Однако профессия палача автоматически превращала ее владельца в отверженного. Его сторонились люди и отвращала от себя церковь. Палач практически пожизненно лишался духовного окормления и не допускался к причастию. А в народе его называли не по-европейски «палачом», а по-русски - «катом», что тоже выражало к нему свое отношение. Появилось присловье: «Кат - не брат, небось не помилует».

А чего ему было миловать, когда он был всеми отверженный. С ним гнушались сесть за один стол. Прикосновение рук палача считалось осквернением. Даже случайный взгляд на палача, считался нечистым и требовал особого очищения и молитвы Ивану Воину.

Все это вело к тому, что охотников идти в каты было немного. Воеводы то и дело жаловались, что «в палачи охочих людей не находится, а выбранные принуждением убегают». А особенно кадровая проблема обострилась в правление императрицы Елизаветы Петровны. В результате чего на свет появился Указ Сената от 10 июня 1742 года, который предписывал губернским правлениям обеспечить наличие в каждом губернском городе 2 штатных палачей, а в уездном - одного. Столицам - Москве и Санкт - Петербургу - надлежало постоянно содержать трех заплечных дел мастеров. Зарплату катам индексировали и приравняли к солдатской - 9 руб. 95 копеек в год.

Однако повышение зарплаты не решило проблемы. В 1804 году вся Малороссия осталась всего с одним штатным палачом. Генерал - губернатор Куракин направил в Санкт-Петербург представление с предложением официально разрешить набор в палачи преступников, осужденных за незначительные преступления. Указом Сената от 13 марта 1805 года было разрешено доверять исполнение казней тюремным сидельцам.

Поначалу такие палачи содержались в обычных тюремных камерах. Но вскоре стало понятно, что их нужно держать отдельно. Днем казнили они, а ночью сокамерники вполне могли казнить их. К тому же посетители тюрем стали жаловаться на встречи с катами, которые наводили на них ужас своей окровавленной одеждой и палаческим инструментом в руках. После этого для палачей стали строить специальные помещения в тюремных дворах.

Палач был фактически хозяином человеческой жизни. Российские каты умели выпороть человека кнутом, не причинив ему вреда. А могли и забить его кнутом насмерть. Для этого следовало только наносить удары в одно и то же место, разрывая внутренние органы: печень, легкие, почки, и вызывая обширные внутренние кровоизлияния.

Процесс порки кнутом любопытно описан Л.А. Серяковым:

«На плацу, как теперь вижу, была врыта кобыла; близ нея прохаживались два палача, парни лет 25-ти, отлично сложенные, мускулистые, широкоплечие, в красных рубахах, плиссовых шароварах и в сапогах с напуском. Кругом плаца расставлены были казаки и резервный батальон, а за ними толпились родственники осужденных.

Около 9-ти утра прибыли на место казни осужденные к кнуту, которых, помнится, в первый день казни было 25 человек. Одни из них приговорены были в 101-му удару кнутом, другие - к 70-ти или 50-ти, третьи - к 25-ти ударам кнута. Приговоренных клали на кобылу по очереди, так что в то время, как одного наказывали, все остальные стояли тут же и ждали своей очереди. Первого положили из тех, которым был назначен 101 удар. Палач отошел шагов на 15 от кобылы, потом медленным шагом стал приближаться к наказываемому; кнут тащился между ног палача по снегу; когда палач подходил на близкое расстояние от кобылы, то высоко взмахивал правою рукою кнут, раздавался в воздухе свист и затем удар. Палач отходил на прежнюю дистанцию, опять начинал медленно приближаться и т. д. ( ... ) первые удары делались крест накрест, с правого плеча по ребрам, под левый бок, и слева направо, а потом начинали бить вдоль и поперек спины. Мне казалось, что палач с первого же раза весьма глубоко прорубал кожу, потому что после каждого удара он левою рукою смахивал с кнута полную горсть крови. При первых ударах обыкновенно слышен был у казнимых глухой стон, который умолкал скоро; затем уже их рубили как мясо. Во время самого дела, отсчитавши, например, ударов 20 или 30, палач подходил к стоявшему тут же на снегу штофу, наливал стакан водки, выпивал и опять принимался за работу. Все это делалось очень, очень медленно.

Под кнутом, сколько помню, ни один не умер (помирали на второй или третий день после казни)».

 
У российских катов единообразной формы не было, поэтому они порой изобретали ее себе сами. Например, известный сахалинский палач Комлев, отличавшийся жестокостью, даже особый костюм себе выдумал: красную рубаху, черный фартук, сшил какую-то высокую черную шапку. Любопытно, что в этот период времени во Франции наоборот обряжали в красные рубахи приговоренных к смерти.

Но чем дальше, тем с палачами в России становилось все хуже и хуже. В апреле 1879 года после предоставления военно-окружным судам права выносить смертные приговоры, на всю Россию нашелся один-единственный палач по фамилии Фролов, который под конвоем переезжал из города в город и вешал осужденных.

В начале ХХ века дефицит на палачей сохранился. Так для политических казней использовался палач Филипьев, которого всякий раз приходилось доставлять из Закавказья, где он постоянно проживал, чтобы повесить очередного революционера. Говорят, что в прошлом кубанский казак Филипьев сам был приговорен к смерти, но выменял себе жизнь на согласие заделаться палачом. Он был не самым искусным заплечных дел мастером, но в сложной ситуации его выручала физическая сила. Журналист Владимиров рассказывал, как Филипьев вешал Каляева:

«Тогда он был сильно пьян. Надев петлю ему на шею, он подтянул веревки не до состояния натянутости, а таким образом, что, когда веревка натянулась, тело Каляева сильно опустилось книзу и коснулось ногами пола эшафота; он сразу весь затрепетал в конвульсиях и вызвал ужас среди присутствующих. Тут находился между прочим барон Медем, который резко крикнул на палача и обругал его, и тот, схватив другой конец веревки, сильным движением всего тела легко приподнял на воздух мучившегося в предсмертных судорогах Каляева и таким образом ускорил ему смерть».

Судьбы Филипьева сложилась трагически. После очередного исполнения приговора его под видом бродяги переправляли домой в Закавказье. Но арестанты, следовавшие вместе с ним, узнали кто он такой и убили.

Совсем непонятно откуда же появилось видимо-невидимо палачей после Октябрьской революции и в годы сталинских репрессий. Остается лишь предположить, что это было вызвано изменением статуса палача. Из отверженного он превратился в важного человека, вершителя человеческих судеб.

Крохотная бензоколонка, построенная по всем законам Американского дикого запада - она и стоит возле трассы, больше подходящей под реалии Америки. Аризона? Юта? Кинговский штат Мэн? На самом деле это Марокко, место съемки и декорации нескольких фильмов ужасов. Из всех там упомянутых, я знаю лишь "И у холмов есть глаза".

Дешевая натура и разноплановость природы превратили Марокко в задворки Голливуда. Здесь снимались как известные фильмы вроде "Лоуренса аравийского", так и малобюджетные ленты

Обычная американская заправка. Реквизиторы воссоздали провинциальный мирок с точностью до мелочей. Для полноты картины не хватает бородатого старика в кресле-качалке и с берданкой.

Владелец заправки не только пьет, но и закусывает

А еще у него есть ми-ми-ми котики! домашние животные. Насколько я могу судить, это экспонат из "Кладбища домашних животных".

Интересно, котик в фильме бежит или лежит на боку? Это тряпочка или результат удара по голове? Надо будет пересмотреть.

На задворках расположилась целая компания; вот ночью заедешь заправиться, не зная подробностей, так и заикаться начнешь! Нет, серьезно: заправка стоит на обычной трассе. Интересно, сколько человек заехали по темноте, а потом не могли попасть ключом в замок зажигания?

А тут настоящее смешение стилей. Интересно, из какого фильма этот саркофаг?

I'll be back!...

Весь реквизит использовался в том или ином ужастике.

При желании можно залезть в салон и представить, как истеричные герои выкручивали стеклоподъемники...

... или после удачного выстрела перезаряжали винчестер одной правой!

Все это история 80-х и 90-х, просмотренная и забытая. Манекены поливает дождем и выбеляет солнцем. Но по ночам они просыпаются, и...

Ланцет для кровопускания, 1850

Для того, чтобы провести процедуру кровопускания, треугольным лезвием надавливали на вену, пока из неё не потечёт кровь.

Скарификатор, 1874

Когда-то этой штукой делали прививку против оспы. Четырьмя резцами прокалывали кожу с гнойничками уже инфицированного больного, а потом те же резцы впивались в нежную кожу ребёнка.

Набор для трепанации черепа, 1771

Трепанация черепа использовалась для лечения эпилепсии с древних времён. Считалось, что через дырку в голове можно выпустить «демонов» из головы страдальца. Впрочем, этим методом лечили и другие недуги – от мигреней до депрессии.

Кровать для пациентов психиатрических клиник, 1840-е

Это оригинальное оборудование было придумано в психиатрической клинике города Утика (штат Нью-Йорк) чтобы решить проблему с особо непослушными пациентами, которые норовили то ходить, то сидеть, то стоять – в общем, двигались, чем создавали персоналу определённые проблемы. Часто вместо белья в них набивали солому, чтобы легче было поддерживать чистоту. Эти кровати просуществовали до начала 20 века.

Устройство против непроизвольной эрекции, Германия, 1894

Для того чтобы не допустить потери драгоценного семени и расходования энергии организма впустую, на мужское достоинство надевали внутреннее кольцо и стягивали внешнее (что с шипами) таким образом, чтобы в расслабленном состоянии шипы чуть-чуть не впивались в плоть. А вот если наступала эрекция, скажем, ночью, то тут железные зубцы «кусались» и юноша просыпался от боли.

Щипцы для удаления зубов, 1860-е

Винт вкручивался в больной зуб, чтобы его удобнее было захватить и вытащить вместе с корнем. И это без всяких обезболивающих!

Пила для костей, 1860-е

Такие инструменты использовались в США во время гражданской войны. Хирурги могли прямо на поле боя обернуть эластичную пилу вокруг кости и отрезать повреждённую часть – благодаря чему удавалось сохранить бо́льшую часть конечности.

Оттуда пришло в Англию, а потом и в Америку
Сначала использовалось в качестве "вразумления" сварливых жен, но затем и как наказание за другие проступки
Иногда женщин приковывали к позорному столбу, иногда водили в таком виде по городу
Считалось отличным средством против ведьм - в них нельзя было колдовать
В некоторых моделях был предусмотрен металлический кляп с шипами, который не позволял пошевелить языком
Иногда использовалась специальная "скрипка строптивых" - хомут, который

Изобрёл это гениальное в своей простоте орудие пытки ум поистине дьявольский: для того, чтобы медленно и мучительно прикончить человека либо превратить его в полного идиота до конца жизни, требовалось всего-навсего забить взрослого верблюда и… использовать отрезки его шкуры в качестве очень своеобразных «шапочек».

Материалом служила самая плотная и тяжёлая часть шкуры – выйная. После того, как выю разрезали на части, эти куски в сыром, горячем ещё виде надевали на предварительно выбритые налысо головы рабов.

Шири, несмотря на указание на неё, как на шапочку, не шили. Этот кусок шкуры просто прилипал к коже намертво, хуже пластыря. А когда орудие пытки высыхало, всё вместе начинало выглядеть, будто пленнику на голову натянули купальную шапочку, снять которую можно было только со скальпом.

Подвергшихся подобной процедуре и выживших после неё азиаты именовали манкуртами – в переводе это означало «человек, который не помнит собственного прошлого». Справедливости ради, стоит заметить, что пленники умирали чаще, чем становились беспамятными и покорными слугами. Вероятно, по этой причине особой популярностью верблюжья шапочка не пользовалась.

В чём же, собственно, заключалось наказание? Каким образом простое ношение шапочки, пусть даже и надетой пожизненно, могло причинить пленнику боль?

Дело в том, что шири полностью останавливала рост волос. Если из-под купальной шапочки они ещё худо-бедно проросли бы, то из-под «второй кожи» - никак. И, поскольку организм гнать их в рост не прекращал, волосы устремлялись сквозь шири или же прямо под кожу. Истязание продолжалось целыми днями и неделями, в течение которых голову обречённого на пытку человека просовывали в колоду, а самого его увозили в степь и там на несколько суток бросали.

Несчастный мог кричать до хрипоты: вопли всё равно никто бы не услышал. Руки и ноги пленника обычно связывались, чтобы он не смог дотронуться до головы и снять шири – а она постепенно сжималась стальным обручем, причиняя невыносимые страдания. Если за время пытки раб не погибал, то сходил с ума навсегда. Вернувшиеся жуаньжуаны давали ему попить, освобождали и даже лечили, чтобы впоследствии он трудился на них пожизненно, не строя втайне козней.

Да вы и сами видите, что из выбитого на поверхности камня рисунка мало что можно понять.

Как бы там ни было, христианские авторы описывали древнюю пытку, с которой могли сравниться лишь самые изощрённые пытки Средневековья, следующим образом: язычники-викинги рассекали на спине мученика рёбра, которые затем разводились в стороны, как ангельские крылья. Для пущей болезненности раны во время экзекуции посыпали солью, после чего из-под вывернутых рёбер жестокими палачами извлекались лёгкие. Жертва умирала от болевого шока.

Примечательно, что схожим образом отразилась пытка кровавым орлом, отчасти пересекающаяся с более поздней казнью через отсечение конечностей, и в скальдической поэзии, принадлежавшей потомкам викингов. Однако справедливости ради стоит отметить, что в хвалебных песнях на первое место – в ущерб истине – зачастую ставилось красное словцо. Скальды могли приписывать своим славным предкам деяния, которых те даже не думали совершать. Так что кровавый орёл, несмотря на место в скандинавских легендах (к примеру, «Сага об оркнейских ярлах» или повествование об отмщении Ивара Бескостного за смерть Рагнара Лодброка), всё же остаётся под сомнением.

Между тем, историки допускают версию, что кровавый орёл существовал, однако применялся лишь на церемониях жертвоприношений Одину – главному скандинавскому богу. Викинги, как и другие народы мира (те же кельты), не могли не приносить жертвы богам. Поскольку в обычное обращение с пленниками подобные изуверства не входили, т.е. викингам изначально не была свойственна склонность к пыткам, по своей жестокости и исключительности кровавый орёл, с точки зрения историков и археологов, - нечто из ряда вон выходящее.

К тому же, ни одно из специальных приспособлений, которые использовались для этой пытки, судя по той же гравировке на поминальном камне Готланда, не сохранилось. Как и тела жертв с развёрнутыми в обратную сторону рёбрами. Следовательно, изучить этот вопрос ближе и прояснить ситуацию пока не представляется возможным.

Ознакомившись с историческими материалами, помимо обычая сажать на кол, мы нашли свидетельство о смертной казни, именуемой «турецким стулом», от 11-ого века. Пытка предполагала собой наличие кресла, на котором крепко-накрепко закрепляли истязуемого – для того, чтобы ввернуть ему в шею большой винт, тем самым постепенно ломая шейные позвонки. Жертва умирала не сразу; пытка могла продолжаться долго и приносить ужасающую боль.

По поводу более современных турецких пыток можно сказать только одно: официальные документы, датируемые 1980-ыми и 2000-ыми годами, неизбежно затрагивают в любых видах пыток сексуальный подтекст. Мучители стремятся не только унизить жертву насилием физическим (избиением, удерживанием на полу лицом в нечистотах, и т.д.), но и моральным – таким как лишение девственности и изнасилования на глазах родных и близких, раздевание догола, принуждение к питанию нечистотами, и прочие.

Однако для начала разберёмся с физическими пытками более подробно.

Очень часто, практически всегда представители власти в Турции при подавлении сопротивления со стороны схваченных оппозиционеров используют пытки электрошоком. Они могут идти как отдельно, так и в совокупности с обливанием ледяной водой, подвешиванием за запястья на длительный срок, угрозами убить, сопровождаемыми битьём палками по пяткам. Нередко «пытать» предпочитают исключительно гениталии жертвы: соски, яички, засовывают электроды во влагалище или подключают к члену. При этом человеку завязывают глаза, чтобы он не знал, какое место будут бить током в следующий раз, и не смог, напрягаясь, уменьшить силу его воздействия. По сути, это сочетание физиологического и психологического истязания выглядит даже более жестоким, чем полицейский произвол в России. Были даже отмечены случаи смерти после забивания в голову пытуемого длинного железного гвоздя.

Тема секса раскрывается в турецких пытках особенно хорошо, показывая всю извращённость ума этого народа. Женщинам вводят предметы больших размеров в задний проход и влагалище. Мужчин также «насилуют» разными предметами анально; упоминаются и случаи сдавливания яичек. Подобные изнасилования могут продолжаться целыми днями (до 15 суток и дольше). В процессе проверки девушек на девственность их запросто могут этой самой девственности лишить, т.е. в глазах собственной семьи и семьи будущего мужа она будет обесчещена, запятнана, опозорена. Кроме того, сексуальные домогательства со стороны следователей включают в себя сдавливание женской груди, душение, привязывание к широко разведённым рукам деревяшки, чтобы жертва не могла сопротивляться. Бывало и так, что заключённых заставляли насиловать друг друга.

Правительство Турции отрицает законность подобных пыток. Тем не менее, чрезвычайно редко жертвам произвола удаётся выжить и добраться до суда. А даже если это и происходит, судья практически всегда решает дело не в их пользу.

Документально сие орудие пытки засвидетельствовано, прежде всего, в житиях святых – и не просто расписано в деталях, а изображено и на картинках. Помимо гриля, он также весьма похож на кровать, на которой вместо сетки с матрасом как раз та самая решётка и лежит. Даже ножки имеются, чтобы удобней было разводить под ней огонь.

Впрочем, иногда – «благодаря» богатой фантазии инквизиторов и палачей, гридирон обретал форму дыбы. Таким образом, пытка получалась комбинированной – и более жестокой. Хотя она заканчивалась смертью в 99% случаев, поэтому с тем же успехом это дьявольское устройство можно назвать и орудием казни – правда, более медленным и мучительным, чем, к примеру, гильотина или кнут.

Несмотря на сложности его изготовления и долгое время пытки, гридирон шёл в ход в процессе расправы над изменниками и предателями: страны либо собственной веры. По этой причине на нём истязали людей, впоследствии получивших от церкви «звание» святых: самым известным считается святой Лаврентий. Да и, поскольку людей таких было сравнительно немного, данная средневековая пытка тоже была диковинной редкостью. По этой причине о ней, в отличие от других орудий пыток того времени, сохранилось чрезвычайно мало воспоминаний с документальными свидетельствами.

Хотя, может, оно и к лучшему, потому что другое упоминание о применении гридирона содержит в себе поистине кошмарную идею об истинной человеческой природе: за отступничество польских панов, раздувших на Украине бунт в 1620-ом году, казнить при помощи поджаривания решили не их самих… а детей. Отобрав малышей у жён тех, кто руководил восстанием, их приковали к решётке гридирона и сожгли заживо на глазах родителей и толпы. Этот случай получил огласку тридцатью четырьмя годами позже, когда был подробно живописан со слов очевидцев в книге Сэмюэла Кларка под названием «Общая история мучений, включающая коллекцию всех величайших наказаний, применённых Церковью Христа». Книга была опубликована в 1654-ом году. В наше время её можно найти только в музее.

Пытка музыкой быстро завоевала расположение ЦРУ и следователей, проводивших допросы где-нибудь в Абу-Грейб. Когда речь заходила о том, чтобы сломить дух опытных воинов ислама, дэфкор или грайндкор становились просто неоценимыми. В тюрьме Гуантанамо даже набрался список из 33 хитов жанра метал – срабатывали они каждый раз безотказно.

Многие европейцы удивляются: как же так? Взрослые, подготовленные, закалённые люди, которые могут вытерпеть большую часть средневековых орудий пыток, вдруг легко раскалываются, прослушав пару громких треков. Это что, шутка?

Отнюдь. Во-первых, о паре треков речь не идёт. Музыку пленным запускают на целый день и часть ночи – часов эдак на 16-20. Во-вторых, запреты на всё европейско-американское, налагаемые мусульманской культурой, оказывают арабам плохую услугу. Это мы – ко всему привычные – можем вытерпеть сквозь тонкие стены как перфоратор в шесть утра, в выходной, так и собрание байкеров-металлистов под окнами дома, в три часа ночи.

А если такое впервые в жизни на голову обрушится? Прощай, слух и мозг. И неизвестно, как надолго. Вот и ослабевает воля у воинов ислама, чем следователи (кстати, они пытку музыкой даже за пытку, собственно, не считают) бессовестно пользуются.

Что же думают исполнители по поводу используемых с такими гнусными целями треков?

Кто-то возмущается, принимая за оскорбление на свой счёт, и даже требует авторских отчислений. Кто-то смеётся, не проникнувшись до конца всей глубиной и серьёзностью ситуации. Кто-то пожимает плечами и говорит, что пытка останется пыткой, вне зависимости от того, какой музыкальный жанр включают подозреваемым. Что, в принципе, верно, ведь громкой может быть и классика – недаром же к некоторым заключённым-европейцам с той же целью применяют поп-музыку (в частности, записи Джастина Бибера).

Вывод здесь можно сделать вполне однозначный: музыка превращается в пытку, когда она:

1. Слишком громкая.
2. Слишком продолжительная.
3. «Благодаря» влиянию ассоциаций либо организма, плохо переносится конкретным человеком.
4. Слишком отличается от той, что мы обычно слушаем.

Ну, а всё остальное можно отнести к пыткам звуками – как, например, капающую на лоб воду, тот же перфоратор или скрежет вилкой по тарелке.

Впервые данная пытка начала применяться португальскими работорговцами и лишь потом получила весьма широкое распространение среди бразильской военной хунты. Как вы можете видеть на фотографиях, согнутые в коленях ноги подозреваемого протискивались промеж его же связанных рук, а затем искорёженную в три погибели жертву подвешивали на просунутую под коленями деревянную палку.

В кругу торговцев рабами Pau de arara получила насмешливое прозвище «жёрдочки для попугаев». Её применяли для причинения истязуемым поистине невыносимой боли в мышцах и суставах, неизбежно возникавшей у подвешенных за согнутые колени рабов. Подколенные связки и сосуды пережимались, затрудняя кровоток (этот момент пытки можно сравнить со схожим воздействием итальянского полледро), а сама поза некоторое время спустя начинала вызывать мучительные судороги мышц по всему телу и кровотечение из носа – как при пытке «Дочкой Сквенджера» (ещё её называли аистом).

Позже, как уже упоминалось выше, Pau de arara стали применять для поддержания военной диктатуры (1960-1970 гг), то есть для допросов и усмирения пленных, политически несогласных, заключённых: на двух представленных фотографиях изображены пытки жёрдочкой в тюрьме «Торквемада» (эти документальные снимки сделаны Августо Боулом). В бразильских фильмах того периода подвешивание за согнутые колени встречается нередко

Очень широко эта пытка применялась в годы господства военной диктатуры в Бразилии в период 1960-1970 гг. Во всяком случае, она часто обыгрывается в бразильских фильмах, посвященных тому времени, например, в «Лице шпиона» или в фильме «А теперь Жозе? – Сексуальная пытка».

Помимо всего вышеперечисленного, ряд современных авторов, пожелавших остаться неизвестными, анонимно (посредством Интернета) упоминают о Pau de arara, используемой современной бразильской полицией, т.к. видимых физических следов подвешивание за согнутые колени на теле истязуемого не оставляет. Похоже, полиция любой страны пытки использовать не гнушается.

Когда они отошли достаточно далеко от улиц, по которым ходила ночная стража, искатель приключений от слов перешел к делу, дав волю рукам, девица принялась отбиваться, вырвалась, подхватив длинные юбки, побежала, крича на бегу что-то о том, что он еще пожалеет о последствиях. Но это только раззадорило дерзкого кавалера - де Лангваль настиг красотку, прижал ее к каким-то воротам и был уже совсем близок к тому, чтобы одержать очередную блистательную победу, когда чья-то сильная рука, грубо ухватив за шиворот, оторвала его от девицы. Немолодой уже, коренастый крепыш, одетый, как простой горожанин, не дав де Лангвалю опомниться, приставил к его горлу остро наточенный нож с широким лезвием. В этот момент девица запричитала:
-Отец! Я ни в чем не виновата - этот мсье погнался за мной...
-Молчи, Мари! - властно приказал крепыш. - Ни к чему слова, все и так понятно!
И обращаясь уже к молодому человеку, произнес тоном судьи, вынесшего приговор:
- Я предлагаю вам выбор, мсье: вы либо женитесь на Мари в ближайшие дни, либо я сейчас перережу вам глотку. Здесь вас никогда искать не будут. Это говорю вам я, мэтр Лерассьер, королевский палач!
Тут только мсье Шарль Сансон де Лангваль понял, о чем кричала девица, когда он бежал за ней: она была дочерью королевского палача! Увлеченный амурной охотой, шевалье и не заметил, как вслед за девицей зашел в квартал, где селились парижские живодеры, могильщики и палачи, составлявшие неофициальную городскую корпорацию, особую касту, державшуюся особняком.
Согласно поверью, даже случайно прикоснувшийся к палачу или его инструментам непременно должен был закончить дни на эшафоте - из-за этого в былые времена палач должен был жить за городской чертой. Палачам не разрешалось выпивать в городских трактирах, а когда требовались их услуги, посланцы властей, не вступая с ними в переговоры, просто оставляли на окне дома палача черную перчатку, служившую сигналом. Живодеры часто ассистировали палачам и производили уборку места казни, а могильщики забирали трупы казненных - это сближало. Живя отдельным от остальных горожан мирком, они волей-неволей между собой роднились. В церкви эти городские парии занимали места в последнем ряду, у дверей, а при раздаче причастия подходили к чаше последними. Получалось, что своими условиями мэтр Лерассьер фактически предлагал Лангвалю вступить в касту отверженных обществом или... умереть. Смирившись со своей участью, Лангваль поплелся вслед за Мари и ее жутковатым папочкой. Втроем они пошли в дом Лерассьеров, где хозяин сразу же распорядился подать бумагу, перья, чернила и послать кого-нибудь за нотариусом. Пока за ним ходили, договаривающиеся стороны составили обязательство, согласно которому мсье Шарль в ближайшие дни должен был выйти из полка, не позже указанного в документе срока жениться на Мари, урожденной Лерассьер, после чего стать помощником своего тестя. По прибытии нотариуса этот документ подписали и заверили со всеми полагающимися юридическими формальностями.

Уважаемое сословие
Несколько освоившись в новом качестве, юный муж и новоявленный помощник палача, к немалому своему удивлению, обнаружил, что большинство тех россказней, что он прежде слышал о палачах, оказалось пустой болтовней. Например, страшные маски с прорезями для глаз и красные колпаки, которые они якобы надевали, пытая людей. Им не для чего было прятать лица - их все знали, они были частью системы исполнения законов в государстве. Палач лишь завершает работу сыска, следствия, суда, являясь рукой закона. Людей на допросах они пытают не от жесткости собственной натуры, а только лишь по приказанию законников. Конечно, требовались совершенно особые навыки, крепкие нервы и привычка к подобному занятию, но, с другой стороны, ничуть не большие, чем в ремесле военного или, скажем, доктора.
К тому же служба палача приносила хорошие деньги - это тоже не без удивления открыл для себя господин Сансон. Все придворные должности тогда официально продавались, и его тесть, мэтр Лерассьер, за место версальского палача платил 6000 ливров в год, но при этом в убытке не был. От короля палачам часто перепадали большие наградные, полагались льготы: традиционно им принадлежали выгодные подряды на очистку города от падали и нечистот; королевские палачи являлись поставщиками провизии для арестантов и охраны тюрем. Согласно все тем же старинным традициям, им отходила вся одежда казненных; в их пользу с «клиентов» взималась особая пошлина «за обслуживание». Это были легальные источники благополучия, но, кроме того, им давали хорошие взятки - опытные палачи могли так отделать приговоренного к обычной порке, что тот потом умирал, а могли лишь произвести видимость жестокого наказания. За хорошие деньги приговоренного к сожжению, четвертованию или еще какому-нибудь особенно жестокому способу казни могли избавить от излишних мучений на эшафоте, сунув в рот приговоренному облатку со смертельной дозой быстродействующего яда.
Несмотря на поверье об опасности случайного прикосновения к «прокаженному сословию», многие горожане именно к ним обращались за помощью, когда требовался опытный лекарь, ловкий хирург или надежный аптекарь. Служители застенков действительно умели лечить, поскольку они должны были «приводить в порядок» арестантов, побывавших в их руках во время пыток, чтобы с ними можно было «работать дальше». Строение человеческого тела и устройство его внутренних органов были им известны как никому другому. Дополнительные сведения о лечении человеческих недугов и рецепты целебных снадобий они черпали из сочинений и тайных записок отравителей, знахарей, алхимиков и колдунов, изъятых по приговору суда. Палачи должны были их сжигать, но наиболее любопытные из этих трактатов оседали в их личных библиотеках.
Словом, это были в своем роде великие мастера!

Рождение династии
Все эти открытия Шарль Сансон совершал постепенно. Восемь лет он был подручным тестя, и, лишь после того как старый Лерассьер помер, Сансон, унаследовав от него должность, получил из рук короля диплом с официальным титулом «исполнитель арестов и уголовных приговоров». Вместе с должностью версальского палача мэтр Шарль унаследовал все доходы, откупы и остальные прибыльные занятия своего покойного тестя, что позволяло ему и его семье жить в роскоши следующие одиннадцать лет, пока была жива Мари. Их брак, начавшийся при столь фривольных обстоятельствах, продлился целых 19 лет - в 1699-м году его первая жена умерла, и мэтр Шарль, которому шел тогда пятый десяток, проносив траур, женился во второй раз на дочери токаря Жанне-Ренэ Дюбо. Старшие сыновья с малых лет приучались к профессии и помогали отцу на эшафоте, а повзрослев, сами стали палачами, разъехавшись по разным городам.
С семи лет Шарль Сансон Третий присутствовал на эшафоте при исполнении самых жестоких казней - этим обеспечивалась легитимность исполнения приговора: юридически малыш считался палачом, а выполнявший работу дядюшка Троносон лишь его помощником. Деньги «за услуги» собирал Шарль, он же вел все расчеты, и такой это был пребойкий мальчик, что и в самом нежном возрасте свое дело знал. Так продолжалось целых четырнадцать лет, пока Шарль подрастал, усердно постигая тонкости дела под руководством дядюшки Тронсона. Став совершеннолетним, он взял дело в свои руки, и, как говорят, вышел из него великолепный заплечных дел мастер, которым мог бы гордиться его знаменитый прадед, мэтр Лерассьер, почитавшийся в семье за эталон исполнителя приговоров. В точности в соответствии со старинной палаческой традицией Шарль Третий «не стал разжижать кровь», женившись на девушке «своего круга», отдав руку и сердце Марии Тронсон, дочери своего многолетнего опекуна и наставника. Его блистательную карьеру оборвала болезнь - Шарля Третьего в 1756 году разбил паралич, но он прожил еще четверть века, оставаясь королевским палачом, - его заменял сын, Шарль-Анри Сансон Четвертый, который дебютировал на эшафоте 18 лет от роду.
Двое других сыновей Шарля Третьего достигли должностей «начальников пыток» в парижских тюрьмах, Шарль-Анри возвысился до заветного звания версальского палача, но четвертый отпрыск не оправдал родительских надежд: в нем проявилось пагубное пристрастие к горячительным напиткам стоившее ему места, - пьяниц в ремесле, требующем верного глаза и твердой руки, не держали.

Великая встреча
Об истории семейства Сансонов и тонкостях необычной профессии королевский палач Шарль-Анри Сансон Четвертый любил поговорить со своим приятелем - доктором Жозефом Гильотеном, с которым у них обнаружилось немало общего. Мэтр Сансон был приличный скрипач-любитель, а доктор отлично играл на клавесине, научные лекции по анатомии, которые читал Гильотен, собирали массу слушателей, а Шарль-Анри, как и все палачи, был своего рода анатом-практик. В его доме была замечательная библиотека из конфискованных книг, которые обоим были интересны. Словом, им было о чем поговорить, и, возможно, во время их приятельской болтовни за бутылочкой хорошего винца, когда мэтр Сансон пояснял, сколь виртуозно надо владеть инструментом казни, чтобы снести голову с плеч приговоренного одним ударом меча или топора, у Гильотена и родились первые задумки об упрощении исполнения смертных приговоров.
Этот доктор был не только известным медиком, но и весьма популярным политиком своего времени. Когда прогремели первые громы той социальной бури, которую позже назовут Великой Революцией, известный врач, ученый и видный общественный деятель Жозеф Гильотен весной 1789 года был избран депутатом Учредительного собрания. К тому времени в его голове вполне созрела идея весьма полезного законопроекта, внесенного им на рассмотрение Национального собрания 1 декабря 1789 года. Депутат Гильотен предлагал казнить приговоренных к смерти преступников при помощи механического устройства, которое независимо от квалификации палача будет проводить операцию по лишению жизни четко и быстро, не подвергая казнимого напрасному мучительству.
Нельзя сказать, чтобы предложения Гильотена вызвали всеобщее одобрение в Национальном собрании - левые депутаты поддержали его с восторгом, правые выразили протест. По поводу законопроекта Гильотена в газетах и журналах разразилась полемика, во время которой на тот момент еще только гипотетическую машину для казни стали называть «гильотина».
Пока газеты переругивались, рутинное обсуждение законопроекта продолжилось, и все бумаги по этому вопросу передали на рассмотрение в комиссию по уголовным делам. 3 июня 1791 года докладчик Лепилетье Сан-Фарго представил собранию доклад, в котором комиссия по уголовным делам решительно высказывалась за смертную казнь через обезглавливание при помощи механизма.
Но после принятия закона власти оказались в затруднительной ситуации - казнить «старыми» способами было уже нельзя, а по-новому просто нечем - машина-то еще не была создана! Тогда законодательный комитет Национального собрания обратился к прокурору-синдику Редереру, поручив ему работы по созданию машины. В свою очередь Редерер привлек к работе самого Гильотена и непременного секретаря хирургической академии, доктора Антуана Луи - королевского лейб-медика, автора нескольких трудов по хирургии и изобретателя усовершенствованных медицинских инструментов. К ним в помощь отрядили Шарля Сансона Четвертого, так сказать, практикующего специалиста, которому приходилось сталкиваться с большинством проблем, которые собирались решать при помощи машины.
Сам Гильотен был лишь идейным вдохновителем. Зато доктор Луи оказался весьма деятелен: он создал проект машины и исполнил чертежи, которые вся компания - Редерер, Гильотен, Луи и Сансон повезли в королевский дворец на утверждение - в те времена король номинально еще оставался «главой нации».
К слову сказать, их величество увлекался слесарными работами и, рассматривая чертежи, сразу во все вник, сделав даже весьма важное замечание: изначально предполагалось, что нож машины должен быть полукруглым - король сказал, что это неверно, ибо у всех людей шеи разные, а потому полукруглое лезвие «может подвести». Но в принципе проект король одобрил, и настала пора построения машины.

Мода на гильотину

25 апреля 1792 года в Париже, на Гревской площади первым был казнен «по-новому» знаменитый разбойник Жак Пеллетье, прославившийся своими зверствами. Присутствовавшая при этом знаменательном событии публика восторженно приветствовала дебют машины.
Через четыре месяца, после того как машину для казни впервые пустили в дело, в стране началась эпоха террора, и головы из-под тяжеленного ножа с косым лезвием посыпались, как перезрелые яблоки со старой яблони, которую тряхнуло ветром в грозу. Многие государственные мужи удивлялись прозорливости Гильотена - законопроект об унификации казней подоспел как нельзя вовремя! Теперь-то никто не сомневался в пользе этой машины: бывали дни, когда через этот механизм ежедневно пропускали несколько десятков приговоренных - при старых методах казни для этого надо было бы содержать целое войско палачей.
Доктор Гильотен был принят во всех модных политических салонах, он стал героем эпохи! Французы полюбили «гильотину» и ходили на казни, как на представления с участием знаменитости. О машинке стали сочинять куплеты, она стала главной темой разговоров и в салонах, и в кабачках простолюдинов.
В большом ходу были шуточки о машине-убийце, самой долгоживущей из которых оказалась та, в которой «гильотину» называли «лучшим средством от головной боли». В быту революционной Франции стали популярны изящные вещички - серьги, браслеты, печати для конвертов - все в виде гильотинок. Парфюмеры выбросили на рынок новые духи «Гильотина». Французские кулинары, поспешая в ногу со временем, откликнулись на эту гильотинную моду «актуальным десертом»: в финале парадной трапезы к каждому прибору подавалась персональная гильотинка из красного дерева, а на стол ставилось громадное блюдо, полное марципановых кукол, с головками, карикатурно копирующими черты известных политических деятелей. Каждый гость мог выбрать себе политика «по вкусу» и лично отхватить ему голову.
Но публичная известность довольно скоро приелась доктору Гильотену, он как-то совсем не предполагал, что из борьбы за права человека родится такая жутковатая штуковина, как экстаз толпы. Окончательно его идеалы рухнули, когда Конвент, учрежденный вместо Национального собрания, приговорил к смертной казни короля Людовика. Это было страшное испытание лично для доктора: Гильотена, как человека весьма известного, пригласили присутствовать 21 января 1793 года на этом «революционном представлении». Ему прислали билет на «хорошее место», и мсье Жозеф вынужден был полюбоваться на дебют нового Сансона, отхватившего голову королю созданной доктором машинкой. Старый мастер Шарль скончался. На эшафоте его сменил сын, Анри Сансон Пятый, первый из Сансонов, который казнил только при помощи гильотины. Начав самостоятельную карьеру казнью короля, Анри в октябре 1793-го обрушил страшный нож машины и на нежную шейку королевы Марии-Антуанетты.
Доктор Гильотен покинул Париж и, поселившись в провинции, тихо и незаметно прожил остаток дней. В политику он больше не лез, предпочитая заниматься медицинской практикой. Дожил до 76 лет и умер в марте 1814 года от заражения крови, вызванного банальным нарывом.

Последняя казнь
Сансоны же продолжали свое палаческое дело. Анри Пятый служил при директории, при консульстве и империи Бонапарта, благополучно пережил реставрацию Бурбонов, правление Карла X и при Луи-Филиппе. Его место палача наследовал Климент-Анри Сансон Шестой, в наименьшей степени подходивший для этой роли, - он был вполне себе светский человек, парижанин до мозга костей.
Климент Сансон получил прекрасное образование, был он человек начитанный, слыл знатоком искусств и среди множества приятелей заслуженно стяжал славу отчаянного игрока и кутилы. Именно ему довелось прикончить фамильное состояние клана, и, чтобы как-то свести концы с концами, Сансон Шестой пускался в разные финансовые авантюры. Он продал свое имя и авторские права на вышедшие в нескольких томах, сочиненные несколькими авторами-беллетристами «Записки палача Сансона», в которых излагалась якобы подлинная история клана палачей, донельзя напичканная разного рода выдумками и домыслами.
В своем доме «Шестой» открыл «Музей воспоминаний и ужаса», где среди разных семейных реликвий стоял главный экспонат - настоящая, рабочая гильотина, при помощи которой мсье Сансон продолжал приводить приговоры в исполнение. Музей пользовался большой популярностью у богатых туристов, для которых за отдельную плату «Шестой» устраивал небольшое представление - отрубал голову соломенному чучелу, а если платили хорошо, то живой овце. Старушка же гильотина, претерпев минимальные конструкционные усовершенствования, исправно продолжала служить французскому правосудию еще век с лишком.
Последний раз ее пустили в дело, когда в октябре 1977 года был приведен в исполнение приговор, вынесенный убийце Намиду Джадуби. Окончательно и официально время гильотины кончилось летом 1981 года, когда президент Французской Республики Франсуа Миттеран отменил смертную казнь.

2. К. Алинин. «Чека». Личные воспоминания об Одесской чрезвычайке. С портретами жертв ЧК. - Одесса, 1919.

"В расстрелах, как я уже говорил, принимали участие и «любители» — сотрудники ЧК. Среди них Абаш упоминал какую-то девицу, сотрудницу чрезвычайки, лет 17. Она отличалась страшной жестокостью и издевательством над своими жертвами." [Абаш - латыш-матрос, сотрудник ЧК.]

--------------------------------------------------------------------------------

3. Впервые опубликовано: Архив русской революции. Т. II. - Берлин, 1922 - с. 194–226.

/г. Рига, январь-март 1919 года/ "В это время в камеру вместо ожидаемых сторожей, вошли четыре женщины-латышки с ружьями. «Сколько вас здесь», — спросила первая вошедшая, еще совсем молодая девушка в огромной черной шляпе со страусовыми перьями, модном, коротком бархатном костюме и ажурных чулках. Было что-то неприятное в ее довольно красивом лице. Получив ответ, она с усмешкой заметила: «Ну, пора очистить квартиру для новых жильцов. А что же этот?» — указала она ружьем на лежавшего под шинелью Рольфа. Дэзи ответила, что это очень больной. «Ну, тем лучше, нам работы меньше». Она прошла дальше."(...) "Слухи о массовых расстрелах подтверждаются рассказами очевидцев. Из солдат большинство отказалось стрелять. Эту «священную обязанность» приняли на себя женщины-латышки. Я думаю, это единственный пример в истории мира."

--------------------------------------------------------------------------------

4.«Интересный пример приводит в своих воспоминаниях писательница Тэффи; в 1918 г. в г. Унече, где располагался пограничный контрольно-пропускной пункт, на весь город наводила ужас комиссарша, ходившая с двумя револьверами и шашкой и лично "фильтровавшая" выезжающих беженцев, решая, кого пропустить, а кого расстрелять. Причем слыла честной и идейной, взяток не брала, а вещи убитых брезгливо уступала подчиненным. Но приговоры приводила в исполнение сама. И Тэффи вдруг узнала в ней деревенскую бабу-судомойку, некогда тихую и забитую, но выделявшуюся одной странностью - она всегда вызывалась помогать повару резать цыплят. "Никто не просил - своей охотой шла, никогда не пропускала".» http://www.gramotey.com/?open_file=1269008064

--------------------------------------------------------------------------------

5.«В Евпатории схватили более 300 чел. и подвергли мучительным казням, происходившим на кораблях "Трувор" и "Румыния" под руководством и при непосредственном участии комиссарши Антонины Нимич. Жертву выволакивали из трюма на палубу, раздевали, отрезали нос, уши, половые органы, рубили руки и ноги, и лишь после этого кидали в море. (...) Евгению Бош, свирепствовавшую в Пензе, еще в ходе войны вынуждены были отозвать, врачи признали ее половой психопаткой. Явные сдвиги на той же почве наблюдались и у других руководящих работниц - Конкордии Громовой, Розалии Залкинд (Землячки) - одной из руководительниц геноцида на Дону. (...)Была комиссарша Нестеренко, которая заставляла солдат насиловать женщин и девочек в своем присутствии. (...)В Москве орудовали свои монстры - (...) следовательница-латышка Брауде, которая любила лично обыскивать арестованных, раздевала как женщин, так и мужчин, и лазила при этом в самые интимные места. И расстреливать тоже любила сама. (...)В Рыбинске зверствовала чекистка "товарищ Зина". (...)Явно ненормальной была и жена Кедрова, бывший фельдшер Ревекка Пластинина (Майзель). В Вологде она проводила допросы у себя в жилом вагоне, и оттуда доносились крики истязуемых, которых потом расстреливали тут же возле вагона, причем в этом городе она собственноручно казнила более 100 чел. (...)/в Холмогорах/ Зверствовала и его супруга Ревекка Пластинина - она лично расстреляла 87 офицеров и 33 гражданских, потопила баржу с 500 беженцами и солдатами, учинила расправу в Соловецком монастыре, после которой в сети рыбаков попадались трупы утопленных монахов. И даже когда была прислана комиссия из Москвы под руководством палача Эйдука и увезла некоторых арестованных для допросов в ВЧК, она добилась, чтобы их вернули, и уничтожила. (...)/в Одессе/ Была и молодая женщина Вера Гребеннюкова по прозвищу "товарищ Дора", она зверствовала при допросах, вырывала волосы, резала уши, пальцы, конечности. И по слухам, за два с половиной месяца одна расстреляла 700 чел. (...)и уродливая латышка по кличке "Мопс", ходившая в коротких штанах с двумя наганами за поясом - ее "личный рекорд" составлял 52 чел. за одну ночь. (...) В Екатеринбурге...латышка Штальберг, в Баку..."товарищ Люба". (...)А в Киеве была арестована венгерка Ремовер - за... самовольные казни. Она отбирала просто подозреваемых, вызванных в ЧК свидетелей, пришедших с ходатайствами родственников арестованных, которые имели несчастье ее возбудить, отводила их подвал, раздевала и убивала. Ее признали душевнобольной, но обнаружилось это, когда она уже успела прикончить 80 чел. - а раньше в общем потоке приговоренных даже не замечали. (...) »  http://www.gramotey.com/?open_file=1269008064

--------------------------------------------------------------------------------

6. В своих «Записках» сын литературного приятеля Горького Н. Г. Михайловского - поминает о разговоре с молодой чекисткою: «...эта девятнадцатилетняя еврейка, которая всё устроила, с откровенностью объяснила, почему все чрезвычайки находятся в руках евреев. «Эти русские - мягкотелые славяне и постоянно говорят о прекращении террора и чрезвычаек», - говорила она мне: «Если только их допустить в чрезвычайки на видные посты, то всё рухнет, начнётся мягкотелость, славянское разгильдяйство и от террора ничего не останется. Мы, евреи, не дадим пощады и знаем: как только прекратится террор, от коммунизма и коммунистов никакого следа не останется. Вот почему мы допускаем русских на какие угодно места, только не в чрезвычайку...» При всём моральном отвращении ... я не мог с ней не согласиться, что не только русские девушки, но и русские мужчины - военные не смогли бы сравниться с нею в её кровавом ремесле. Еврейская, вернее, общесемитская ассировавилонская жестокость была стержнем советского террора...» http://stihiya.org/likbez_67.html

--------------------------------------------------------------------------------

7. "Переведенный в Москву, Петерс, в числе прочих помощников имевший латышку Краузе, залил кровью буквально весь город. Нет возможности передать все, что известно об этой женщине-звере и ее садизме. Рассказывали, что она наводила ужас одним своим видом, что приводила в трепет своим неестественным возбуждением... Она издевалась над своими жертвами, измышляла самые жестокие виды мучений преимущественно в области половой сферы и прекращала их только после полного изнеможения и наступления половой реакции. Объектами ее мучений были главным образом юноши, и никакое перо не в состоянии передать, что эта сатанистка производила со своими жертвами, какие операции проделывала над ними... Достаточно сказать, что такие операции длились часами и она прекращала их только после того, как корчившиеся в страданиях молодые люди превращались в окровавленные трупы с застывшими от ужаса глазами..."  http://www.uznai-pravdu.ru/viewtopic.php?p=698

--------------------------------------------------------------------------------

8. "В Киеве чрезвычайка находилась во власти латыша Лациса. Его помощниками были Авдохин, "товарищ Вера", Роза Шварц и другие девицы. Здесь было полсотни чрезвычаек. Каждая из них имела свой собственный штат служащих, точнее палачей, но между ними наибольшей жестокостью отличались упомянутые выше девицы. В одном из подвалов чрезвычайки было устроено подобие театра, где были расставлены кресла для любителей кровавых зрелищ, а на подмостках, т.е. на эстраде, производились казни. После каждого удачного выстрела раздавались крики "браво", "бис" и палачам подносились бокалы шампанского. Роза Шварц лично убила несколько сот людей, предварительно втиснутых в ящик, на верхней площадке которого было проделано отверстие для головы. Но стрельба в цель являлась для этих девиц только штучной забавой и не возбуждала уже их притупившихся нервов. Они требовали более острых ощущений, и с этой целью Роза и "товарищ Вера" выкалывали иглами глаза, или выжигали их папиросами, или забивали под ногти тонкие гвозди."  http://www.biglib.com.ua/read.php?pg_wh … 5&a...

--------------------------------------------------------------------------------

9./1918 год/ "Если говорить о январских событиях в Евпатории, то главными организаторами и творцами террора в этом приморском городе были родные сестры - Антонина, Варвара и Юлия Немич. Это подтверждено многочисленными свидетельствами, в том числе, и советскими. В марте 1919 г. Немичи и другие организаторы убийств на евпаторийском рейде были расстреляны белыми. После окончательного установления советской власти в Крыму, в 1921 г., останки сестер и других казненных большевиков с почестями захоронили в братской могиле в центре города, над которой в 1926 г. соорудили первый памятник – пятиметровый обелиск, увенчанный алой пятиконечной звездой. Несколько десятилетий спустя, в 1982 г., памятник заменили другим. У его подножия и сейчас можно увидеть живые цветы. (Во всяком случае, так было осенью минувшего, 2011 года). Также в честь Немичей в Евпатории названа одна из городских улиц." http://rys-arhipelag.ucoz.ru/publ/dmitr … 9-1-0-3710