Поскольку в родословной Дмитрия Кедрина обнаруживались дворянские корни, то в комсомол его не принимали. В 1929 году Кедрин был арестован по подозрению в «недоносительстве». В недоносительстве… Типичное для того времени обвинение оборачивается для Дмитрия Кедрина 15-ю месяцами заключения. В 1931 году, после освобождения, он переехал в Подмосковье, работал в газете Мытищинского вагоностроительного завода, в качестве литконсультанта сотрудничал с московским издательством «Молодая гвардия». Работал на износ, жил с семьёй в одной крохотной клетушке заводского общежития. Печатался где попало и от случая к случаю.

В 1932 году им было написано стихотворение «Кукла», сделавшее поэта известным. Говорят, что Горький до слёз растрогался при чтении этого стихотворения (а как ему было не растрогаться от таких вот слов: «Для того ли, скажи, // чтобы в ужасе, // с чёрствою коркой // ты бежала в чулан // под хмельную отцовскую дичь, — // надрывался Дзержинский, // выкашливал лёгкие Горький…» — и далее про титанический труд Владимира Ильича?). Больше того: это стихотворение получило одобрение и со стороны самого главного читателя и критика тех лет: «Прочёл «Куклу» с удовольствием. И. Сталин». Собственно говоря, именно этот отзыв на вёрстке и спас само стихотворение, которое бдительные редакторы журнала «Красная новь» уже было выбросили из номера.

Кто знает, какие бы пути-дороги открылись перед молодым поэтом, измени он самому себе. Но Дмитрий Кедрин пошёл в литературе и в жизни своим путём, и он прошёл этот путь до конца.

               Поединок

К нам в гости приходит мальчик
Со сросшимися бровями,
Пунцовый густой румянец
На смуглых его щеках.
Когда вы садитесь рядом,
Я чувствую, что меж вами
Я скучный, немножко лишний,
Педант в роговых очках.

Глаза твои лгать не могут.
Как много огня теперь в них!
А как они были тусклы…
Откуда же он воскрес?
Ах, этот румяный мальчик!
Итак, это мой соперник,
Итак, это мой Мартынов,
Итак, это мой Дантес!

Ну что ж! Нас рассудит пара
Стволов роковых Лепажа
На дальней глухой полянке,
Под Мамонтовкой, в лесу.
Два вежливых секунданта,
Под горкой — два экипажа,
Да седенький доктор в чёрном,
С очками на злом носу.

Послушай-ка, дорогая!
Над нами шумит эпоха,
И разве не наше сердце —
Арена её борьбы?
Виновен ли этот мальчик
В проклятых палочках Коха,
Что ставило нездоровье
В колёса моей судьбы?
Наверно, он физкультурник,
Из тех, чья лихая стайка
Забила на стадионе
Испании два гола.
Как мягко и как свободно
Его голубая майка
Тугие гибкие плечи
Стянула и облегла!

А знаешь, мы не подымем
Стволов роковых Лепажа
На дальней глухой полянке,
Под Мамонтовкой, в лесу.
Я лучше приду к вам в гости
И, если позволишь, даже
Игрушку из Мосторгсина
Дешёвую принесу.

Твой сын, твой малыш безбровый
Покоится в колыбели.
Он важно пускает слюни,
Вполне довольный собой.
Тебя ли мне ненавидеть
И ревновать к тебе ли,
Когда я так опечален
Твоей морщинкой любой?

Ему покажу я рожки,
Спрошу: «Как дела, Егорыч?»
И, мирно напившись чаю,
Пешком побреду домой.
И лишь закурю дорогой,
Почуяв на сердце горечь,
Что наша любовь не вышла,
Что этот малыш — не мой.

                          1933 год

Высочайшее одобрение не слишком помогло Кедрину: при жизни была издана всего лишь одна маленькая, в 17 стихотворений, его книжечка с названием «Свидетели» (1940 год). Он был внутренне независим, оставаясь при всём при этом идеалистом и романтиком. Он пытался самому себе представить большевистскую революцию, как совершенно естественный и даже желательный для России путь развития. Пытался совместить в себе самом несовместимое.

Многим его современникам подобный самообман вполне удавался. Дмитрию же Кедрину обмануть себя не удалось. Чем дальше, тем больше ощущал поэт своё одиночество: «Я одинок. Вся моя жизнь — в минувшем. Писать не для кого и незачем. Жизнь тяготит все больше… Сколько еще? Гёте сказал правду: «Человек живёт, пока хочет этого».

Чем дальше, тем больше и власть своим пролетарским чутьём ощущала в Кедрине чужака. На литературных чиновников, кому самообман удался вполне, всякая личностная независимость, пусть даже и внутренняя, действовала, словно красная тряпка на быка. Ставский, секретарь Союза писателей (а Кедрин официально стал «писателем» в 1939 году), был одним из таких людей: «Ты! Дворянское отродье! Или выучишь первые пять глав «Краткого курса» истории партии и сдашь зачёт лично мне, или я загоню тебя туда, куда Макар телят не гонял!».

Пересказывая жене этот разговор, Дмитрий Кедрин не мог сдержать слёз обиды и унижения… «Талантливый неудачник» — отозвалась о нём Вера Инбер. «Если есть талант, это уже удача» — так считал он сам.

                   * * *

Прощай, прощай, моя юность,
Звезда моя, жизнь, улыбка!
Стала рукой мужчины
Мальчишеская рука.
Ты прозвенела, юность,
Как дорогая скрипка
Под лёгким прикосновеньем
Уверенного смычка.
Ты промелькнула, юность,
Как золотая рыбка,
Что канула в сине море
Из сети у старика!

                            1938 год

Словно стараясь уйти от мрачных и противоречивых реалий, в которых он жил, и понять, что же происходит, Дмитрий Кедрин в конце 30-х годов обращается к истории России. Именно тогда им были написаны такие значительные произведения, как «Зодчие» («под влиянием которого Андрей Тарковский создал фильм «Андрей Рублев» — отмечает Евгений Евтушенко), «Конь» и «Песня про Алёну-Старицу».

Особое место в творчестве Кедрина занимает то, что можно было бы назвать «русскостью». Неподдельный, не показной, а совершенно искренний и глубинный патритизм, любовь к России, к её истории, культуре и её природе, пронизывает такие его стихотворения конца 30-х и 40-х годов, как «Красота», «Родина», «Колокол», «Всё мне мерещится поле с гречихою…», «Зимнее». Он подготовит даже целую книжку с названием «Русские стихи» — без каких-либо шансов на её опубликование…

Ну и, конечно, чувство времени — характерное для Дмитрия Кедрина, постоянно крепнувшее в нём ощущение неразрывной связи прошлого и настоящего, так заметное в очень многих его стихах, помогавшее ему оставаться самим собой.

         Пластинка

                   Л.К.

Когда я уйду,
Я оставлю мой голос
На чёрном кружке.
Заведи патефон,
И вот
Под иголочкой,
Тонкой, как волос,
От гибкой пластинки
Отделится он.

Немножко глухой
И немножко картавый,
Мой голос
Тебе прочитает стихи,
Окликнет по имени,
Спросит:
«Устала?»
Наскажет
Немало смешной чепухи.
И сколько бы ни было
Злого,
Дурного,
Печалей,
Обид, —
Ты забудешь о них.
Тебе померещится,
Будто бы снова
Мы ходим в кино,
Разбиваем цветник.
Лицо твоё
Тронет волненья румянец,
Забывшись,
Ты тихо шепнёшь:
«Покажись!..»

Пластинка хрипнёт
И окончит свой танец,
Короткий,
Такой же недолгий,
Как жизнь.

                     1939 год

Все знавшие Дмитрия Кедрина в один голос отмечают его застенчивость, интеллигентность и какое-то врождённое изящество. Мягкость поступков и твёрдость характера одновременно. Типичный «очкарик», плохо приспособленный к успешному существованию в эпоху лихолетья. Плохо приспособленный к тому, чтобы просто выжить.

С самого начала войны Кедрин тщетно обивает все пороги, стремясь оказаться на фронте, чтобы с оружием в руках защищать Россию. Никто ни на какой там фронт его не берёт — по состоянию здоровья он вычеркнут изо всех возможных списков. Попытка уехать в эвакуацию сорвалась по очень простой причине: локтей, чтобы пробиться сквозь вокзальную давку, у него тоже нет. Из стихотворения, датированного 11 октября 1941 года:

… Куда они? В Самару — ждать победу?
Иль умирать?.. Какой ни дай ответ, —
Мне всё равно: я никуда не еду.
Чего искать? Второй России нет!
Он остаётся в Москве, пишет совершенно удивительные стихи — большей частью для себя самого — и снова и снова обивает все пороги. Наконец, в 1943 году он своего добился: его посылают на фронт, в 6-ю воздушную армию, военным корреспондентом газеты «Сокол Родины». Там он и защищает Родину последние два года войны. Защищает тем оружием, которым владеет в совершенстве — поэтическим пером. Но стихи он там пишет не только о войне и не только для газеты «Сокол Родины». Дмитрий Кедрин, «очкарик» и «талантливый неудачник», остаётся верен себе. Он по-прежнему идёт своей дорогой, дорогой совести. Он думает и записывает (1944 год):

Не в культе дело, дело в роке.
Пусть времена теперь не те —
Есть соучастники в пороке,
Как были братья во Христе.
Спустя десятилетие, как вспоминает Лев Аннинский, это четверостишие переписывалось и ходило в Москве по рукам. Имя Дмитрия Кедрина возвращалось к нам из посмертного небытия постепенно и трудно. Возвращалось, чтобы занять в русской поэзии по праву принадлежащее ему место. Да только ли в поэзии? Мы уже знаем отзыв Веры Инбер. А вот слова Михаила Светлова: «Если бы меня спросили: с кем бы ты остался в осаждённой крепости, я бы, не задумываясь, ответил: с Митькой Кедриным!»…

                   * * *

Когда-то в сердце молодом
Мечта о счастье пела звонко.
Теперь душа моя — как дом,
Откуда вынесли ребенка.

А я земле мечту отдать
Все не решаюсь, все бунтую…
Так обезумевшая мать
Качает колыбель пустую.

              15 июня 1941 года

Доподлинно неизвестно, что же произошло в жизни Дмитрия Кедрина первым послевоенным летом и ранней осенью. Дочь поэта Светлана Кедрина вспоминает:

… Незадолго до смерти к нему явился близкий друг по Днепропетровску, ставший в эти годы большим человеком в Союзе писателей и немало помогавший нашей семье, и предложил папе доносить на своих товарищей: «Там знают, что все считают тебя порядочным человеком и надеются, что ты им поможешь…». Отец спустил приятеля с крыльца, а тот, встав и отряхнув брюки, с угрозой в голосе произнёс: «Ты ещё об этом пожалеешь»…

Она вспоминает также, как 15 сентября 1945 года её отец поехал по каким-то делам в Москву (а они жили тогда в ближнем Подмосковье) и, вернувшись, потрясённо сказал: «Скажи спасибо, что ты сейчас видишь меня перед собой. Только что на Ярославском вокзале какие-то дюжие молодцы чуть не столкнули меня под электричку. Хорошо люди отбили».

«На Ярославском вокзале»… Дмитрий Кедрин постоянно ездил по Ярославской железной дороге.

                      Я

Много видевший, много знавший,
Знавший ненависть и любовь,
Всё имевший, всё потерявший
И опять всё нашедший вновь.

Вкус узнавший всего земного
И до жизни жадный опять,
Обладающий всем и снова
Всё боящийся потерять.

                       Июнь 1945 года
Изуродованное тело Дмитрия Кедрина было обнаружено 19 сентября 1945 года недалеко от железнодорожных путей — вблизи платформы Вешняки, что по Казанской дороге. Считается, что накануне, незадолго до полуночи, он на полном ходу был выброшен из тамбура электрички. Его убийцы остались неизвестными. Есть разные версии, но ясно одно: кто бы они ни были, они были бандитами. С погонами или без — уже не имеет значения…
Светлана Кедрина приводит строчки из дневника, в которых её мать описывает утро 18 сентября 1945 года, то последнее утро:

… Митя глядел в книжку. Не знаю, читал ли он её или думал. И я подумала: неужели этот человек — мой муж? Неужели он так нежен и ласков со мною, неужели его губы целуют меня?.. И я подошла к нему. «Что, милая?» — спросил Митя и поцеловал мою руку. Я прижалась к нему, постояла и отошла. Через несколько минут Митя ушел из дома на поезд в Москву… Я проводила его до дверей, Митя поцеловал мои руки, в голову. И вышел… в вечность от меня, от жизни. Больше я Митю не видела. Через четыре дня я увидела его фотографию, последнюю и такую страшную. Митя был мёртв. Какой ужас был в его глазах! Ах, эти глаза! Они сейчас всё мне мерещатся…

Дмитрий Кедрин, русский Дон Кихот в роговых очках, похоронен в Москве, на Введенском (или, как его ещё называют, Немецком) кладбище в районе Лефортова.

Давид Тухманов не так давно написал песню на текст по мотивам кедринского «Поединка». Называется песня точно так же — «Поединок». Но почему лишь «по мотивам»? Потому что из стихов Кедрина выброшена ровно половина строф, а остальные — адаптированы по своему вкусу… Вы можете послушать эту песню в исполнении группы «Москва»:

Тухманов есть Тухманов. Но вот исполнение — как кому, но лично мне оно совсем не нравится. Насколько веришь в этом пронзительном стихотворении самому Дмитрию Кедрину, настолько же не веришь поющим молодым людям из группы «Москва». Ну, никак не дотягивают они до уровня «педанта в роговых очках»! По-моему, они поют совсем о другом…

Впрочем, о вкусах не спорят.

Валентин Антонов,

Он написал за неполных два года несколько поэм и почти полсотни рассказов, тираж журнала подскочил более чем в семь раз: с 700 до 5 000 подписчиков.

Но кошелек Эдгара не стал толще, зато издательская копилка стала изрядно богаче. Такая интенсивная работа буквально сжирала его. И он не выдержал.

От переутомления Эдгар впадает в депрессию, просит своего покровителя спасти его от самоубийства. В отчаянии он пишет:

«Чувства мои …в жалостном состоянии. Я испытываю такую угнетенность духа, какой я никогда раньше не чувствовал. …Я несчастен, и я не знаю, почему. Утешьте меня – потому что Вы можете. Но сделайте это скоро – или будет слишком поздно. … Убедите меня, что это достойно, что это необходимо – жить… у меня такая угнетенность духа, которая погубит меня, если она будет долго продолжаться».

Кеннеди отвечает банальностью:

«Вставайте рано, живите благородно, заводите знакомства, которые Вас будут развлекать, и я не сомневаюсь, что Вы пошлете к черту Ваши сердечные предчувствия…».

Такими общими словами и в наши дни отделываются от тех, кто пытается найти утешение в угнетенном состоянии и депрессии у чужих по духу людей.

Эдгар уходит из журнала, начинаются бесконечные переезды, блуждания с одного места на другое, поиск работы и лучшей жизни. Но был и проблеск. В то время в жизни поэта случилась настоящая большая любовь. В скитаниях его приютила тетушка Мари Клемм, сестра отца, принявшая По как сына.

У тетушки была удивительной красоты дочь, Виргиния Клемм. Ребенок, похожий на ангела. Ей было 13, ему – 26.

Решение венчаться вызвало сопротивление и скандал среди родственников, но влюбленные были настроены решительно. И мать девочки, несмотря на уговоры родственников, дала согласие на помолвку. Соседи смотрели на брак как минимум с удивлением, потому что брак между родственниками заключался только с целью сохранения богатства клана, но здесь речь была о чем-то совершенно им непонятном. Но все, кто знал эту пару, удивлялись любви и нежным отношениям любящих.

Вскоре Виргиния заболеет чахоткой и умрет в 25 лет. Для Эдгара это стало ударом, от которого он не смог оправиться. В течение нескольких месяцев, каждый день, Эдгар приходил на могилу жены и подолгу там сидел. Эту удивительную любовь, боль и грусть от потери любимой По воспел в гениальном стихотворении «Аннабель-Ли».

Так печально закончился брак Эдгара. Потом была попытка обвенчаться с Сарой Эльмирой Ройстер, первой любовью, которая к моменту их встречи была уже вдовой. Эдгар приезжает в Ричмонд, свой родной город и их любовь вновь вспыхивает: они оба были свободны, она богата, он знаменит.

Казалось счастье, наконец-то, улыбнулось писателю. Но этому помешала его смерть, а может быть и подсознательное нежелание поэта изменять своей жене, пусть уже и усопшей.

Прежде чем обвенчаться вторым браком, По должен был съездить в Нью-Йорк и уладить кое-какие дела. Перед поездкой он выступил с публичной лекцией в Ричмонде. Все средства от лекции, которая собрала почти весь город и полторы тысячи долларов (жители сбежались, чтобы посмотреть на знаменитого земляка) Эдгар По хотел вложить в учреждение собственного журнала, о котором давно мечтал. Даже придумал ему название «The Stylus».

По дороге он высадился в Балтиморе и остановился перекусить в таверне. Что там произошло, теперь уже никто не узнает. Но вскоре его нашли лежащим на дороге, в чужой рваной одежде, без документов, без денег, без чемодана и без сознания. Кто-то из прохожих его узнал и в беспомощном состоянии отправил в больницу. Через три дня Эдгар По умер.

Загадочная смерть: отчего помутился его рассудок, то ли от слишком много выпитого алкоголя, хотя говорят, что запаха перегара не было, то ли от наркотиков, которые ему подмешали, то ли его просто ограбили…

Это случилось в 1849 году, 7 октября, когда поэту едва исполнилось 40. Ровно через 100 лет, 7 октября 1949 года, на его могилу пришел незнакомец, оставил там три красных розы и недопитую бутылку коньяка. С тех пор его визит повторяется каждый год, именно в этот день с теми же тремя розами и недопитой бутылкой коньяка.

Эпиграфом к его многострадальной жизни я бы выбрала сонет "Молчание", в котором поэт выражает свой дар мистического видения внутреннего света предметов, дара, за который ему пришлось дорого заплатить.

Пауль Реё- друг Ницше и дарвинист. Любил самозабвенно Саломе. Именно она изничтожила его дружбу с Ницше. Мужчины не могли находиться в «дружеском»треугольнике, каждый тянул одеяло на себя ,бешено ревнуя к другу. Идея «святой троицы» была изначально утопической.  Саломе интересовала Ницше и Реё ,как женщина ,а не как соратник или близкий по духу человек. После распада дружеской «коммуны», Лу прожила с Реё несколько лет, но интимной близости так и не произошло.
Смерть Пауля Реё повергла всех в шок .Было ли это самоубийство (на почве любви к Лу )или несчастным случаем –осталось невыясненным .Здесь немного отклонюсь от биографии Лу , рассказав о Пауле Реё. Именно его смерть Лу переживала очень болезненно .
Пауль Реё (21.11.1849г)-родился в еврейской семье землевладельца - предпринимателя . Изучал право. Ушел добровольцем на Франко –Прусскую войну, но был ранен и демобилизован.В 1873 году знакомится с Ницше. Завязалась переписка ,благодаря которой они становятся друзьями.
Во время поездки в Италию (1882г),знакомится с Лу Саломе. В 1882 г. Реё знакомит Саломе со своим другом Ницше, который покорен и её интеллектом, и красотой. Он быстро осознает ,что Лу нравится не только ему ,но и его другу  На свет появляется их дружеская «троица», занимающаяся интеллектуальными беседами, сочинениями и путешествиями. Они снимают квартиру для совместного проживания.  Ницше(как и Реё,ранее)  просит её руки, но получает отказ. Вопрос о сексуальных отношениях между ними остаётся достаточно неоднозначным.(Переписка между Мейзенбург и Реё. Кто сможет найти ,заранее благодарю .Нашла только ссылки на неё ,но не переписку) В конечном итоге, ревность друзей к Лу приводит к полному краху «дружеского» проекта.
Саломе и Реё решают покинуть Ницше и уезжают в Берлин. Здесь они собирают вокруг себя единомышленников. Пауль до последнего питал надежду на брак с Саломе. Для него стало ударом ,узнать о связи Лу  с Карлом Андреасом(некоторые источники говорят ,что между Лу и Андреасом была связь, но какого рода ,не уточняют. Была ли то дружба, сублимация секса или полноценные интимные отношения –неизвестно)
Лу принимает предложение Карла Андреаса стать его супругой.
В 1885 году Реё изучает медицину ,успешно заканчивает университет. Он уезжает в имение своего брата, где занимается лечением  рабочих поместья(почти не беря платы). В1900 году переезжает в Швейцарию, где продолжает врачевать.
28.10.1901, года во время горного похода ,Пауль Реё упал в ущелье и погиб. Был ли это несчастный случай ,насильственная смерть или суицид –остается загадкой.

Вернемся вновь к ЛУ……Следующим мужчиной после Реё стал Карл Андреас- иранист. Некоторые предполагают, что у них были интимные ,добрачные отношения(но так ли это???)) Путем шантажа (самоубийство) он добивается согласия Саломе на брак, жертвуя при этом интимной близостью с Лу(обязательное условие невесты) ,дав полную  свободу Саломе. Бедняга думал , что это всего лишь слова,но Лу сдержала данное обещание. Ей прощались все похождения на стороне,  за то ,что она была рядом с ним..

.. После замужества в Лу проснулась чувственная ,порой провокационная женщина.
"Женское начало и сексуальную страсть в Лу Саломе пробудил Георг Ледебур. Ей было уже за 30, когда она изведала плотские удовольствия. Законный супруг Андреас был вне себя, узнав об интимной связи жены с политическим деятелем. Но в этот раз излюбленный Фридрихом шантаж не удался. Супруга проигнорировала его попытку самоубийства и предложила развод. Фридрих категорически отказался. Счастливый любовник Ледебур в это же время настаивал на расторжении брака и устраивал отвратительные сцены ревности. Устав от бесконечного выяснения отношений, Лу Саломе бросила обоих и уехала в Париж."(с)

Впрочем, и там она не осталась в одиночестве. Умную, страстную, сексуальную и безудержную в плотских утехах молодую женщину всюду окружала толпа поклонников. Любовники у Лу Саломе сменялись один за другим. Женщина, обладающая уникальными умственными способностями, умела с искренним интересом слушать других. Восхищение и обожание столь неординарной женщины возносило мужчин в их собственных глазах на небывалую высоту. Рядом с Лу каждый становился чуть лучше, умнее, талантливее. Ее невозможно было не любить! Многие воздыхатели требовали ее развода с Андреасом. Но Саломе по-прежнему ценила собственную свободу превыше всего. Со временем супруг изжил все свои приступы ревности. Не смотря на то, что Лу никогда не скрывала романы с различными мужчинами и действовала вполне открыто, с Андреасом они зажили в мире и согласии.

"Будучи замужней 36 летней дамой у неё случается роман  с начинающим поэтом, 21-летним Рильке. Она берет его в две поездки по России (1899, 1900), учит его русскому языку, знакомит его с психологизмом Достоевского и Толстого. Рильке, как и многие другие возлюбленные Лу, живёт с нею и Андреасом в их доме. Он посвящал ей стихи, по её совету поменял своё «женственное» имя — «Рене» на более жёсткое — «Райнер», его почерк меняется и становится практически неотличимым от её манеры писать. Через четыре года Лу уходит от поэта, т.к. он так же, как и многие ее любовники до него, хотел, чтобы она подала на развод. Рильке говорил, что без этой женщины он никогда бы не смог найти свой жизненный путь. Друзьями они останутся на всю жизнь. До самой его смерти в 1926 г. бывшие любовники переписывались друг с другом."(с)

В 50 лет сближается с Фрейдом ,становясь его ученицей. Многие современники того времени говорили ,что Фрейд относился к Лу по-особенному, «Его глаза светились при виде её»
"Они становятся друзьями на следующую четверть века. Фрейд, со свойственной ему чуткостью, не заявлял на неё собственнические претензии, что и не привело к обычным для неё разочарованиям в мужчинах.  Лу Саломе овладевает психоанализом. Она входит в круг его ближайших учеников. Её нашумевшая книга «Эротика» выдержала в Европе 5 переизданий. В соавторстве с Анной Фрейд она задумывает учебник о детской психике. С 1914 она начинает работать с больными, оставляя ради науки беллетристику (ею написано порядка 139 научных статей). Поселившись вместе с мужем в Гёттингене, она открывает психотерапевтическую практику и много трудится."с)
.Их связала 25 летняя дружба .

Она чувствовала себя на равных с мужчинами. Долгое время избегая физической близости, веря в идеал абсолютной дружбы ,не отягощенной любовью. Так ли это было на самом деле или она вела «игру» длиною в жизнь  и её захватывал процесс. Может быть, можно считать , она реализовывала на практике ницшевское кредо «Стать тем ,кто ты есть»,явилась отчаянным экспериментатором, вскрыв  сущность ,извлёкши на свет её подлинность, не боясь осуждения общества и предрассудков? Для меня остается очень много противоречий в её поведении. Хотелось бы ,поучаствовать в дискуссии по поводу жизненного  кредо Лу Саломе .Буду рада всем ,кто примет участие .При возможности приносите интересные факты её биографии .,дабы сделать «картинку» полной

30 июня 1559 года весь Париж устремился на улицу Сент-Антуан. По случаю заключения мира с Испанией король Генрих II решил устроить рыцарский турнир и лично поучаствовать в нем. Для этого на узкой улице разобрали мостовую и построили трибуны для знатных болельщиков. Теперь они пестрели нарядами придворных и золочеными платьями дам, а за канатами ограждения колыхалась серая масса простонародья. В толпе тревожно перешептывались, недоумевая, зачем королю понадобилось возрождать полузабытую забаву. С появлением огнестрельного оружия век рыцарей отошел в прошлое. Прекратились и турниры, хотя время от времени их устраивали из почтения к старине. Но Генрих таким почтением не отличался: все знали, что он предпочитает ратным забавам совсем другие занятия. Глаза парижан невольно устремлялись на обитую бархатом ложу, где восседала давняя любовница монарха Диана де Пуатье. Недавно ей исполнилось шестьдесят, но ее лицо и гибкая фигура оставались безупречны. Говорили даже, что она купается в крови младенцев, чтобы сохранить молодость.

герцогиня де Валентинуа ,Диана де Пуатье

Королеве Екатерине Медичи, сидящей на соседней трибуне, было всего сорок, но она выглядела едва ли не старше своей соперницы. Полная, смуглая, с жидкими волосами и глазами навыкате, итальянка слегка напоминала жабу. Время от времени она бросала на Диану злобные взгляды, которых та старалась не замечать. Парижане не любили обеих и жалели своего доброго короля, вынужденного постоянно унимать ссоры вздорных баб. Немудрено, что он ищет утешения у других: только недавно очередная фрейлина родила младенца, как две капли воды похожего на короля. До этого он соблазнил гувернантку своей невестки Марии Стюарт, да и сама юная шотландка, по слухам, неровно дышала к тестю — ведь ее супруг, придурковатый принц Франсуа, был равнодушен к любовным утехам.

Екатерина Медичи
Протрубил горн герольда, и рыцари бросились в бой. Как полагается, противники сшибались на полном скаку, стараясь сбить друг друга с коней тяжелыми копьями. Удары попадали в грудь, плечи и даже в лицо, но все это надежно защищалось латами, а копья были специально затуплены, поэтому смертельных случаев на турнирах практически не было. Выдержав схватки с герцогами Савойским и де Гизом, король пожелал сразиться с новым противником и приказал 30-летнему шотландскому капитану Габриэлю Монтгомери занять боевую позицию. В это время слуга передал ему просьбу жены: из любви к ней прекратить опасную игру. «Скажите королеве, что ради любви к ней я выиграю этот поединок!» — воскликнул король. Услышав это, королева побледнела: она помнила предсказание астролога Горика, который грозил королю смертью от раны в голову в возрасте сорока одного года. Сорок лет исполнилось Генриху ровно три месяца назад. В другом пророчестве некоего Нострадамуса говорилось о том, что молодой лев выбьет глаз старому в золотой клетке, а королевский шлем как раз был позолочен… Генрих слышал эти предсказания, но сейчас забыл о них. К чему осторожность, когда на тебя смотрят столько прекрасных дам! И прежде всего та, под чьим знаком прошла вся его жизнь, — Диана де Пуатье. Недаром на турнире он носил ее цвета — белый с черным.

Генрих II
Противники сшиблись, и над турнирным полем пронесся многоголосый крик. От удара, угодившего в лицо, забрало короля открылось и копье вошло ему в правый глаз. Залитый кровью Генрих промчался еще метров 10—15 и сполз с коня на руки окруживших его придворных. «Я умираю», — прошептал он. Все взгляды были устремлены на него, и никто не замечал других участников игры, неожиданно переросшей в трагедию. Пользуясь этим, капитан Монтгомери развернул коня и на полном скаку помчался в свой замок Лорж, надеясь позже оправдаться. Это не помогло — пять лет спустя его заманили в Париж и обезглавили, так и не поверив, что роковой удар был нанесен случайно. Пока Генриха тащили на носилках в ближайший замок Турнель, королева лежала в обмороке. Диана не потеряла сознания: просто стояла и смотрела, как ее возлюбленного проносят мимо.

Роковой поединок
Придя в себя, Екатерина бросилась в замок и первым делом велела не пускать туда соперницу. Потом вызвала знаменитого хирурга Амбруаза Паре и попросила сделать все для спасения короля. Эскулап осмотрел рану и сделал неутешительный вывод: копье поразило мозг, куда попали осколки костей. Надежды не было. Услышав это, королева отправила гонца к Диане, которая удалилась в замок Анэ. Она потребовала от фаворитки вернуть все подаренные ей королем ценности и владения. Как ни странно, та согласилась. В ответном письме она писала: «Моя скорбь так велика, что никакие притеснения и обиды не смогут отвлечь меня от нее». 10 июля Генрих умер после долгой агонии, и в тот же день Екатерина получила увесистый ларец с драгоценностями и ключи от великолепного замка Шенонсо. Все остальное имущество Диане сохранили, поставив одно условие — никогда не появляться при дворе. Судьба отпустила ей еще семь лет жизни, которые стали тоскливым эпилогом ее волшебной сказки

Портрет Дианы
Ревность сделала свое дело: теплые чувства принцессы к Диане переросли вскоре в холодную ненависть. Через много лет она писала дочери, знаменитой королеве Марго: «Я радушно принимала мадам де Валентинуа, ибо король вынуждал меня к этому, и при этом я всегда давала ей почувствовать, что поступаю так к величайшему своему сожалению, ибо никогда жена, любящая своего мужа, не любила его шлюху, а иначе ее не назовешь, как бы особам нашего положения ни было тягостно произносить подобные слова». По слухам, Екатерина даже держала в будуаре склянку азотной кислоты, чтобы при удобном случае плеснуть ее в лицо разлучнице. Но так и не плеснула, должно быть, поняла, что, потеряв красоту, Диана вряд ли лишится любви принца.

Екатерина Медичи
Весной 1547 года скончался, как говорят, от сифилиса, еще не старый Франциск, и Генрих II взошел на престол. На Диану тут же полился настоящий золотой дождь: ей целиком отдали налог «за подтверждение полномочий», который платили все чиновники при смене монарха, а также часть налога, которым были обложены все парижские колокола. Мудрой любовнице передали все поместья поверженной герцогини Д’Этамп и ее драгоценности, включая громадный бриллиант. А три месяца спустя ей досталось еще более дорогое сокровище — замок Шенонсо на Луаре. В довершение всего ее сделали герцогиней Валентинуа — впервые герцогский титул достался женщине не по праву наследования.

замок Шенонсо на Луаре

Диана стала подлинной королевой. Вместе с Генрихом она принимала послов, заменяла его на заседаниях королевского совета, отправлялась в поездки по стране. В это время Екатерина сидела взаперти в отведенных ей покоях, окруженная многочисленными детьми. Муж навещал ее только затем, чтобы зачать очередного наследника. Зато с Дианой он был неразлучен и при нечастых расставаниях засыпал ее письмами. Вот что писал король, узнав о ее неважном самочувствии: «Госпожа души моей, смиреннейше благодарю за труд, который взяли вы на себя, дабы послать мне весточку о своих новостях, ибо она стала для меня наиприятнейшим событием. Я не могу без вас жить… Остаюсь навеки ваш ничтожный слуга». Иностранные послы жаловались, что не могут добиться аудиенции у короля, поскольку он все время проводит у мадам де Пуатье. Дипломат, которому посчастливилось прорваться к фаворитке, так описывает увиденную им картину: «Он подсаживается к ней с цитрой в руках, играет, часто спрашивает у коннетабля и Омаля, красива ли по-прежнему Диана, и время от времени касается ее груди».

Однако время шло. Фаворитке исполнилось пятьдесят, и она принимала все меры, чтобы сохранить уходящую молодость. Конечно, никакой косметики и париков — те же холодные ванны, физкультура и чашка козьего молока по утрам. Чтобы опровергнуть слухи о своем старении, Диана велела нарисовать свой портрет в обнаженном виде и— неслыханная дерзость! — выставила его на всеобщее обозрение. Еще она старалась окружать себя только красивыми предметами, которые подчеркивали ее привлекательность. Одной из первых в Париже она начала собирать антикварные изделия и живописные полотна, превратив свои луврские покои в настоящий музей. В Шенонсо по ее приказу был разбит дивный «Сад наслаждений», куда со всего света свезли редкие сорта яблок, персиков, слив. В центре сада располагался «Цветник Дианы», где росли вперемешку белые лилии короля и алые розы, которые хозяйка замка считала своим талисманом — цветком любви..

Розы прекрасной даме
Диана занималась не только собой — львиная доля ее времени была отведена вопросам управления. Королевскими щедротами ей достались два десятка замков с обширными угодьями, и она постоянно навещала их, распекая нерадивых управляющих и с крестьянской дотошностью подсчитывая припасы. В замке Этуаль она устроила канцелярию, где лично корпела над бухгалтерскими книгами. Дела королевства тоже не оставались без внимания: Диана принимала у себя министров и раздавала им весьма дельные указания. В отличие от других фавориток она не имела многочисленной алчной родни. Но бесчисленные подарки, которыми осыпал ее влюбленный король, обходились казне недешево. В результате налоги росли, и народ, как следствие, винил во всем некоронованную королеву. Тогда и поползли слухи о ее чернокнижии и колдовской власти над королем.

Но не она была виновна в охватившей страну смуте. Давняя вражда католиков и протестантов все чаще выливалась в вооруженные стычки. В Париже противников католической веры вешали и жгли на кострах. Мягкосердечный Генрих ни разу не посетил казнь, хотя исправно подписывал смертные приговоры.

А Диана глядела на муки осужденных с любопытством и даже смеялась. Сегодня трудно сказать, чем было вызвано это поведение — общей «грубостью эпохи» или желанием продемонстрировать лояльность королю. Но это только увеличило число противников фаворитки и придало смелости Екатерине Медичи. В конце 1558 года королева впервые осмелилась возразить своей сопернице по какому-то вопросу. Король грубо оборвал ее, и обиженная итальянка уткнулась в книгу. «Что вы читаете, мадам?» — осведомилась Диана, пытаясь сгладить ситуацию. «Историю Франции! — отчеканила Екатерина. — Здесь написано, что делами этого королевства всегда управляли потаскухи!» Диана ударилась в слезы и объявила, что покидает двор. Генрих упал на колени, упрашивал ее остаться, обещал, что больше не позволит королеве обижать свою единственную любовь. Диана осталась.

А потом случился злополучный турнир. Отправляясь в изгнание по раскисшим от летних дождей дорогам Нормандии, Диана говорила себе, что все же победила соперницу. Она осталась красивой, а Екатерина Медичи в свои сорок лет — напротив. Не оттого ли она злобствовала, развязала войну с протестантами, устроила кровавую Варфоломеевскую ночь? По очереди возведя на трон троих своих сыновей, как и предсказал Нострадамус, она потеряла их всех и в самом конце жизни увидела крах династии Валуа. В историю Франции она вошла как убийца и отравительница. Говорили, что Екатерина отравила и Диану, но вряд ли это так. Ведь Диана, пусть и по-прежнему ненавистная, была теперь безопасна.

Упомянутый выше Брантом, посетивший Диану в замке Анэ за год до смерти, с восхищением писал: «Красота ее такова, что тронула бы даже каменное сердце... Я думаю, что если бы дама эта прожила еще сотню лет, она нисколько бы не постарела ни лицом, настолько оно прекрасно, ни телом, которое, несомненно, не менее прекрасно, хотя и скрыто под одеждами. Очень жаль, что такое тело все же будет предано земле».

Это случилось ранним апрельским утром 1566 года. Диана де Пуатье умерла во сне, с улыбкой, как бывает со счастливыми людьми. В церкви Анэ ей поставили памятник из белого мрамора, как настоящей античной богине. Он стоит до сих пор, и пятый век подряд влюбленные приносят к нему две белые розы — одну от себя, другую от Генриха, который помнил о своей Прекрасной Даме, пока мог дышать. Не случайно он когда-то написал Диане действительно пророческие строки: «Моя любовь охранит вас от времени и от самой смерти».         
(с)Вадим Эрлихман

Екатерина Медичи

Вдруг скрипнула половица. Быть не мо­жет—Генрих пришел! «О, дорогая, надеюсь, я доставил вам удовольствие? — только и выдохнул он, исполнив свой супружеский долг. —Диана ругает меня. Говорит, я должен заходить к вам каждую ночь, пока вы не да­руете нам наследника». Генрих равнодушно чмокнул жену и удалился.

Екатерина зарыдала в подушку. Какой стыд! Муж приходит к ней по настоянию любовницы!.. Чем эта ведьма его приворожила? Но не всегда будет ее верх — время бежит! Скоро Диана состарится и смор­щится, а Екатерина расцветет. Недаром же лучшие знахари, которых она собрала во дворце, готовят ей приворотные зелья и притирания омоложения. Она станет красавицей! Надо только подождать…

Фран­циск I

19 января 1544 года на 11-м году брака родился первенец Екатерины и Генриха. Конечно, его назвали в честь деда — Фран­циском. Но и рождение сына не изменило привычек «рыцаря Дианы». Да и не могло изменить: Екатерина была всего лишь на­вязанной династической супругой. Диана же — всей жизнью. Уезжая от нее даже на день, Генрих слал бесчисленные письма. И в этих сумбурных письмах угрюмый и необщительный Генрих становился много­словным и пылким романтиком:

«Я умоляю Вас помнить о том, что я знал только одного Бога и только одну Подругу…», «Больше всего в жизни я хочу постараться стать Вам полезным, ведь я не могу долго про­жить, не видя Вас…» Ответом на эти письма стал девиз, который взяла себе Диана: «Sola vivit in illo» — «Живу только в нем».

Замок Шенонсо

Неудивительно, что, когда в 1547 году умер Франциск Г, новоявленный король Генрих II преподнес своей фаворитке земли, драго­ценности и даже самый роскошный замок на берегу Луары — легендарный Шенонсо. Будто Диана, а не Екатерина, — королева Франции. Но ведь так и было: Диана владела не страной, но сердцем короля.

СТАРИННОЕ ПРОРОЧЕСТВО

Диана проснулась раньше Генриха. Он мирно дышал рядом — молодой, прекрас­ный. Он так загорается, когда видит Диану обнаженной. Но ведь скоро ей стукнет 50. Что потом? Никакая магия не остановит время. Это только чудачка Екатерина наде­ется на всяких знахарей, магов, астрологов. А впрочем, —Диана приподнялась на крова­ти — есть же истинные волшебники!

Александр-Эварист Фрагонар "Портрет Генриха II и Дианы де Пуатье в Жан Гужоне"

Художники, скульпторы, поэты — вот кто сможет остановить время и навечно запечатлеть ее красоту в стихах, полотнах, скульптурах! Она станет нимфой королевского дворца Фонтенбло и покровительницей искусства. Когда-то при рождении старая ворожея нагадала, что девочка, рожденная осенью 1499 года у Жана де Пуатье и которую на­зовут Дианой, будет властвовать над всеми.

Отличное пророчество. Но к власти Диана не стремилась. А вот если потомки назовут ее патронессой и вдохновительницей ис­кусств и скажут, что именно во времена прекрасной Дианы начался золотой век французского Ренессанса, — это станет вер­шиной ее жизни.

С тех пор так и повелось. Диана пригла­шала лучших архитекторов, чтобы они строили новые дворцы и реставрировали старые; лучших живописцев, чтобы они рас­писывали своды этих дворцов, помещая на стенах ее, Дианы, портреты; лучших поэтов и музыкантов, чтобы и они прославляли ее с Генрихом любовь.

Спальня фаворитки короля Генриха II, Дианы де Пуатье

Ну а королевская жизнь по-прежнему шла «на троих». Екатерина исправно рожала. Ди­ана воспитывала королевских отпрысков. Обе женщины всегда вели себя в рамках приличий. Пока в конце 1558 года Екате­рина не вмешалась в один политический расклад, который затеяли Генрих с Дианой. Ах, эта проклятая политика!..

Король на­кричал на жену. Та, глотая слезы, сделала вид, что взялась за книгу. «Что вы читаете, мадам?» — желая помириться, спросила Диана. И тут бывшая тихоня взорвалась: «Я читаю историю Франции и вижу, что здесь всегда потаскухи управляли короля­ми!» Диана не сдержалась: «Не стоит кри­чать о потаскухах, мадам! И так все видят, что ваши дети мало похожи на Генриха!»

Генрих 2-й посвящает убранство бального зала дворца Фонтенбло своей возлюбленной – Диане де Пуатье

Камин в спальне Дианы де Пуатье, по иронии судьбы- над камином портрет законной жены- Екатерины Медичи.

Это было несправедливое обвинение. И Диана отлично знала это, но так захо­телось хоть раз ударить побольнее эту не­благодарную женщину. Ведь сколько раз Генрих хотел развестись, но именно Диана не позволяла! И вот теперь соперницы стояли друг против друга, уперев руки в бока, как базарные торговки. Они забыли, что 25 лет придерживались хороших манер ради своего единственного мужчины. И вот запас манер закончился…

Диана решила покинуть двор. Генрих при­шел в ужас: «Я не могу без Вас!» Действитель­но, сколько он себя помнил, он не мог жить без нее. Что он сказал жене, — тайна, но Ека­терина снова начала улыбаться сопернице. Обрадованный примирением, Генрих решил устроить рыцарский турнир.

На третий день праздника, 30 июня 1559 года, он выехал на гарцующем жеребце со странным именем Беда. Оруженосец надел на голову монарха огромный золотой шлем. Диана ахнула. Она вдруг вспомнила давнее пророчество, сделанное старой гадалкой. Как там начи­налось? «Та, что родится осенью 1499 года и которую назовут Дианой… — и дальше, —    спасет снежную голову, а потом потеряет           золотую. И теряя, и приобретая, она прольет много слез. Но радуйтесь — всеми будет   править она!» И жизнь показала, что гадалка не ошиблась.

В судьбе Дианы действительно оказалось много и радостей, и потерь. И «снежная голова» нашлась. Когда Диане исполнилось 25 лет, ее папаша, Жан де Пуатье, оказался втянутым в заговор против            короля Франциска. И только заступничество четы Брезе уберегло седую голову отца от плахи. Диана спасла таки «снежную голову». Но «золотой головы» Диана не встречала.    А ведь ее нагадано потерять. И вот — Генрих в золоченом шлеме!..

Диана закричала что есть мочи: «Остановитесь, сир!» Но король уже понесся на соперника — молодого капитана Монтгомери. Через несколько мгновений они стол­кнулись. Копье капитана сломалось, но его обломок, приподняв забрало королевского шлема, вонзился прямо в глаз Генриха.

Истекающего кровью короля понесли во дворец. Диана в отчаянии сжимала поручни помоста и повторяла: «Та, которую назовут Дианой, потеряет золотую голову!..» Екате­рина же лишилась чувств. А придя в себя, вспомнила предсказание своего астролога Луки Горико: «Король должен избегать бо­ев на 41-м году жизни». Вспомнила она и катрен известного врача и предсказателя Нострадамуса:

Молодой лев одолеет старого

На поле битвы, один на один.

В золотой клетке глаз ему выколет,

И умрет тот жестокой смертью.

Ну разве могла не исполниться такая ла­вина пророчеств?!

The Diana of Anet
1550-54

РОЗЫ ВЕЧНОСТИ

«Вследствие пагубного влияния вы удаляе­тесь от двора!» — процедил, презрительно глядя на фаворитку отца, новый король Франции Франциск II. А Диана вдруг вспом­нила, как этот вечно больной юноша мучил­ся страшной сыпью. Все боялись подходить к нему, и только у нее хватало мужества менять ему повязки. Но она и не думала о благодарности. Тем более что за троном теперь стояла Екатерина Медичи, получив­шая титул королевы-матери. Наконец-то ей удалось избавиться от соперницы. Вот только, похоже, слишком поздно… На сле­дующий день после коронации сына она, смывая с лица румяна, ужаснулась: ей все­го 40, а зеркало показывает сморщенную старуху. И никакие магические притирания не помогают.

А Диана, уехавшая в свой замок Анэ, и на седьмом десятке притягивала взоры мужчин. Однажды придворный писатель Пьер Брантом попросил ее раскрыть секрет вечной молодости. «Ничего удивительного в этом нет, — отвечала Диана. — Я встаю в б утра и принимаю холодную ванну. По­том сажусь на лошадь и скачу во весь опор. В 8 возвращаюсь и ложусь немного отдох­нуть. Завтракаю и обедаю легко, на ужин пью козье молоко. Но главное вот в чем: каждый день надо заниматься чем-то при­ятным и засыпать радостно, не держа в голове тяжелых мыслей».

Бенвенуто Челлини. Гробница Дианы де Пуатье

В ночь на 25 апреля 1566 года Диана де Пуатье заснула, с улыбкой вспоминая своего Генриха. И уже не проснулась. В церкви Анэ ей поставили памятник из бело­го мрамора, как истинной античной богине.

И вот уже пятый век в день ее упокоения таинственные поклонники приносят к этому памятнику две белые розы — одну от себя, другую от Генриха. Недаром же он когда-то на­писал возлюбленной: «Моя любовь охранит Вас и от времени, и от самой смерти».

Дед писателя служил министром юстиции при Александре II и III, отец был известным юристом , входил в состав первой Думы. В семье сохранилась легенда о дуэли отца. Якобы он стрелялся с неким господином, посмевшим утверждать, что Владимир Дмитриевич женился на Елене Рукавишниковой (матери Набокова) из-за денег. Рукавишниковы были миллионерами.

Супруги Набоковы родили пятерых детей, Владимир был старшим и любимым. Общению со сверстниками он предпочитал «общество бабочек», интеллектуальный досуг делил между шахматами и «пожиранием книг». Читать и писать по-английски научился раньше, чем по-русски. С детства проявлял синестетические способности - воспринимал явления сразу несколькими органами чувств (буквы у него имели вкус и цвет).

Семья жила в Петербурге на Большой Морской № 47, в трехэтажном особняке розового гранита. Дом обслуживали пятьдесят лакеев; красный отцовский автомобиль отвозил Владимира в Тенишевское училище. Летние месяцы Набоковы проводили в загородном имении Рождествено, где в обиходе были распоряжения «старшим и младшим садовникам».

Пятеро детей Набоковых, Ялта, ноябрь 1918 г.: Владимир (род. 1899), Кирилл (род. 1910), Ольга (род. 1903), Сергей (род. 1900) и Елена (род. 1906)

Через пятьдесят лет советские литературоведы объяснят ненависть Набокова к СССР обидой за потерянные миллионы. Ненависти не было, его нелюбовь имела другой цвет и вкус: «Мое давнишнее расхождение с советской диктатурой никак не связано с имущественными вопросами . Презираю россиянина-зубра , ненавидящего коммунистов потому, что они, мол, украли у него деньжата и десятины. Моя тоска по родине лишь своеобразная гипертрофия тоски по утраченному детству».

Эмиграция из советской России затянулась на полтора года. Наконец семья Набоковых осела в русском Берлине. В начале 20-х гг. именно здесь находился центр русской эмиграции - община насчитывала более полумиллиона человек и вела «не лишенную приятности жизнь в вещественной нищете и духовной неге». За пятнадцать лет, прожитых в Германии, Владимир Набоков не прочел ни одной немецкой газеты и не слишком тяготился незнанием немецкого языка . Его жизнь состояла из эпизодических публикаций, литературных вечеров, подработки статистом на съемочных площадках или учителем тенниса.

Набоков в Кембридже, 1920 г.

Известный в узких кругах поэт и ловелас, гуляя по улице, отгонял поклонниц тростью. Весной 1923 года на благотворительном маскараде Владимиру передали записку: незнакомка назначила ему тайное свидание - поздним вечером на мосту. Он ждал ночную бабочку, а пришел серый волк. Стройный девичий силуэт едва угадывался под темными одеждами, лицо скрывала шелковая волчья маска.

Девушка знала наизусть все стихи Набокова и безупречно выдержала интригу: она так и не сняла маску на первом свидании. Трудно представить более точное попадание в сердце нарцисса и мастера шахматных задач. Владимир «воспользовался совершенной свободой в этом мире теней, чтобы взять ее за призрачные локти; но она выскользнула из узора».

Позднее он узнал ее имя - Вера Слоним. Она мечтала стать летчицей, стреляла из автоматического ружья в тире, ходила на боксерские матчи и автогонки, яростно спорила о политике и - представься случай - застрелила бы Троцкого. О ней говорили: «Каждый в русской среде понимал, кто и что имеется в виду, когда произносится «Верочка». За этим именем скрывался боксер, вступивший в схватку и четко бьющий в цель».

В 1919 году женская половина семейства Слоним с сорока тремя чемоданами бежала из революционного Петрограда. Отец Евсей Слоним, потомственный купец из Могилева, торговец, лесопромышленник, юрист и издатель, был приговорен большевиками к смертной казни и бежал раньше. Семья должна была воссоединиться в Одессе, чтобы потом эмигрировать в Германию. Три сестры Слоним с прислугой успели вскочить в последний товарный вагон состава, идущего на юг - обратной дороги не было, за поездом уже разбирали шпалы.

На одной из станций в вагон ввалились петлюровцы (дело их рук - волна еврейских погромов на юге России). Молодчики прицепились к еврейскому пареньку. Семейство Слоним с ужасом ждало жестокой развязки. Не смолчала только восемнадцатилетняя Вера. Замечание субтильной еврейской барышни потрясло петлюровцев настолько, что они вызвались проводить семью Слоним до места встречи с отцом, обеспечивая им охрану. Вера любила вспоминать эту историю.

Вера Набокова, середина 20-х гг.

Немногочисленные друзья, напротив, благоразумно обходили еврейскую тему стороной, боясь непредсказуемой реакции Верочки. Она могла начать знакомство с вызывающей фразы : «А вы знаете, что я еврейка?» - или наговорить дерзостей, лишь заподозрив в собеседнике юдофоба. Ее болезненное восприятие национального вопроса граничило с паранойей. Кто-то даже дерзнул сказать Вере: «Если бы ты не была еврейкой, то из тебя получилась бы отличная фашистка».

Веру не боялся только Владимир. Их взгляды совпадали. Отец Набокова погиб от руки черносотенца-антисемита, защищая от пули соратника П. Н. Милюкова. Через восемь месяцев после знакомства Владимир писал Вере: «Зачем тебе маска? Ты - моя маска!» Через два года они поженились. Таинство брака напоминало секретную операцию. Свидетелями пригласили дальних родственников, чтобы не разболтали. Никаких фотографий и торжеств. 15 апреля 1925 года молодые заскочили на ужин в дом Веры и между первым и вторым блюдом сообщили: «Да, кстати, сегодня утром мы поженились».

Причин для скрытности было две. Набоков опасался «травли» знакомых, которые наверняка осудили бы брак русского и еврейки. Действительно, поползли слухи, что Верочка принудила Владимира идти в загс под пистолетом. Веру терзал другой демон. В пору ухаживания Набоков вручил ей донжуанский список своих возлюбленных, аккуратно напечатанный на бланке издательства Евсея Слонима.

Традиция составлять подобные списки пошла от А. С. Пушкина - они насчитывали шестнадцать серьезных романов и восемнадцать мимолетных. В неполном списке двадцатипятилетнего Набокова значилось двадцать восемь имен ... Невозможно представить имя Веры рядом с порядковым номером - это удар наотмашь по ее самолюбию. Она была согласна стать тенью мужа, но абсолютной, единственной и всепоглощающей - остальных не существовало в природе.

Набоков называл союз с Верой «божественным пасьянсом». Ему досталась жена, каких не бывает. Bepа трудилась за двоих, обеспечивая Владимиру возможность писать. Не имея образования, но со знанием четырех языков, она работала секретарем, переводчиком, стенографисткой, а по ночам набирала на машинке рукописные тексты мужа.

Утро Набокова начиналось с фирменного коктейля жены: яйцо, какао, апельсиновый сок, красное вино. Он сидел дома и творил: в часы вдохновения - по 15-20 страниц в день, в иные - вымучивал тринадцать строчек за 17 часов. Ни слова упрека - гений вне критики (в гениальности мужа Вера не сомневалась никогда). Более того, позже она будет отрицать, что долгие годы содержала семью, - чтобы не навредить репутации Набокова.

Необычный тембр ее голоса - вот что впервые поразило Врубеля, ее дивное пение явилось ему прежде ее внешней красоты. Это был знак-символ. Он был всегда напоен фантазиями и мечтами, все его образы, рождавшиеся на картинах, в жизни распадались на осколки мозаики.

1896 год. Это панно «Принцесса Греза». Это встреча Врубеля и Забелы. Встреча сказочная. Он загорелся сюжетом Эдмона Ростана, чья пьеса «Принцесса Греза» в этот год была восторженно принята русской читающей и театральной публикой. В основе пьесы лежала средневековая легенда о принце и трубадуре по имени Жоффруа Рюдель, очарованном рассказами пилигримов об антиохийской принцессе Мелисинде. Предчувствуя свой близкий конец, он решил пуститься в дальнее плаванье за море, «не в силах умереть, не увидев хотя на миг ее».
Врубель плывет на корабле и, умирающий, с лютней в руках, силой своего таланта и искусства как будто из воздуха воссоздает свою романтическую грезу - образ прекрасной и недостижимой принцессы. Он сам жаждал появления в своей жизни вызванной его искусством грезы-любви. И это случилось. Ее он прежде услышал, а потом увидел. Такое могло случиться только с ним.

Надежда Ивановна Забела окончила в 1891 году Петербургскую консерваторию. У нее было чудесное лирическое колоратурное сопрано. Она пела в театрах Киева, Тифлиса, Харькова. В 1895 году в русской музыкальной жизни состоялось знаменательное событие - возобновилась Русская частная опера С.И. Мамонтова.

Здесь Надежда Ивановна блистала, завораживая зрителя своими сценическими образами и прежде всего дивным голосом, до 1904 года. Она стала вдохновительницей и для композитора Римского-Корсакова, лучшей исполнительницей Волховы, Панночки, Снегурочки, Царевны-Лебеди. Особенно удавались ей роли сказочных и фантастических персонажей. После встречи с Забелой Римский-Корсаков женские партии в своих операх писал, ориентируясь на ее природные данные и своеобразие исполнения. Манеру исполнения Надежды Ивановны отличали особенная одухотворенность, искренность, задушевность, русскость.

Он встретил ее в театре, там, где свершалось таинство перевоплощения, там, где символы оживали, где мир фантастичен и изменчив, где царит прекрасное, а за светом рампы оживают видения. О нем говорили: «Визионер, трактовавший действительность как фантазию, а фантазию как действительность», «словно просидевший всю жизнь без выхода в волшебной опере, созерцая театрально-необычные существа».
Однажды Савва Морозов попросил Врубеля закончить декорации к опере, поскольку Коровин заболел. Врубель выполнил заказ и явился на премьеру. Его поразил голос, струившийся со сцены. Это пела его Принцесса Греза.

Он полюбил ее сразу, восхищался ее красотой, хотя окружающие не находили ее красивой, считали, что черты лица ее не были правильными, что художник скорее придумал ее. Но когда звучал ее голос, когда ее длинные, красивые гибкие руки, о которых говорили все, будто обнимали воздух, сливаясь со звуком, чудилась ему воплощенная живая женщина-песня. «Все певицы поют как птицы, а Надя - как человек!»

«Врубель затеял картину «Гензель и Гретель», на которой он изображал Надю и Любатович под видом детей. Надя мне сказала, что если эта картина удастся, она согласится выйти замуж за Врубеля, а сделал он ей предложение, кажется, чуть не с первого раза, как только они познакомились».

«Я дам тебе все, все земное - Люби меня!..» 28 июля 1896 года они обвенчались в Женеве. На другой день молодые уехали в Люцерн, где Врубель писал «Полет Фауста и Мефистофеля». Молодая жена вспоминала: «Здесь мы устроились в пансионе на возвышении с великолепным видом на озеро, рядом мы нашли на свое счастье atelier, так как М.А. сейчас должен исполнить еще один запоздавший заказ».
Маргарита и Фауст. Так началась их жизнь вместе. В сезон 1896/1897 года Надя, вскоре после того как они обвенчались, пела партию Маргариты в опере Ш. Гуно «Фауст» в Харьковской опере. Говорят, она была одной из лучших исполнительниц этой партии. Врубель сопровождал ее в Харьков, вносил некоторые изменения в ее костюмы, волновался, заворожено слушал.
Он изобразил Маргариту-Надю на панно, которое для Морозова сделал по мотивам трагедии Гете. Это был гимн любви, вечный вопрос, который он задавал себе. «Куда идешь ты? Я этого не знаю». «Мания, что непременно скажу что-то новое, не оставляет меня». Панно было отвергнуто заказчиком.
А теперь он мог сотворить живую Маргариту. Слушательница выступления Забелы в харьковском спектакле говорила: «Надежда Ивановна была в таком виде, как она изображена в панно Врубеля «Фауст и Маргарита». Маргарита словно вырастает из любимых модерном бледных лилий, лиловых ирисов, сама она как будто хрупкий цветок.

Они стали сотворцами, все действо их жизни проходило на грани искусств, она для Врубеля была полуреальностью, полуфантастикой. Он научил ее «видеть в реальном фантастическое». Он был способен видеть музыку в цвете, она видела его цвет в музыке. Они творили свое чувство как будто великую сказку, извлеченную из русского дремучего леса, из таинственного ночного озера, в котором купается луна.
Когда-то он написал Римскому-Корсакову: «Благодаря Вашему доброму влиянию решил посвятить себя русскому сказочному роду... Не повторять в мильонный раз музы, а сделать что-нибудь русское, например: Лель, весна-красна...» И он вместе с Надей лепит этот сказочный род. «Музыку цельного человека».

Сестра Забелы рассказывала о том, как в 1898 году он писал на хуторе Плиски один из самых знаменитых портретов жены: «Писал Врубель еще портрет в легком прозрачном капоре, кисея зеленая с лиловым, форма empire, в садовой кисейной шляпе и перчатках. Сестра сидит и держит в руках лорнет. По поводу этого портрета Врубель говорил, что писать платье, драпировки труднее, чем тело... С портретом же сестры Врубель очень возился, обыкновенно он работал так быстро, тут же ему не давалось то, что он хотел, и он все переписывал и переписывал».

Она для него - постоянный сюжет, вернее, постоянно меняющийся сюжет-сказка...
Царевна-Лебедь. 21 декабря 1900 года состоялась премьера оперы Римского-Корсакова по пушкинской «Сказке о царе Салтане» на сцене частной оперы Мамонтова. Партию Царевны-Лебеди пела Надежда. Декорации и костюмы были выполнены Врубелем.
Помните его картину «Царевна-Лебедь». Рецензенты писали, что сценический облик Забелы был таким же, как на картине Врубеля. «Ее Царевна-Лебедь, также запечатленная Врубелем на полотне - это видение, созданное народной фантазией. Одухотворите эти кристально чистые звуки светлым чувством и весенней девичьей нежностью - и вы, быть может, услышите и увидите ту Царевну-Лебедь, какой была Н.И. Забела и какой впоследствии эта Царевна не была уже ни у одной из исполнительниц», - писал тот, кто видел ее в этой роли. Это была Царевна-Лебедь русской поэзии, в ней и русские детали (кокошник), и лирическая задушевность, и мелодичность пушкинского образа.

Врубель создавал не только сценические, но и повседневные костюмы жены. Облачение в костюм, в платье для сцены было для него таким же священнодействием, как и творчество. Он приходил вместе с ней на спектакль за два часа до начала и сам лично как костюмер одевал ее. Она воплощала в себе все многообразие мира. Или ее голос?
Он не отпускал Забелу не на минуту, сопровождал на все спектакли, сколько бы раз она их не играла. Все ее партии он знал наизусть. Каждый шаг ее вызывал в нем восторг. Это была его любимая модель. Она была вся соткана для него из звуков, цвета и прекрасной формы.

«Весна с птицами». «Мне и скульптура моя понравилась. Помнишь полуфигуру весны с руками, отмахивающимися от птиц и пичужек, и с ласковой истомой в глазах, улыбкой и движением, это очень похоже на тебя, т.е. формы; а впрочем, и в экспрессии».
«Морская царевна». Она исполняет партию Волховы в опере, Врубель делает эскизы некоторых костюмов. Певица вспоминала: «Мне пришлось петь «Морскую царевну» около 90 раз, и мой муж всегда присутствовал на спектаклях». Он погружался в стихию музыки и говорил: «Я могу без конца слушать оркестр, в особенности МОРЕ. Я каждый раз нахожу в нем новую прелесть, вижу какие-то фантастические тона».

Они были счастливы в своей сказке. Ничто не предвещало беды. 1 сентября 1901 года родился долгожданный сын, названный Саввой в честь Мамонтова. Врубелю кажется, что он победил внутри себя метущегося Демона, Демона отверженного. Он начинает работу над картиной «Демон поверженный».
Но это не так. Демон рядом. Еще в молодые годы одна из мимолетных связей художника закончилась дурной болезнью, он долго лечился, и, казалось, болезнь отступила. Но в конце жизни она настигла его вновь. А потом его поймала в силки и еще более страшная хворь.
1902 год. Надя стала замечать признаки психического расстройства. 11 марта знаменитый психиатр Бехтерев поставил роковой диагноз - болезнь неизлечима. Они уехали на дачу, Надя боролась самоотверженно. Его стали мучить головные боли, он был злым и раздражительным. Забела писала, что в нем как будто была парализована какая-то сторона его душевной жизни... Затем начались приступы буйства. Те, кто не любил его, называли их безумием грез и цветов. Может быть, так и было…

Страшной платой грезам была и другая их трагедия. В 1903м Забела и Врубель с сыном поехали к другу в имение под Киевом. В дороге Саввушка заболел и умер в Киеве. Это был последний удар. Дальше - клиники, доктора, недолгие возвращения домой. Надя была рядом...
В 1904-1905 годах Врубель мучился приступами раздражения, в глазах Надежды Ивановны все чаще читалось отчаяние и покорность судьбе. У нее был ангажемент в «Мариинке», возвращаясь после спектакля, она отдыхала у камина, а он опять писал ее... Сестра запишет: «Работал Михаил Александрович над новым портретом сестры в натуральную величину на большом диване, в концертном, им же самим сочиненном платье удивительной красоты: опять несколько прозрачных материй одна на другой, пунцовое, черное и серое, все вместе это образовывало какой-то гигантский цветок».
«2 декабря. Я пошла к Наде днем, видела ее концертное платье, сочиненное Врубелем из трех или четырех прозрачных чехлов, внизу великолепная шелковая материя, розово-красная, светлая, потом черный тюлевый чехол, потом пунцовый. Лиф весь из буф, точно гигантские розы, плечи совсем открыты, так как рукавов нет, так что видна вся рука с плечом, на шее же колеретка и перекладины. Но платье более изящно, чем эффектно, и так как оно без рукавов, то оно стесняет. Надя боится пошевельнуться и за ужином сидела все время в меховой пелеринке». Но портрету этому, отдыхающей жены в его платье, не суждено было быть законченным.
Что-то опять говорило о приближении болезни. Жена со страхом наблюдала за ним.

Другие тоже замечали, сестра жены вспоминала: «Я увидела Михаила Александровича в декабре месяце (1904 год), он похудел, лицо его стало острое, по-моему, он стал значительно старше на вид, в манерах он тоже стал как-то строже, стал говорить моим детям «вы». Я думаю теперь, что он очень следил за собою, постоянно помня о своей болезни, и оттого казался строже».
Наступает последний период болезни художника. «В начале марта того же 1905 года равновесие его психики нарушается настолько, что с согласия его самого вызванный из Москвы Усольцев увозит его к себе. Накануне отъезда он желает видеть свою жену в костюме, в котором изображает ее на холсте, работал над которым последнее время с лихорадочным жаром, и вообще как бы прощается с тем, что ему особенно близко и дорого».
Врубель лечится у доктора Усольцева, жена и сестра снимают дачу рядом, и они видятся ежедневно. Перед глазами теснятся творческие видения, мысли, образы... Надежда Ивановна слушает его, вечерами плачет. У него ясный взгляд. Он видит сияние и бездну бесконечности.
Доктор Усольцев сразу после смерти Врубеля напишет в статье: «Из длинной вереницы прошедших передо мною людей, душевный спектр которых разложила болезнь, его спектр был самый богатый и самый яркий, и этот спектр показал до неоспоримости ясно, что это был художник-творец, всем своим существом, до самых глубоких тайников психической личности». Она так же чувствовала это - не иссякал его источник, а словно еще сильнее бил из черной пропасти-воронки.
Вот он создает последнюю свою работу - портрет поэта Брюсова, реалистичный и точный. К концу жизни он все более близок к реальности, выписывает все, фантазии теперь не нужны. Бенуа об «убийственно мрачном» состоянии Врубеля напишет: «Рисует исключительно с натуры. Даже от орнаментов отказывается... Рассказывает о дивной раковине, которую он хочет срисовать (черным и белым) в большую величину. Ему хочется передать не свет и цвет предметов, а их сияние. Удивительно ясно и убедительно это излагает. Но чувствуется все же ужас безумия под этим. Это тот же Демон, тот же сгубивший его бес. Как бабочка на свет».
В конце февраля 1906 года он ослеп. С 1905 по 1910 год он лечился в разных клиниках, рядом с ним всегда были сестра и жена. Сестра все время читала ему, Надя пела...
В конце января 1910 он долго стоял под открытой форточкой, хотел простудиться. Жизнь, или то, что другие называли жизнью, стала невыносима. В феврале у него началось воспаление легких, в апреле он умер. Она видела всю агонию красоты распадавшейся и бездну пустоты впереди.
Закончилась сказка и для нее. Мучительная и счастливая, горняя и земная. «Я дам тебе все, все земное - Люби меня!..»

(Заклинание графа Калиостро)

«Формула любви»" — этот фильм я смотрел много раз и еще посмотрю ! Таких фильмов уже не снимают и боюсь больше не снимут. «Уно, уно, уно, ун моменто…» Многие помнят эту прилипчивую песенку из фильма , повествующего о приключениях в России графа Калиостро. Но отнюдь не все знают, кем был на самом деле этот великий авантюрист и что, собственно, он делал в Российской империи?

Из всех исторических личностей XVIII века наиболее загадочным заслуженно считается граф Калиостро. Он остался в истории как авантюрист, путешественник, пылкий любовник и знаток тайных наук. С его именем связаны удивительные вещи: умение глотать вилки, способность оживлять статуи и многие другие.

Но кем был этот человек на самом деле?

О происхождении Джузеппе Калиостро (он также известен под именами Тискио, Мелина, граф Гарат, маркиз де Пеллегрини, маркиз де Анна, граф Феникс, Бельмонте) известно немного. Сам Калиостро утверждал, что родился на Востоке, а родителями его были принцесса и ангел. Граф Александр Калиостро (Alessandro Cagliostro), согласно достоверным данным, родился 2 июня 1743 г. в Палермо, Италия. Он называл себя разными именами. Однако, как выяснили исследователи его запутанного жизненного пути, настоящее имя нашего героя — Джузеппе Бальзамо (Giuseppe Balsamo). Калиостро родился в купеческой, но простонародной семье. Говорят, бабка пророчила ему графский титул, то же предсказала цыганка. Говорят также, матери Калиостро приснился сон, что после женитьбы на графской дочери ее сын стал графом. В 33 года он действительно получил титул маркиза Пеллегрини и графа Александра Калиостро. И впоследствии он всю жизнь отказывался от своего настоящего имени, уверяя, что не имеет ничего общего с деревенщиной.

Свое детство и юность, по его же рассказам, он провел в Медине. С детства мальчик был окружён всеобщей любовью и заботой, ему прислуживали десятки рабов и рабынь, готовых выполнить любое желание. Затем шериф Медины (родственник Калиостро) отправил его в сопровождении мудрого Альтатаса в путешествие по Востоку и Африке. А завершилась поездка (опять же по версии самого графа) посещением Египта, где жрецы древних храмов открыли Калиостро все тонкости древних наук и тайны пирамид. Здесь же произошли первые общения с фараонами, предсказавшими Калиостро великую судьбу и возложившими на него некую высшую миссию, смысла которой он так и не раскрыл, ссылаясь на тайны мироздания. В египетской Александрии Джузеппе близко сошелся с уличными факирами. Он овладел приемами гипноза, изучил магические формулы, научился довольно сложным фокусам и собрал коллекцию экзотических предметов. Калиостро называл себя учеником графа Сен-Жермена. Он, как и учитель, стремился проникнуть в систему азартных игр и разгадать тайну выигрышных карт.

В двенадцать лет юноша был изгнан из монастыря по неизвестной причине. После этого он отправился к себе на родину, в Палермо. Но родственники, вероятно, из-за банкротства отца не признали Калиостро. В этот сложный период (отказ от него родственников, отсутствие средств к существованию) молодой человек решает, что непременно станет богатым и знаменитым, и неважно какими способами он этого добьётся. В первое время Джузеппе Бальзамо промышлял браконьерством и мелким жульничеством, а уже позже к этим легким шалостям добавилось сутенерство и сводничество.

Прославился Калиостро подделкой театральных билетов, а затем и фальсификацией завещания и ограблением золотых дел мастера Марано из Палермо. Калиостро сумел убедить Марано в том, что в окрестностях Палермо зарыт богатейший клад, и при помощи магии его можно найти. Мастер, желая разбогатеть, заплатил Калиостро большие деньги и темной ночью отправился вместе с аферистом и его помощником искать клад. Калиостро «при помощи заклинаний» определил место, где зарыт клад, и заставил Марано копать. Но тут раздались ужасные вопли, появились «бесы» и избили доверчивого кладоискателя до потери сознания.

В двадцать лет Джузеппе занялся изучением алхимии, в тридцать объявил, что им найден рецепт напитка бессмертия. Кроме того, граф утверждал, что умеет читать мысли, видеть прошлое и будущее, а также управлять «силами природного магнетизма». Возможно, именно эти силы магнетизма и помогли ему обворожить первую римскую красавицу Лоренцу Феличиане (которую впоследствии он представлял в качестве благородной Девы Калабрийской) и получить её согласие на брак с ним.

В данном случае пословица «муж и жена — одна сатана» полностью себя оправдала. Красавица Лоренца постоянно использовала свои внешние данные и природную гибкость тела с выгодой для себя. Происходило это с молчаливого согласия мужа, который не брезговал жить за счет ее любовников. Правда, один раз супруги крупно поссорились. По благословению мужа Лоренца ушла в содержанки к богатому французскому дворянину. Однако спустя время Калиостро, подсчитав, что его финансовые дела без жены идут гораздо хуже, вдруг весьма обиделся на нее за столь аморальный поступок и подал на неверную супругу в суд. Лоренце пришлось посидеть в тюремной камере, пока Калиостро наконец не сжалился над ней. После этого парочка уже не расставалась.

Пара колесила по Европе и устраивала для избранной публики сеансы магии. За ними по пятам следовали разоблачительные заявления инквизиции, не устававшей изгонять их из всех стран, в которые супруги заезжали со своими «выступлениями».

Свои знаменитые похождения новоявленный граф начинал во Франции, где особой популярностью не пользовался. В 1771 году он уехал в Англию, где снова зарабатывал на хлеб мелким мошенничеством и сутенерством. Например, как-то Калиостро «неожиданно» застал свою благоверную с неким богачом. И тому пришлось поплатиться. Граф не стал требовать смерти обидчика на дуэли, он оценил свою обиду дешевле, всего лишь в 100 фунтов. Но немного погодя графа самого застали в постели с несовершеннолетней, и супруги Калиостро спешно покинули пределы Туманного Альбиона.

В Барселоне они прожили полгода. Калиостро играл здесь роль знатного римлянина, заключившего тайный брак и скрывающегося от родных. Ему поверили, стали величать «его превосходительством» и дали денег. Но официальные лица оказались на удивление недоверчивыми и потребовали подтвердить слова официальными бумагами, коих у Калиостро, конечно, не оказалось. Тогда его жена Лоренца соблазнила влиятельного богача, и супругам удалось не только избежать скандала, но и получить солидную сумму на дорогу.

Через какое-то время Калиостро учредил женскую масонскую ложу во главе с Лоренцой, а также ложу египетского масонства, идею которой он позаимствовал у некоего Георга Конетона. Себя же граф провозгласил Великим коптом. Новоиспеченный масон бросал деньги направо и налево, разъезжал в шикарных экипажах в сопровождении слуг, облаченных в богатейшие ливреи.

Калиостро был не только гениальным шарлатаном,’ он обладал способностями, которые действительно трудно объяснить. Так, он предсказал Великую французскую революцию, падение Бастилии, казнь Марии-Антуанетты. Под влияние этого выдающегося авантюриста, обладавшего незаурядным гипнотическим даром, попадали и простаки, и вельможи, и люди выдающегося ума. А французский король Людовик XVI даже пригрозил карой тем, кто усомнится в чудодейственных способностях мага.

Внешне невзрачный, граф обладал над женщинами поистине магнетической властью. По описаниям лондонцев, граф Калиостро был «смуглолицым, широким в плечах человеком средних лет и невысокого роста. Говорил он на трех или четырех языках, притом на всех, без исключения, с иностранным акцентом. Держался таинственно и напыщенно. Щеголял перстнями, украшенными редкими драгоценными камнями. Называл их «безделицами» и давал понять, что они — собственного производства».

Начались скитания по Европе с множеством приключений. Легко добытые деньги так же легко и тратились – Калиостро любил жить на широкую ногу и к тому же неслыханно щедро одаривал бедняков. С Лоренцей они то ссорились, то мирились, но в общем жили дружно, терпеливо снося взаимные измены и неустроенность кочевого быта. Чуткий к веяниям времени, граф уловил новую тенденцию: по мере развития науки люди – вопреки очевидной логике – все более верили в чудеса. В любой стране не было отбоя от желающих колдовским способом обрести богатство, молодость или здоровье. Как грибы, росли тайные общества – масоны, розенкрейцеры, мартинисты, – в рядах которых хватало как бескорыстных искателей истины, так и явных жуликов.

Немудрено, что эти общества весьма заинтересовали Калиостро. Впервые он свел знакомство с масонами в Лондоне, а в Германии уже основал собственную ложу «египетского обряда».

В 1776 году Калиостро поселился в Лондоне в особняке на Уэлком-стрит. Казалось, он поселился здесь надолго, обставив особняк с особой роскошью. Дом стал местом паломничества богатых лондонцев. Одни просили Калиостро увеличить их драгоценные камни или убрать с них трещины. Другие интересовались будущим, которое граф якобы умел предсказывать – особенно результатами ближайшего розыгрыша лотереи. Загадочный гость охотно сообщал выигрышные номера, но тех, кто поверил ему, ждало разочарование. Да и камни, с которых стараниями «мага» исчезали трещины, спустя некоторое время становились такими же, как раньше. За подозрительным чародеем была установлена слежка, и Калиостро решил не испытывать судьбу. В одну ночь особняк на Уэлком-стрит опустел – тайком собрав имущество, граф пересек Ла-Манш.

Калиостро тем временем предсказывал будущее, устраивал спиритические сеансы и отыскивал клады. Так, во владениях графа Модема иностранный кудесник устроил целое представление. Нанятый им мальчик, находясь в «трансе», показал гостям графа место, где спрятаны несметные сокровища. Авантюрист объявил, что клад находится под охраной злых чар и, прежде чем копать, надобно эти чары снять. Спустя несколько дней, проведенных в роскоши и довольстве, Калиостро «аннулировал» родовое заклятие и с помпой удалился в Петербург. Нужно ли говорить, что никакого золота в имении графа Медема никто не сумел обнаружить.

Окрыленный баснословными гонорарами и сомнительными успехами, Калиостро начал забываться. Он шокировал публику бессовестными речами, приставал к целомудренным девицам и без зазрения совести занимал в долг. Апофеозом его шарлатанства стала история с лечением княжеского отпрыска. У одного из приближенных императрицы Екатерины тяжело заболел новорожденный ребенок. Врачи исчерпали все возможные средства, но не могли помочь. Малыш чах на глазах. Тогда вызвали Калиостро. Он взглянул на младенца и сказал, что может быстро его вылечить. Для этого ему нужно было на время отдать мальчика. Действительно, вскоре он привез поправившегося младенца. Родители, не помня себя от радости, осыпали спасителя щедрыми дарами и золотом, пока не выяснилось, что ребенка подменили. В пути младенец скончался, и Калиостро, не долго думая, купил похожего ребенка в многодетной чухонской семье.

История дошла до императрицы, и шарлатана с позором выслали из страны.

…Он вернулся во Францию. Любимым детищем Калиостро оставалась все та же египетская масонская ложа. Он и его приверженцы подвергались суровым испытаниям: после изнуряющего поста им делали кровопускания, а затем укладывали в ванну, наполненную неизвестным раствором. Полежав в ней некоторое время, адепты чувствовали сильное недомогание, тошноту, головокружение. После того как у людей выпадали волосы, зубы, Калиостро считал их достойными стать членами ложи. В ванне, судя по перечисленным признакам, находился какой-то яд. Своим последователям Бальзамо обещал долгую и счастливую жизнь — пять с лишним тысяч лет, а после выдавал в грязном флакончике жидкость под названием «Эликсир бессмертия». В число обещанных благ входила и красота, коей члены ложи после проведенных опы-i ов явно не отличались. Сам Калиостро щеголял в длинной черной мантии с иероглифами, а на боку у него болтался меч.

Благородные манеры, огромное влияние при дворе, красноречие и богатство — все это сделало Калиостро всеобщим кумиром. Самый же громкий успех и скандал ждал Калиостро в Париже. Французское общество и высший свет приняли россказни и фокусы Калиостро с восторгом. 1784-1785 годы ознаменовались нашумевшими обедами графа с Руссо, Генрихом IV и Вольтером — людьми, которых к тому времени, уже не было в живых… Калиостро ожидали деньги, слава и успех у самых знатных дам. Его портреты, настольные бюсты, лаковые миниатюры — все это с успехом расходилось по Европе.

Свои магические номера чародей постоянно пополнял новыми. Например, он выбирал детей пяти-двенадцати лет, мазал им головы так называемым елеем премудрости и через них вел беседы с ангелами, святыми, пророками и духами…

Поразительный факт: постоянно обманывая людей, сам Калиостро с детства искренне верил в ясновидение и предсказания. По одной из легенд, в юности ему предсказали смерть в 1795 году, однако гибели можно было избежать, если проявить терпение. Калиостро напророчили спасение в лице военных. Впоследствии личные гороскопы Калиостро подтвердили это предсказание.

Однажды ему сообщили, что серьезно заболел принц Субиз, близкий родственник кардинала Рогана, с которым Калиостро познакомился в Страсбурге и приобрел в его лице одного из самых преданных своих сторонников. Никто не надеялся на выздоровление Субиза. Но великий граф Калиостро взялся его лечить, потребовав при этом, что бы его имя держалось в тайне. Когда же Субиз стал поправляться, было торжественно объявлено, что лечил его Калиостро. Это был триумф! У дома Джузеппе стояли ряды экипажей знати, приехавшей поздравить его с успехом. Среди них оказалась даже королевская чета. Калиостро стал просто идолом Парижа.

И вдруг ударом грома разнеслось известие – Калиостро заточен в Бастилию! Он оказался замешан в знаменитом «деле об ожерелье», сыгравшем немалую роль в падении монархии. Началось все с того, что предшественник Людовика ХVI захотел подарить своей фаворитке Жанне Дюбарри роскошное колье из 629 бриллиантов стоимостью 1,6 миллиона франков. Ювелирная фирма Бемера изготовила колье, но тут король умер, а его бережливый преемник наотрез отказался от дорогой игрушки. Ожерелье хранилось у Бемера до тех пор, пока им не решили завладеть ловкие преступники – самозваная графиня де Ламотт и ее супруг. Они обратились к духовнику короля, кардиналу де Рогану, с просьбой стать посредником в покупке колье для королевы Марии Антуанетты – сама она якобы не желала афишировать интереса к дорогостоящему изделию. Де Роган засомневался, и ему устроили тайное ночное свидание с «королевой». На самом деле это была похожая на нее Мари Олива – подруга Ламотт и Лоренцы Калиостро. Успокоенный кардинал забрал ожерелье и передал мошенникам, которые переправили его в Амстердам и продали по частям. После этого супруги Ламотт и Калиостро зачем-то вернулись в Париж, где и были арестованы, когда разразился скандал.

Ламотт свалили все на Калиостро, который якобы разработал план похищения. Однако следствие не доказало его вины. Да и зачем магу, в чьем распоряжении были финансы богатых поклонников, браться за столь рискованную операцию? Ответ нашелся быстро – для дискредитации королевской власти. По довольно достоверным предположениям, именно эту миссию возложили на Калиостро лидеры европейского масонства, чьей целью было уничтожение монархии и создание на ее развалинах «Царства Разума». В романе Дюма «Жозеф Бальзамо» Калиостро изображен борцом с монархией, но там им движет благородная месть. На самом деле он, похоже, настолько уверовал в собственное величие, что всерьез решил низвергнуть королевскую власть. А там – чем черт не шутит? Почему самый популярный иностранец во Франции не может стать ее правителем?

После освобождения Калиостро уехал из Франции в Англию и оттуда обратился к французскому народу с письмом, где осыпал проклятиями королевский двор и предсказывал скорую революцию. Она и в самом деле произошла через каких-то три года, но маг не смог в ней участвовать. Покинув Англию, он отправился в Швейцарию, безуспешно предлагая тамошним бюргерам растопить альпийские льды и найти скрытое под ними золото. Потом прибыл в родную Италию, чтобы основать масонскую ложу в Риме, под самым носом у папских властей. Такого открытого вызова Святой престол терпеть не стал. Калиостро и его супругу заключили в замок Святого Ангела. Сменяя друг друга, следователи инквизиции добивались от него признания в масонской деятельности, колдовстве и связи с дьяволом. Граф молчал, зато не выдержала Лоренца – признав все обвинения, она дала подробные показания против мужа. Это, однако, ее не спасло. Лоренцу приговорили к заточению в монастыре, где она умерла меньше чем через год. Самого Калиостро как нераскаявшегося еретика ждало сожжение на костре.

В последний момент казнь заменили пожизненным заключением. Ходит легенда, что некий чужестранец явился на прием в Ватикан и передал Папе записку, в которой якобы было лишь одно слово. Прочтя ее, Папа помиловал смертника. Но более вероятно, что папские чиновники решили не портить свою репутацию средневековой карой. 7 апреля 1791 года Калиостро вывели на римскую площадь Минерва, где он покаялся и на коленях попросил Всевышнего о прощении. Костер в тот день все же загорелся, но на нем сожгли не самого мага, а его инвентарь и богатую библиотеку, собранную в разных странах.

После этого Калиостро отвезли в замок Сан-Лео на границе с Тосканой. Он стоял на вершине отвесной скалы, и узника поднимали туда на веревке в специальном ящике. Здесь граф провел четыре года. На прогулки его не водили – в Ватикан приходили доносы, что масоны планируют освободить своего единомышленника при помощи воздушного шара. А после того как Калиостро продемонстрировал тюремщикам несколько своих фокусов, его и вовсе заковали в цепи.

26 августа 1795 года в том же ящике, в котором в Сан-Лео доставили узника, со скалы спустили завернутое в саван тело. Одни говорили, что Калиостро свела в могилу пневмония, другие – что его задушил надзиратель, выведенный из себя его издевками.

Через несколько лет в Сан-Лео вошел отряд наполеоновской армии. Его командир, польский масон Понятовский, специально сделал крюк, чтобы освободить узника. Услышав, что графа нет в живых, он очень огорчился и велел вскрыть его могилу, быть может, надеясь отыскать в ней какой-то тайный знак. Но могилу так и не нашли – это стало последней тайной Калиостро. Ее пытались разгадать в своих романах Шиллер и Жорж Санд, Ричард Олдингтон и Алексей Толстой.

Есть вот такая версия:

Оказавшись в тюрьме, Бальзамо сразу же начал готовить побег. Но из этой неприступной крепости убежать было непросто. Годы шли, нервы сдавали, великий авантюрист старел.

Спустя шесть лет ему все-таки удалось сбежать. Помог случай. В местной церкви Калиостро заприметил священника, схожего с ним ростом и цветом волос. Под предлогом исповеди Бальзамо задушил священника и изуродовал ему лицо. После облачился в рясу и выскользнул за ворота тюрьмы. Но свобода оказалась призрачной, как, впрочем, и вся его жизнь. Бальзамо слишком ослабел, чтобы уйти далеко. Он умер от голода, усталости и болезни, одолев всего несколько километров. По иронии судьбы через пару недель Рим был взят французами. В тюрьму, где томился Калиостро, приехали его друзья-республиканцы; у них был приказ о его освобождении. Но ни в одной из камер они так и не нашли мошенника, которым гордилась Франция. Промучившись шесть лет, он не сумел подождать всего несколько дней и совершил роковую ошибку.

Интерес к Калиостро не угасает и по сей день – о нем ставятся спектакли, снимаются фильмы. Оккультисты всех мастей зачислили графа в ряды своих учителей. Легенда о нем давно и бесповоротно затмила истину – и сам Великий Копт, принесший свою жизнь в жертву собственному тщеславию, наверняка был бы доволен таким финалом своей истории.

Граф Шарль де Бац де Кастельмор д’Артаньян (Charles de Batz-Castelmore, comte d’Artagnan) как минимум трижды попал в историю. Сначала как реальный гасконский дворянин, потом в написанных после его смерти и от его имени мемуарах Куртиля де Сандра и, наконец, всемирную известность ему принесла трилогия Александра Дюма-отца и последующие ее экранизации.Пересказывать последние нет нужды, а вот напомнить про настоящего д’Артаньяна вкратце придется, поскольку на страницах истории редко можно найти жизнеописание “маленького человека”.

Дата его рождения неизвестна. Часть историков помещают это событие в период между 1611 и 1615 годами, другие относят к 1620-1623 годам. Когда Джордж Вильерс, герцог Бекингемский, увез алмазные подвески королевы Анны Австрийской в Англию, Шарль де Бац — еще не д’Артаньян — подростком дрался со сверстниками, а не с гвардейцами кардинала. Покорять Париж юный гасконец отправился не ранее 1630 года и спустя два или три года стал мушкетером. Вступая в роту мушкетеров, Шарль де Бац взял имя своей матери.

Историк Жан-Кристиан Птифис указывает: “Если быть совсем точным, следовало бы говорить не д’Артаньян (d’Artagnan), а Артаньян (Artagnan), или Артеньян (Artaignan), или уж по меньшей мере ставить перед фамилией какой-нибудь титул: шевалье или месье д’Артаньян”. Первый документ, в котором упоминается Шарль д’Артаньян, датируется 10 марта 1633 г.

Однако чем занимался д’Артаньян с этого времени (т. е. с момента поступления в роту мушкетеров) и до 1646 г. нам ничего неизвестно. Благодаря капитану королевских мушкетеров и его подчиненным Людовик XIV за несколько дней получил под свой скипетр город Дуэ, затем Безансон и Доль во время Деволюционной войны, а также во время Голландской войны город Маастрихт (д’Алиньи).Следует отметить, что Констанция Бонасье из “Трех мушкетеров″ имеет своим прототипом не настоящую женщину, а квартирную хозяйку д’Артаньяна на улице Старой Голубятни из “Мемуаров г-на д’Артаньяна”, вышедших из-под пера Куртиля де Сандра.

Сюжет у него, в отличие от Дюма, лишен всякого романтизма и малейшего намека на трагедию. Произошедшее больше смахивает на водевиль. Бывший пехотный лейтенант своими частыми отлучками предоставил своей половине время на любовные шашни, но как-то раз застал ее в постели с любовником. Когда вооруженный пистолетом и кинжалом ревнивый трактирщик ворвался в спальню, д’Артаньян в одной рубашке выпрыгнул в окно и приземлился на подмастерьев торговца жареным мясом, которые “воспользовались прекрасным лунным светом, чтобы наворовать себе мясо”.

Выдумал Куртиль и “Миледи”, преследовавшую резвого гасконца за то, что тот однажды под покровом ночи посмел выдать себя за ее любовника маркиза де Варда. Клейма на плече в виде лилии у нее нет. Заклейменной проституткой ее сделали Дюма и его соавтор Огюст Маке, почерпнув эту деталь из других, но тоже вымышленных “Мемуаров графа Рошфора” все того же Куртиля.

Со своей будущей супругой Анной-Шарлоттой-Кристиной де Шанлеси, дочерью сельского дворянина из древнего шаролезского рода. На гербе ее отца Шарля Буайе де Шанлеси, барона де Сент-Круа была изображена “на золотом фоне лазурная колонна, усеянная серебряными каплями” и начертан девиз по-латыни Virtus mihi numen et ensis (“имя и суть мои — добродетель”).

В октябре 1642 г. Анна-Шарлотта, получившая самое примитивное образование, вышла замуж за благородного сеньора Жана-Леонора де Дама, барона де Ла Клайетт, Клесси, Бенн и Тремон, чей род, один из древнейших в Бургундии, восходил к 11 веку. Вскоре его призвали в действующую армию и капитан кавалерии в полку Юкселля погиб при осаде Арраса. Детьми в браке они не обзавелись.Отец Анны-Шарлотты скончался за много лет до этого и оставил ей многочисленные имения в провинции. “Кроме того, у нее была долговая расписка на 60 тысяч ливров, по которой основная сумма долга должна была выплачиваться в виде ренты, назначенной герцогом д’Эльбефом, и 18 тысяч ливров, полученных от дяди, — пишет Птифис. — К этим богатствам следует добавить прекрасную меблировку замка, оценивавшуюся в 6 тысяч ливров.

Младшему отпрыску гасконского рода, не имевшему за душой ни гроша, трудно было ожидать такой партии!” От описания богатств перейдем к внешности вдовы, оказавшейся столь благосклонной к мушкетеру. Сохранился портрет графини д’Артаньян: “Она была молода, но уже носила на лице следы неизбывной печали. Ее глубоко посаженные черные глаза поблекли от слез, и ровная матовая бледность заливала ее лицо. При этом она была красива, но скорее красотой изящества, нежели красотой формы”.

Брачный контракт д’Артаньян и Анна-Шарлотта заключили 5 марта 1659 года. Согласно нему устанавливалось общее владение супругами всеми доходами и приобретенной совместно недвижимостью, что оставляло баронство Сент-Круа в полном владении вдовы капитана Дама. Предусмотрительная госпожа д’Артаньян настояла на упоминании в дополнении к контракту, что совместное супружеское хозяйство не должно зависеть от долгов, сделанных до вступления в брак. Поздравить новобрачных пришло незначительное количество довольно значительных персон. Причем все со стороны невесты. Поздравить д’Артаньяна не пришли даже братья Поль и Арно и дядя Анри де Монтескью, лейтенант короля в Байонне. Как не было и неразлучной троицы Атоса, Портоса и Арамиса.На церковной церемонии, состоявшейся спустя месяц в церкви Сент-Андрэ-дез-Ар, был только один свидетель — капитан гвардии господина кардинала и комендант Бастилии.Автор биографии гасконца Жан-Кристиан Птифис отмечает, что о любви не могло быть и речи: “Став вдовой, г-жа де Шанлеси мечтала уехать из своей удаленной провинции Брес и вновь обосноваться “в свете”.

Что до нашего мушкетера, который не мог до бесконечности продолжать свою холостяцкую жизнь, то он, помимо сотояния, обретал благополучное положение в обществе”. У супругов было двое сыновей. Первый родился в начале 1660 года, возможно, в Париже. Второй появился на свет в июле 1661 года в Шалоне-на-Соне. Неизвестно по какой причине, но дети д’Артаньяна были крещены только в 1674 году после его смерти. Супруги, судя по всему, часто ссорились. Дочери барона были не по нутру бродяжническая жизнь и легендарная расточительность гасконца.

Вполне вероятно, как о том писал Куртиль, мушкетер бегал за чужими юбками.Биограф сообщает о семейных злоключениях мушкетера: “Во всех документах, сохранившихся в архивах того времени, г-жа д’Артаньян предстает как женщина с мстительным характером, склонная к сутяжничеству и всегда настаивающая на своих правах. Можно понять, что при такой супруге д’Артаньяну не приходилось бороться с собой, выбирая между своими профессиональными обязанностями и домашним очагом”.

Не обладающая избытком такта, свекровь, имевшая способность отыскивать невестку в любом уголке, неоднократно была свидетельницей того, как Елизавета часами сидела у клетки с попугаями и учила их говорить.

Когда же выяснилось, что она беременна, София принялась наставлять сына, требуя, во-первых, поубавить супружеский пыл, а во-вторых, убедить жену поменьше возиться с попугаями, ведь не зря же говорят, что дети порой рождаются похожими на любимых питомцев своих матерей. А потому Елизавете гораздо полезнее смотреть или на мужа, или, на худой конец, на свое отражение в зеркале. Одним словом, ее забота была едва ли не сродни материнской, и тем не менее Елизавету никогда не оставляло ощущение, что свекровь — ее тайный и непримиримый враг.

...В назначенный срок императрица родила дочь. Пока роженица приходила в себя, новорожденную, даже не посоветовавшись с матерью, нарекли Софией и тут же унесли в апартаменты свекрови. Это едва не добило несчастную Елизавету. Франц Иосиф, видя, что душевные силы жены на пределе и опасаясь за ее жизнь, решил увезти ее на родину.

В любимом и без конца снившемся Елизавете Поссенхофене Франц Иосиф просто не узнавал свою печальную затворницу. Она была бесконечно счастлива и буквально сияла от переполнявшей ее радости. Расписывать же свою «счастливую» жизнь во дворце она была вовсе не намерена. «Ах, Хелена, радуйся, — сказала она сестре, — я спасла тебя от очень невеселой участи и отдала бы все, чтобы прямо сейчас поменяться с тобой местами».

Летом 1856 года Елизавета родила еще одну девочку, названную Гизелой. Но и ее также унесли в апартаменты свекрови. И тут взбунтовавшийся Франц Иосиф категорически заявил матери о своем крайнем недовольстве вмешательством в его семейную жизнь и о том, что отныне дочери будут жить с родителями. К тому же он потребовал у матери соблюдения уважения к той, которую он любит всем сердцем.

Впервые за время замужества победа осталась за Елизаветой, но победа эта была пирровой. Отчетливо поняв, что она лишается былого влияния на сына, София вообще перестала скрывать свою враждебность к невестке. Отношения между ними приобрели характер невыносимых...

Лишь чрезвычайные события ненадолго сгладили открытую неприязнь. В 1858 году умерла старшая дочь София, а в августе того же года это тяжелейшее горе было смягчено рождением долгожданного наследника, нареченного Рудольфом...

А еще ей довелось принять непосредственное участие в решении такой болезненной проблемы, как отношения с вассальной Венгрией. Императрица, как казалось многим, мало сведущая в законах большой политики, неожиданно для всех продемонстрировала удивительную дальновидность, дипломатический такт и то политическое чутье, которым была обделена ее могущественная свекровь.

Жесткость, которую эрцгерцогиня проявляла по отношению к венграм, олицетворяла в их глазах всю Австрию и ставила между двумя странами непреодолимую стену непонимания, если не ненависти.

...Впервые Елизавета появилась в Венгрии вместе с мужем в 1857 году, тогда императорская чета по понятным причинам была встречена здесь, мягко говоря, прохладно. Но неподдельный интерес Елизаветы как к истории, так и к нынешнему положению страны, а также к самим венграм, довольно быстро настроили их на иной лад. Тем более что эта женщина, по слухам, очень не ладила с ненавидимой в Венгрии эрцгерцогиней Софией, потопившей в крови их революцию.

А потому в сердцах ее жителей затеплилась робкая надежда на то, что в лице молодой императрицы они смогут найти заступницу. Венграм очень хотелось верить, что эта красавица с лучезарным взглядом сможет как-то повлиять на императора, и его взгляды на «венгерский вопрос» изменятся.

Елизавета с мужем и граф Дьёрдь Андраши

После рождения четвертого ребенка, Сисси, испытавшая на себе все тяготы "роскоши" императорской жизни, стала осторожно уклоняться от исполнения супружеских обязанностей, отговариваясь усталостью, занятостью, прибегая к тысяче невинных, но так раздражающих мужчин женских уловок!

Император Франц - Иосиф, будучи на десяток с лишним лет старше супруги, не понимал этих "эскапад", протестующе фыркал, закатывал глаза, бил фарфоровые саксонские безделушки на камине, но частым путешествиям и увлечениям супруги музыкой, цветами и книгами, как ни странно, - не мешал!

Часто поговаривали, что у хрупкой, очаровательной Елизаветы были любовники, знатные светские щеголи, что при ее красоте и высочайшем положении в обществе было бы, конечно, вовсе не удивительно, если бы не было: невозможно! Слишком высоко всегда стояла эта Дама на ступенях социальной лестницы, чтобы к ней осмелился приблизиться кто либо из светских волокит, не рискуя потерять голову и карьеру в один момент! Вокруг нее всегда как бы зияла ослепительная пустота. А если и заполнялась она кем - то, на короткий момент, то об этом не успевали догадаться!

Жаклин Бувье родилась в престижном пригороде Нью-Йорка Саутгемптоне в семье брокера Джона Бувье III и Джанет Нортон Ли. Семья матери имела ирландское происхождение, а отца — французское и английское. Родители Жаклин развелись в 1940 и её мать в 1942 вышла замуж за миллионера наследника Standard Oil Хью Очинклосса.

Отец Жаклин Бувье по прозвищу «черный шейх» был очень красивым мужчиной, известным ловеласом и покорителем женщин. Именно он привил своим девочкам (Джеки и ее младшей сестре) тонкий вкус буквально во всем, но особенно это касалось одежды. «Стиль – это то, что ты есть. Это суть твоего существа – то, что делает тебя Бувье», – внушал им с юных лет Джон Вернон Бувье. Он специально возил дочерей по самым лучшим магазинам одежды, обуви и драгоценностей в Нью-Йорке и устраивал им там настоящий мастер-класс.

После развода родителей дочери остались с матерью, Дженет Бувье. Она придерживалась строгого и скучного официального стиля в одежде и то же самое советовала делать своим дочерям. Наверное, эти два противоречивых стиля и породили тот уникальный стиль Жаклин, в котором сочетались одновременно строгость, яркость и роскошь. Именно его она и придерживалась всю свою жизнь.

После университета Джеки устраивается на работу в «Вашингтон Таймс-Херальд» колумнисткой, начинает интересоваться политикой и знакомится с молодым конгрессменом из Массачусетса.

Джон Кеннеди был потрясен красотой и очарованием молодой леди. В 1951 году Джон Кеннеди познакомился со своей будущей женой Жаклин Бувье. Она сразу поразила его своей интеллигентностью и удивительной красотой, выделялась на фоне других женщин. 12 апреля 1953 года состоялось бракосочетание сенатора Кеннеди и Жаклин Бувье. . Свадьба Джона и Джеки стала событием национального масштаба. Когда она вошла в церковь в платье цвета слоновой кости, сделанного из шелковой тафты, раздались возгласы восхищения… Эти возгласы не смолкали до конца ее дней.

Семейная жизнь постоянно омрачалась изменами мужа. Мать четырёх детей, из которых выжили только двое: Каролина (р. 1957) и Джон-младший (1960—1999, погиб в авиакатастрофе). 22 ноября 1963 года в городе Далласе (штат Техас) муж Жаклин Джон Кеннеди — 35-й президент государства США, ехавший вместе с Жаклин в президентском автомобиле кортежа, был смертельно ранен выстрелом из винтовки и скончался в Даллаской больнице. Затем, с 1968, жена греческого миллиардера Аристотеля Онассиса (до его смерти в 1975). Умерла от рака в 1994, в возрасте 64 лет.

От природы Жаклин не была красавицей, но она сделала все от себя зависящее, чтобы об этом никто не догадался.
У Жаклин были не очень выгодные пропорции тела: ноги казались короче, чем есть на самом деле, плюс 1-ый размер груди и 41-ый размер ноги. Согласитесь, только настоящая женщина, хладнокровно оценив все свои недостатки, может обернуть их в достоинства. Джеки сделала это! Изучая всевозможные покрои рукавов, линии талии, форму и положения пуговиц вместе с известной в то время портнихой Мини Реа, был создан уникальный стиль первой леди. Вот лишь некоторые элементы гардероба, которые стали крайне популярны благодаря Жаклин.

Солнцезащитные очки

Глаза Жаклин были расставлены настолько широко, что между ними, казалось, может уместиться еще и третий. Именно поэтому она практически никогда не фотографировалась анфас и старалась всюду «быть во всеоружии», то есть в огромных солнечных очках. На изготовление таких очков уходило каждый раз от 3-х до 4-х недель. Огромные темные очки вошли в историю как визитная карточка 50-х, 60-х…, да и самой Жаклин.

Элегантные перчатки

Перчатки, длинные или короткие, навсегда стали синонимом элегантности благодаря первой леди Америки. Но мало кто знает, что же на самом деле под этим скрывалось. Не очень красивая форма кистей рук и отвратительная привычка – грызть ногти. Конечно же, никто и никогда даже подумать об этом не мог.

Шляпка-таблетка

Пожалуй, это единственный по-настоящему новый элемент гардероба, который Жаклин привнесла в 50-е. Олег Кассини – личный дизайнер Жаклин Кеннеди – считал, что именно эта шляпка подходила ей на 100%.

Не бойтесь выделиться из толпы

Жаклин делала это всю свою жизнь. На инаугурации Джона Кеннеди на фоне «медведей» – женщин из окружения президента, разодетых в меха – Жаклин выглядела невероятно изысканно и просто в бежевом шерстяном пальто и шапочке от Холстона. Непохожесть на других стояла наравне с изысканностью и элегантностью в стиле Джеки.

Четко разделяйте всю одежду на «вашу» и «не вашу»

Джеки никогда не носила одежды, которая бы ей не подходила, например платья с глубоким вырезом или мелкими узорами. В итоге все недостатки фигуры Жаклин превратились в особенности, благодаря которым и появился ее фирменный стиль.

Избавьтесь от всего, что вам не к лицу

Джеки с легкостью избавлялась от всего того, что ей не «шло». Неважно, был ли это стул в столовой или роскошные серьги с бриллиантами. Зачем нужна вещь, если она не сделает вас или ваш дом красивее, неправда ли?

Снова и снова надевайте то, что вам идеально подходит

Жаклин не боялась повторяться. Если ей идеально что-то подходило, будь то платье, блузка или туфли, она надевала это снова и снова. А при покупке такой вещи могла купить все ее цветовые решения. На своей второй свадьбе Жаклин была в платье от итальянского кутюрье Валентина, в котором уже была замечена ранее на приемах друзей.

Никогда не расслабляйтесь

После того как Жаклин Кеннеди перестала быть первой леди, она продолжала приковывать к себе и своему гардеробу внимание миллионов мужчин и женщин во всем мире. Ее стиль без политической строгости стал свободнее.

Обновляйте гардероб

Новинки любимых модельеров у Джеки появлялись всегда раньше, чем те достигали магазинов. «Я не хочу, чтобы повсюду сновали маленькие полные женщины в таких же платьях, как у меня». Джинсы леди Джеки стала носить задолго до приобретения ими всеобъемлющей популярности.

Маскируйте вредные привычки

Никто и подумать не мог, что Жаклин в день выкуривала по пачке сигарет, потому что застать за этим делом ее было практически нереально, особенно папарацци.

Маленьким слабостям быть

У каждой женщины должны быть свои маленькие слабости. Жаклин Кеннеди не могла пройти мимо магазинов Giorgio Armani, Carolina Herrera (она очень любила платья этого модельера), Chanel, Lacoste, Pucci, Lilly Pulitzer, Valentino, Zoran, Bergdorf Goodman и Saks Fifth avenue.

Не бойтесь сочетать

Жаклин любила комбинировать одежду, например дизайнерские брюки она надевала с простой футболкой.

Полюбите «Клико»

На протяжении всей жизни тело Жаклин оставалось идеальным. Секрет прост, она периодически садилась на диету: за день можно «съесть» содержимое только одной бутылки шампанского «Клико». Как она утверждала, таким образом можно избавиться от 2-х килограммов за день.

Быть Жаклин Кеннеди

Образ Жаклин Кеннеди будет всегда актуален для женщин, которые хотят выглядеть элегантно, просто и достойно. Вместе эти три составляющие дают потрясающий эффект.

Кожа

Идеальный цвет лица – это главное. Нанесите на лицо немного тонального крема и припудрите бесцветной пудрой. Нежный оттенок румян нанесите на «яблоки» щек, чтобы подчеркнуть сияние, которое исходит от вас изнутри.

Глаза

Наложите на все верхнее веко тени светлого оттенка, постарайтесь при этом не выходить за его край. Затем на складку – более темный тон. Карандашом для глаз, например кофейного цвета, проведите линию по ободку верхнего века. Более толстую линию необходимо нарисовать в самом центре, постепенно делая ее все уже и уже к внешнему углу. Подводка также не должна выходить за край глаза. Эта маленькая хитрость леди Джеки позволяла зрительно уменьшить расстояние между глазами. Жидкую подводку использовать не возбраняется.

Брови

Не стоит выщипывать брови для создания образа Жаклин, однако, как и все в этом прекрасном, они должны быть ухоженными, средней густоты и естественной формы. Можно нанести на них специальный гель для бровей.

Губы

В макияже губ главное – это отсутствие даже самого намека на вульгарность, поэтому предпочтительнее использовать помаду нежно-розового оттенка. Любительницам жидкого блеска для губ придется немного потерпеть. Если вы хотите выглядеть более вызывающе, то действуйте по следующей схеме, разработанной самой Джеки.

Помаду ярко-красного цвета аккуратно пальцем наложите на губы, слегка припудрите, после чего снова пальцем еще аккуратнее нанесите помаду. Результат: чувственные губы ярко-красного цвета и ни намека на искусственность.

Прическа

Прическа Жаклин – это безупречная прическа. Волосы не просто чистые, а идеально ухоженные. Аккуратно завитые волосы в прическе округлой формы, как у Жаклин, скрывают квадратное лицо и широко посаженные глаза.

Наденьте элегантное прямое платье без рукавов, подчеркивающее красоту рук и плеч. Обуйте туфли на casual-каблуке. Декольте украсьте тремя нитками жемчуга. Образ готов, вы икона стиля 60-х и даже чуточку аристократка. Чувствуете, как ваша кровь начала приобретать нежно-голубой оттенок?

За фотографию обнаженной Жаклин Онассис знаменитый папарацци Рон Галелла (англ. Ron Galella) в 1970 году получил $1 200 000. Пробравшись на тщательно охраняемый остров — частную собственность Онассиса — под видом садовника-мексиканца (нацепив сомбреро и усы и спрятав фотокамеру в тачку с дёрном), он сделал снимок Жаклин топлес. В том же году фотографии обнаженной Жаклин Кеннеди Онассис были опубликованы в порнографическом журнале «Hustler», что принесло ему крупный успех.

Единственное правило для меня - не следовать правилам.

Юкины Ольга и Татьяна
Оля и Яло встретили свою старость в нищете и забытье. Оля умерла в возрасте 51 года. Яло в 57