Как и в других советских семьях, дети Степановых росли не для войны. Но ушли они с оружием в руках защищать Родину и отдали на войне самое дорогое — жизнь. И ушли в бессмертие.

Вся жизнь Епистинии Федоровны стала настоящим гражданским подвигом. Старшему сыну Степановых Александру было всего семнадцать, когда его летом 1918 года расстреляли белогвардейцы. Вскоре Красная Армия освободила Кубань от белых. Как и все, семья Степановых получила долгожданную землю. Через пять лет семья эта одной из первых вступила в колхоз. В ту пору у Епистинии Федоровны родился еще один мальчик. В память о старшем сыне Александре его назвали Сашей.
В доме Степановых царили улыбки детей и согласие. Было вдоволь и хлеба и соли — живи и радуйся! Но в тридцать третьем году снова в дверь ворвалась беда: от ран, полученных в гражданскую войну, умер Михаил Николаевич.
Заботу о детях пришлось взять целиком на себя Епистинии Федоровне. Младших определила а школу, старших — в колхоз. Уроки на зрелость пошли впрок. Знатным хлеборобом края стал сын Филипп — бригадир полеводческой бригады, участник Всесоюзной сельскохозяйственной выставки. 22 апреля 1941 года его портрет напечатала газета “Правда”. А пример он брал с матери.
Взрослели, становились на ноги дети. Незаметно подошло время провожать их в Красную Армию. Мать напутствовала на священную службу Отчизне Федора, Ивана, Илью и Павла...
Первая горькая весть пришла к матери еще до Великой Отечественной. 20 августа 1939 года в районе реки Халхин-Гол в бою с японскими самураями сложил свою голову коммунист младший лейтенант Федор Степанов.
В сорок первом году в боях с фашистами на Брянском фронте погиб лейтенант Павел Степанов.
Как ни тяжелы были утраты, не могла мать и помыслить, что другие ее дети останутся в стороне от борьбы с врагом. Провожая на фронт Николая, Василия и Филиппа, благословила и их на ратный подвиг.
— Ну, детки, пришел черед и вам постоять брат за брата.
Вскоре добровольцем ушел на фронт и самый младший — Александр.
...Долгие месяцы войны: каждодневно — зимой и летом, весной и осенью выходила она за околицу, медленно шла на изволок, с затаенной тревогой поджидая почтальона Анисью. Запомнила каждый сантиметр нелегкой дороги, каждый бугорок, каждую ямку.
Радовалась, встречая Анисью. Ободряли письма сыновей. По нескольку ран в сутки перечитывала фронтовые вести.
Трудно об этом писать, но так было. Однажды, вернувшись домой, Епистиния Федоровна обнаружила под притолокой похоронку на Василия.
В другой раз нашла конверт с похоронкой на Филиппа.
Позже прочитала извещение о том, что под Курском в танковом бою отдал жизнь за Родину двадцатипятилетний гвардии капитан Илья Степанов...Крепилась мать и в скорбном молчании, спотыкаясь на ровной дороге, снова и снова спешила на изволок. Надежды ее не покидали.
Но письма приходили все реже и реже. Вот замолчал и Иван — пропал без вести.
Только через много лет благодаря красным следопытам мать узнала о судьбе Ивана. Тяжело раненный в рукопашном бою, был захвачен в плен. Из плена удалось бежать. Иван Михайлович разыскал партизанский отряд. В отряде руководил политической работой. По давнишней привычке вел дневник и писал стихи. Дневник Ивана Михайловича сохранился, а сам он погиб, попав в облаву. Советский офицер на допросах держался стойко. Гитлеровцы после долгих истязаний расстреляли его.
Отгоняя тяжкие думы, закусив зубами кончики платка, повязанного туго, по-крестьянски, Епистиния Федоровна продолжала ходить на изволок. Но снова как-то обошла ее Анисья. И вернувшись домой, Епистиния Федоровна опять нашла письмо. На прямоугольном конверте был помер полевой почты Александра. Долго мать стояла неподвижно, держа в дрожащих руках письмо и боясь распечатать его. Потом распечатала, прочла сливающиеся в глазах строки:
“Дорогая Епистиния Федоровна! Ваш сын старший лейтенант Степанов А. М. погиб смертью храбрых 2 октября 1943 г.
Рота автоматчиков, которой командовал он, в числе первых форсировала реку Днепр. Фашисты обрушили па горстку смельчаков ливень огни и металла, часто атаконали, не давая бойцам как| следует закрепиться на правом берегу...” Мать дождалась с войны только одного сына — Николая. Да! и он, иссеченный осколками, пожил немного.

...В погожий, далеко послевоенный майский день мать шла в городской парк к бюсту младшего сына Александра — Героя Советского Союза. Старалась идти твердо, с каждым вздохом собирая силы, растраченные за долгую жизнь.
Дойдя до бюста, веером рассыпала у подножия памятника букетик ярких цветов. Прислонила высохшую руку к холодному камню и задумалась. Думала мать о погибших сыновьях и видела их как наяву...
Епистинии Федоровны не стало 7 февраля 1969 года. Мать солдатскую похоронили с воинскими почестями в станице Днепровской Тимашевского района Краснодарского края, там, где на центральной станичной площади высится монолит с высеченными именами ее сыновей.
источник http://www.timashevsk.ru/?q=stepanovi

20 июля. Не мог попасть в вену

Высоцкого навестил его сын Аркадий. Он в те дни поступал на физтех, у него неудачно складывались экзамены (две четверки), и 20 июля он приходил попросить помощи у отца. Вот что он рассказывал об этом: «В середине дня отец проснулся... Я сразу понял, что он действительно сейчас не в состоянии разговаривать. Но, поскольку я уже пришел, решил подождать, пока не придет Валерий Павлович (Янклович).
Пытался завести какой-то разговор, стал спрашивать:
- Вот я слышал, что ты из театра уходишь?
Но отец был явно не в настроении разговаривать... Через некоторое время он стал говорить, что ему надо уйти, говорил что-то про Дом кино... Я, естественно, считал, что он пойдет искать, где выпить... И даже порывался сам сходить, потому что не хотел, чтобы отец выходил из дома... На нем была рубашка с коротким рукавом, и, в общем, было видно, что дело там не только в алкоголе... А мама мне уже говорила, что с отцом происходит что-то странное, но я сам таким его ни разу не видел... Он прилег. Потом стал делать себе какие-то уколы — на коробках было написано что-то вроде седуксена... Он не мог попасть... Все это было ужасно... Ужасно. И настолько отец был тяжелый, что я стал звонить всем, чтобы хоть кто-то пришел! Взял телефонную книжку и звонил. Не помню, что сказали Смехов и Золотухин, но приехать они отказались.
Нина Максимовна (мама Высоцкого) сказала:
- Почему ты там находишься?! Тебе надо оттуда уйти!
И тут позвонил Янклович и сказал, что сейчас приедет.
Приехал он через час с сыном и кое-что привез... Это «кое-что» было завернуто в бумажку. Отец сделал такую трубочку и стал это нюхать. При этом половину рассыпал. Валерий мне честно сказал, что это такое, когда стал уходить... Когда отец понюхал эту штуку, ему стало немного лучше...
Я позвонил Туманову, сказал, что очень прошу приехать, что не могу удержать отца — он хочет уйти.
- Хорошо, — сказал Туманов, — я сейчас приеду. Только ни в коем случае не давай ему выпить! Не выпускай и не давай выпить. Если очень будет рваться, отведи к соседям.
Мы зашли, Гладков сказал: «О, Володя!» — они начали что-то говорить... Потом отец пошел на кухню, а я задержал Гладкова и сказал:
- Пожалуйста, не давайте ему выпить.

Аркадий Высоцкий.

Потом я побежал на кухню и увидел, как отец допивает из рюмки спирт...

Мы пошли домой, отец лег на диван и заснул. И тут приехал Вадим Иванович. Он приехал очень быстро, но все-таки не успел.

Я еще посидел минут сорок с Тумановым, мы поговорили о том, что же делать. Я стал просить, чтобы отца положили в больницу. Сказал, конечно, что жена Гладкова дала отцу выпить. Туманов сказал все, что он об этом думает... После этого я спросил:

- Почему отца не кладут в больницу, ведь явно видно, что человек больной?

Он ответил, что они так и сделают. Что он еще раньше хотел это сделать, но уехал, а отец сбежал... А теперь он приехал и сам этим займется.

«Обратим внимание на то, что ни один из друзей и коллег Высоцкого не согласился приехать к нему домой, а его родители чуть ли не криком кричат, пытаясь заставить своего внука покинуть квартиру отца, — рассказывает писатель Раззаков. — И это неудивительно, учитывая, что все эти люди прекрасно знали о том, во что за последние годы превратилась квартира Высоцкого на Малой Грузинской, 28, — в настоящий вертеп, в притон, где балом чаще всего правят водка, наркотики и продажные девки».

Вечером того же дня, 20 июля, Высоцкого дома навестил Станислав Говорухин. С января они находились в ссоре, после того как Высоцкий не приехал на «Кинопанораму», но теперь помирились. Они проговорили в течение нескольких часов.

21 июля. Оксана разбила бутылку водки

21 июля Высоцкий почти весь день безвылазно провел дома. Вечером отправился в театр, где должен был играть в «Преступлении и наказании», но на сцену не вышел — уговорил Любимова его заменить. Очевидцы рассказывают, в тот день только и твердил, что скоро умрет. Хотел вернуть долги людям, у которых что-то брал. Из театра заехал к Ивану Бортнику. Тот так написал в воспоминаниях: «Володя зашел в шикарном вельветовом костюме с ключами от «Мерседеса». Увидел у меня бутылку водки «Зверобой» и сразу: «Давай, наливай!» Я говорю тихо жене Тане: «Спрячь ключ от машины». Выпили, он захорошел. «Поехали, — говорит, — ко мне продолжать! Возьмем у Нисанова спирту». Потом спохватился: «Где ключи-то от машины?» Я говорю: «Спрятали, лучше возьмем такси». Отправились к его девушке Оксане на Грузинскую. Там Володя достал спирт, выпили, говорили допоздна.

Оксана Афанасьева.

Утром он меня будит: «Ванятка, надо похмелиться». Я сбегал в магазин, принес две бутылки «Столичной» по 0,75. Оксана устроила скандал и одну разбила в раковине на кухне. Но мы все-таки похмелились из оставшейся бутылки. Я попрощался с Володей, взял такси, уехал домой, отключил телефон и лег спать, потому что через день у меня был важный спектакль...»
Оксана: «Это было ужасно... Я сказала:
- Все! Я ухожу. Или пусть он уйдет. (Он — И. Бортник.)
- Нет, останьтесь оба. Если ты уйдешь, я выброшусь с балкона!
Я оделась, выскочила на улицу... Смотрю — Володя висит на руках, держится за прутья решетки...
Не помню, как я взлетела на восьмой этаж, как мы с Ваней вытащили Володю...»
В. Янклович: «Да он бы ни за что в жизни сам не разжал руки! Все эти «попытки самоубийства», по-моему, просто театр. «Не достанете наркотик, выброшусь из окна», — да сколько раз он это говорил».

22 июля. Купил билет в Париж

Василий Аксенов 22 июля уезжает за границу. В этот день Высоцкий в последний раз выходит из дома.


Валерий Янклович.

В. Янклович: «Когда я приехал утром 22 июля и зашел в квартиру, Володя был одет и в довольно приличном состоянии... Двадцать второго ему позвонили из ОВИРа:
- Владимир Семенович, зайдите за паспортом.
Перед ОВИРом он заехал к сестрам в аптеку и умолял их дать «лекарство»... Потом поехал в ОВИР, получил паспорт и купил билет в Париж на 29 июля. Поехал он вместе с Оксаной... Еще он заехал в аптеку, где у него работали знакомые, и выпросил у них несколько ампул «лекарства». Только на них и держался».
«Наркотики появлялись и после 18 июля. Было достаточно много врачей, которые «помогали» Высоцкому (не только врачей — медсестер, аптечных работников, военных медиков и даже работников НИИ, связанных с медициной). Причем большинство из них не знали о существовании друг друга: у одного — ампула, у другого — две... Отказать Высоцкому было очень трудно», — сообщает писатель-исследователь Перевозчиков.
Из воспоминаний М. Влади: «Вечером двадцать второго июля — наш последний разговор: «Я завязал. У меня билет и виза на двадцать девятое. Скажи, ты еще примешь меня?»
- Приезжай. Ты же знаешь, я всегда тебя жду».
«Если сказанное Влади правда, то в поступках Высоцкого не было никакой логики: несколько дней назад он ездил с возлюбленной Оксаной покупать обручальные кольца, а теперь звонит жене, говорит, что любит ее, и просит его принять, — комментирует поступки актера писатель Федор Раззаков. — Между тем, по словам Оксаны, Высоцкий в те дни заявил ей, что хочет порвать с женой и даже написал ей прощальные стихи. Попросил Оксану отправить их в Париж. Но она оставит открытку на телевизоре в квартире Высоцкого».

Незадолго до смерти Высоцкий
собирался уехать в Париж к жене Марине Влади.

23 июля. Ужин в ресторане ВТО

Как рассказывал А. Бальчев, «Володя был в плохой форме. Он приехал около одиннадцати. Мы сели за один столик, начали что-то есть... Наш столик сразу окружили какие-то люди. Все хотели выпить с Володей. Я разгонял народ как мог. Когда мы вышли на улицу, Высоцкий был уже изрядно подвыпивший и попросил меня довезти его до дома. С нами поехали тогда актер Владимир Дружников и Оксана Афанасьева. Из ресторана я прихватил с собой бутылку водки. Володя буквально вырвал ее из моих рук: «Я должен угостить Дружникова, сам пить не буду». Еще я хорошо запомнил, что у него с собой было много денег — целая пачка. И мне показалось, что он от них хотел избавиться, пытался их отдать. Как будто предчувствовал...»
В. Нисанов: «В эти последние дни Володя редко выходил из дома, но я хорошо помню, что он ездил в ВТО. Привез актера Дружникова и поднялся ко мне... Потом ушел к себе».
Из книги Перевозчикова «Тайна смерти Владимира Высоцкого»
«А. Штурмин: «Я приехал к Володе 23 июля. Он был в очень плохом состоянии... Сначала он меня не узнал... Потом узнал, подошел, обнял. Никогда в жизни не забуду напряженное, твердое, как камень, тело».
Б. Немчик: «Я позвонила на квартиру Высоцкого 23 июля. К трубке подошел Валера Янклович.
- Как у вас там дела?
Валера ответил:
- Сама не слышишь? (Было слышно, как Володя стонал: «А-а! А-а!»)
- И так все время?
- Все время...»
Оксана Афанасьева: «Я приехала днем...
А Володя стал падать... А все сидели за столом и говорили:
- Это при тебе он так выкаблучивается... О-о... Смотри, опять упал... А тебя не было — нормально...
А вечером приехали эти врачи... Федотов все время делал уколы... Седуксен и что-то такое, что делают перед операцией.

Алексей Штурмин.

Я Федотову говорила:
- Толя, ты мне объясни: как может реагировать организм на два совершенно противоположных препарата?!
С одной стороны, он колол успокаивающее, снотворное, а с другой — вводил тонизирующие препараты. Он делал настолько странные вещи, что даже я удивлялась:
- По-моему, происходит разлад нервной системы — ведь ей непонятно, какую команду выполнять: не то отдыхать, не то бодрствовать...
- Да нет, — говорил Толя, — это специально так... Он как бы отдыхает и в то же время в тонусе...
А Володя уже никак не реагировал».
А. Федотов: «23 июля при мне приезжала бригада реаниматоров из Склифосовского. Они хотели провести его на искусственном аппаратном дыхании. Был план, чтобы этот аппарат привезти к нему на дачу. Наверное, около часа ребята были в квартире — решили забрать через день, когда освобождался отдельный бокс. Я остался с Володей один — он уже спал. Потом меня сменил Валера Янклович».
Л. Сульповар: «23 июля я дежурил. Ко мне приехали Янклович и Федотов. И говорят, что Володя совсем плохой. Что дальше это невозможно терпеть и надо что-то делать.
Мы поехали туда. Состояние Володи было ужасным! У него уже были элементы цианоза — такая синюшность кожи. Запрокинутая голова, знаете, как у глубоко спящего человека, особенно выпившего, западает язык... Мы положили его на бок, придали правильное положение голове, чтобы язык не западал... Прямо при нас он немного порозовел. Стало ясно, что или надо предпринимать более активные действия, пытаться любыми способами спасти, или вообще отказаться от всякой помощи...
Мы посоветовались (вместе со мной был Стас Щербаков, он тоже работал в реанимации и хорошо знал Володю) и решили: надо его брать в больницу. На что нам ответили, что это большая ответственность и что без согласия родителей этого делать нельзя... Договорились, что заберем Володю 25 июля».
С. Щербаков: «Наша последняя встреча, если ее можно так назвать, — вечером 23 июля. Почему мы его не взяли тогда?..
Приезжаем, открывает дверь какая-то девушка. На диване под одеялом лежит человек и вроде слегка похрапывает. Это был Федотов — тогда я в первый раз с ним столкнулся. Спрашиваю:
- А где Высоцкий?
- Там, в спальне.
Проходим туда и видим: Высоцкий, как говорят медики, в асфиксии — Федотов накачал его большими дозами всяких седативов. Он лежит практически без рефлексов... У него уже заваливается язык! То есть он сам может себя задушить. Мы с Леней придали ему положение, которое и положено наркотизированному больному, рефлексы чуть-чуть появились. Мы с Леней анестезиологи, но и реаниматологи тоже, видим, что дело очень плохо. Но ведь и Федотов — реаниматолог-профессионал! Я даже не знаю, как это назвать, это не просто халатность или безграмотность!.. Да если у меня в зале лежит больной и я знаю, что он умрет, — ну нечего ловить! Но когда я слышу храп запавшего языка, я спокойно сидеть не могу.
Ну а дальше пошел весь этот сыр-бор: что делать?»

24 июля. Он еще спел

Ю. Емельяненко: «24 июля мы приехали на Малую Грузинскую поддатые... Володя спел пару песен. Еще Вадим говорил: «Володя, ну что ты орешь, как сумасшедший, как резаный, мы же здесь рядом все?!»
- А я иначе не могу, — и пошел... Орет... Спел он пару песен и еще в кайф вошел, он до этого укололся, видимо... Володя вроде бы затих, смирившись с обстановкой, что водки не достанешь, ну куда же — час ночи... Мы уехали...»
Наступила ночь на 25 июля 1980 года
А. Федотов: «Эта ночь для Володи была очень тяжелой. Я сделал укол снотворного. Он все маялся. Потом затих. Уснул на маленькой тахте в большой комнате.
А я был со смены — уставший, измотанный. Прилег и уснул, наверное, часа в три. Проснулся от какой-то зловещей тишины — как будто меня кто-то дернул. И к Володе! Зрачки расширены, реакции на свет нет. Я давай дышать, а губы уже холодные. Поздно... До сих пор не могу себе простить, что заснул тогда... Прозевал, наверное, минут сорок...»

КТО ЕСТЬ КТО

А. Федотов — личный врач-реаниматолог. После смерти Высоцкого умер при странных обстоятельствах, по официальной версии, покончил с собой.

Л. Сульповар — личный врач актера, работал в Склифе.

С. Щербаков — друг-врач.

В. Янклович — друг и менеджер Высоцкого, который устраивал его гастроли.

А. Штурмин — известный советский каратист, познакомился с Высоцким в конце 70-х. Потом в 80-е годы после смерти Высоцкого сидел в тюрьме.

В. Нисанов — фотограф и сосед по дому.

А. Бальчев — болгарский писатель, поэт.

Б. Немчик — американка, познакомилась с Высоцким через своих знакомых, вращалась в кругу Высоцкого.

Оксана Афанасьева (Ярмольник) — возлюбленная Высоцкого, сейчас жена Ярмольника.

ПРЯМАЯ РЕЧЬ

Федор РАЗЗАКОВ: «Володю хотели убить»

«Я написал документальную книгу на основе свидетельств людей, окружавших Высоцкого. Когда работал над книгой, мне открылась совершенно иная картина всего происходящего. Собирая материал, общаясь с сотрудниками КГБ, я пришел к выводу, что в окружении Высоцкого были и люди, завербованные КГБ. Даже Оксана Афанасьева (Ярмольник) признавалась, что, когда у нее начался роман с Владимиром, на нее пытались выйти сотрудники спецслужб с целью вербовки.

Кроме того, есть версия, что перевозка наркотиков для Высоцкого через «Аэрофлот» осуществлялась под надзором КГБ. В советские годы просто так нереально было провести наркоту через таможню. Безусловно, в Комитете госбезопасности прекрасно знали, что Высоцкий наркоман и ему поставляет кокаин и другое «лекарство» его же ближний круг. Задержать и посадить наркопоставщиков не представляло проблемы. Но этого не делали. Почему?

Возможно, кому-то было выгодно то, что Высоцкий «на игле», в полной зависимости, и годы его сочтены. Думать, что здесь обошлось без КГБ, наивно. Предположим, Высоцкого не хотели сажать за наркоту, чтобы не делать его в глазах народа «узником». Но почему его не лечили от наркомании и не перекрыли доступ к наркотикам? Почему последние дни он провел в агонии, а его не везли в больницу друзья-врачи, которые по какому-то неписаному правилу отвечали за здоровье барда? Уверен, что в архивах КГБ есть ответы на многие вопросы.

ДРУГОЕ МНЕНИЕ

Контрразведчик Игорь АТАМАНЕНКО:

«Заявления этого писателя — бред, погоня за сенсацией. Обвинять КГБ в распространении кокаина и потворствовании наркомании Высоцкого — нонсенс!

Высоцкий сидел на игле. А кокаин — в основном нюхательный. Он мог, когда начиналась ломка, заехать в любую больницу, гениально отыграть припадок — а народ его любил до потери пульса! — и ему тут же кололи димедрол, что хватало на несколько часов.

Почему Высоцкий метался между Москвой и Парижем — здесь наркодилеров не было. Все его частые виражи к Марине Влади — вот там он отрывался, но прятал «лекарство» от Влади. А в нашей стране КГБ не позволил бы наркодилерам что-то ввозить из-за рубежа! Кокаин вошел в моду в 90-х. А в период Высоцкого в шаговой доступности были таблетки кодеина от кашля плюс кололи морфий.

Известно, что три врача Высоцкого поставляли ему какие-то медикаменты, чтобы снять ломку, но при чем тут КГБ?! И зачем Комитету нужен был скандал и народные волнения во время Олимпиады?! Полная глупость!

Вдруг слышу знакомый голос: «Подождите!» Оборачиваюсь – Березовский и с ним ещё двое известных в то время якобы демократов. Все мы друг друга узнали, поздоровались, коротко разговорились. Молчал только Березовский. Я понимал, почему. За два месяца до этого журналистка «МК» задала мне вопрос по поводу новой волны антисемитизма в России. Мой ответ напечатали в газете: «Это несправедливо. Неужели вы никак не можете понять, что евреи разные? Нельзя всех стричь под одну гребёнку. Не надо судить о Жванецком по Березовскому!»

Березовский знал об этой моей НЕшутке. Поэтому в лифте не стал даже здороваться. Стоял в углу обиженный с 1 до 7 этажа. Хотя до этого мы были знакомы. Правда, виделись очень редко – у меня никогда не было тяги дружить с опасными людьми. Наоборот, я их сторонился. Немало смертей, по слухам, было на совести команды Березовского. Его службе безопасности уже тогда приписывали убийства Влада Листьева, бандита Сильвестра, нескольких бизнесменов, военных и журналистов.

Его обвиняли в том, что он привёл во власть своих друганов, полубандитов и бандитов. Что дружил с чеченской мафией. И сговорился с ними в самые трудные для России годы войны с Чечнёй. Обвиняли его и в продаже оружия, и в том, что он на этой войне наваривал свою маржу.

В общем, много бед свалили на Березовского. Не знаю, что из всего этого правда.

Но помню, как однажды я сидел в кабинете у Бадри Патаркацишвили в Останкино через неделю после убийства Листьева. Вдруг зашёл Березовский, очень бледный. Шепнул что-то на ухо Бадри, и они, извинившись, спешно ушли. Оказалось, по ТВ за несколько минут до этого прошла новость, что следствие вышло на след убийц Листьева. Потом всё это оказалось запущенной в новостях «уткой», никто ни на какой след не вышел. А если и вышел, то их заставили этот след потерять. Но испуганные лица Бадри и Бориса до сих пор стоят у меня перед глазами.

Как понять, кто кого заказал? Кто выиграл от «заказа», тот и заказал! Березовский когда-то получил Первый канал, стал фактически его хозяином. Хотя это, безусловно, не доказательство для суда. Правда, я думаю, что наш президент имеет более достоверные сведения обо всех этих событиях, и неслучайно, после того, как Березовский помог ему стать президентом, дал ему возможность сбежать из страны.

У Березовского был математический ум. Он гений-математик, технарь. Не успел стать профессором и академиком лишь потому, что грянула перестройка, и этот ум ему стал нужен для жульничества больше, чем для получения научной степени. Его мозг работал с бешеной скоростью, и, к сожалению, подавил его сердце. И в этом была его беда. Это Березовский показал нашим будущим ворюгам, как можно дербанить Россию. Он был истинным изобретателем и остроумцем. Но всё, что он изобретал, шло не на пользу Родине, а наоборот. Впрочем, у таких людей Родины не бывает. Их Родина там, где деньги.

Он всегда суетился. Он не жил!

Ему всегда было мало.

По большому счёту, его жалко. Ведь все его финансовые схемы были воровскими. Гений тьмы.

В последние годы Березовский мне напоминал Мефистофеля, которого изображали в советское время на деревянном «щелкунчике» для орехов. Глядя на него, мне каждый раз хотелось спросить: «Зачем, Боря, ты живёшь?» Теперь можно только спросить, зачем он жил. Сколько в жизни он получил радости, любви, заботы?

Березовский – наглядный пример несчастного человека, который всю жизнь посвятил «бабкам». Он действительно мало видел любви. Женщины, в основном, его любили за кошелёк. Те, кого он считал друзьями, предали его, когда он потерял силу. Он жил в постоянном страхе. Он жил без Родины. Он всё время с кем-то судился, кому-то мстил. Это жизнь?

Конечно, по-христиански Березовского простить можно. Но как жулика, с которого началось обкрадывание России, безусловно, нет. А по-человечески его, и впрямь, жалко.

Сегодняшние наши нувориши живут по схемам, налаженным Березовским. Березовский жил, Березовский жив, Березовский будет жить! Но со знаком минус.

Своей смертью он всем нашим олигархам показал, какой бесславный конец ждёт многих из них. В конце концов, их всех жалко!

Говорят, что в последнее время у Березовского была тяжёлая депрессия.

И вот вопрос: зачем грабил, подстрекал к убийствам, придумывал схемы, плёл интриги? Бедный-бедный богатый Березовский…

Даже американцы от него отвернулись, зачем им «сбитый лётчик»? Как и Ходорковский, между прочим. Те, кто потерял влияние, для американцев – «сбитые лётчики». Дружбы там не было, была целесообразность.

Кстати, Березовский был первым, кто показал нашим олигархам, как выгодно поменять дружбу на целесообразность.

А ведь когда-то Америка, ой, как «пасла» Березовского. Тогда в Бостоне, в той же гостинице, где я остановился, проходила конференция русских бизнесменов и демократов. И проводило её … ЦРУ! Да-да… Вечером, когда я вернулся в гостиницу после концерта, ко мне подошёл пожилой американец и на очень хорошем русском представился бывшим военным атташе посольства США в России. Теперь он возглавлял департамент ЦРУ по изучению России. Он меня узнал и хотел поболтать. Рассказал, что они сейчас проводят в этом отеле (он так и сказал, не стесняясь, «мы проводим») конференцию русских бизнесменов и демократов. Через некоторое время к нам подошёл Березовский. Они с американцем обсудили планы на завтра. Демократы тоже подходили. Все лебезили перед цээрушником. На той конференции они выступали с докладами о демократической России, каждый лектор, как мне сказали, получил по 50 тысяч долларов. Почти все эти люди сейчас имеют высокие должности в России. Каждый раз, когда я их вижу по телевидению, вспоминаю ту конференцию.

Сегодня я бы посоветовал нашим олигархам задуматься о последних днях жизни Бориса Березовского. Ведь и Роман Абрамович в последнее время совсем перестал улыбаться. Он поумнее Березовского, и так просто в капкан собственной жадности не попадёт. Но, говорят, что его яхта оборудована системой противоракетной безопасности. Значит, и он находится в постоянном страхе, то есть, практически не живёт.

И ещё одна напомилка. На каждого жулика всегда найдётся другой жулик. Более современный, обучившийся более мощным технологиям жульничества. Как говорят в народе: «на каждую хитрую задницу найдётся свой болт с винтом».

Вон, на Кипре, что произошло? Кто-нибудь из тех, кто прячет там свои наворованные «бабки», мог предположить подобное? Вдруг раз, и половина «бабок» исчезнет. А думали, что схоронили весьма надёжно.

И ведь грохнули по распоряжению Брюсселя именно тот банк, где хранились российские деньги! Сначала выставили 20%, потом 40%. Ещё немного времени пройдёт, и выдвинут условие: все, кто хранит деньги в нашем банке, должны отдать по одной почке!

Жалко их всё-таки, наших бедных-бедных богатых! А Березовского мы будем помнить. И жаль, что со знаком минус. Я его помню ещё до всех его афёр, когда с ним можно было приятно порассуждать о научных событиях, технических открытиях и даже … о квантовой механике! Интересно, о чём он вспоминал в последние минуты своей жизни? Своё детство или первую удачную сделку-разводилово?

В России разразился невероятный снегопад. Снегом, словно саваном, укрыло память о человеке, который после распада СССР первым наладил безудержное сверхворовство.