и радость охватила его тело. Воин рывком вскочил, оделся и выбежал на улицу...

... В утреннем тумане был виден белоснежный силуэт. По спине воина катился холодный пот."Что с ней?". Он подбежал ближе...

...Прижав ее тело к груди. Его тянуло туда где он увидел ее первый раз. В тумане маячила фигура. Ему не было страшно, холодно, его существо опрокинулось в бездну...

***

Он подошел ближе. Это была она, точнее существо похожее на нее, но почти прозрачное:         

- Ты...

- Нет, прошу, у меня мало времени. Я отдала тебе свою жизнь, береги ее. А мое тело похорони здесь ... помни, я буду любить тебя вечно, я буду во всем, что ты делаешь...

Он ощутил ее поцелуй, легкий и необычный….. последний...

... Через несколько дней в лагерь людей пробрался эльф. Лазутчик был убит. Вместе с ним была убита девушка, уличенная в помощи врагу...