Ведьмины бутылки – это традиционный колдовской предмет, который изготавливается, как правило, чтобы отвести зло и защитить дом и саму ведьму.
Совершим небольшое историческое отступление; то, что впоследствии стало называться ведьминой бутылкой, существует уже очень и очень давно. При строительстве домов в Египте, Индии и Европе под одним из углов часто закапывали сосуд (кувшин, горшок) с жертвенной едой. У славян, когда умирал хозяин дома, его миску наполняли едой и закапывали под угол дома, чтобы умерший хозяин обеспечивал дому защиту и чтобы «домовой не переводился».
Заполненные и запечатанные бутылки, которые находят археологи, бывают зарыты под порогом, под крыльцом, бывают замурованы в стены, закопаны по углам забора, окружающего дом, спрятаны под очагом. Они бывают из стекла, из камня, из золота и серебра, с украшениями и без них. Каменные бутылочки датируются преимущественно 16-17 веком, и распостраненны они были значительно шире, чем стеклянные.
     Самая ранняя «историческая ведьмина бутылка» найденная в Германии датируется серединой 13 века; самая поздняя, датированная концом 19 века была найдена в небольшом сельском доме, в местечке Першор, в Вустере, Британия. Итак, ведьмины бутылки – традиционные защитные колдовские предметы. Впрочем, назначение бутылки может быть различным, и в зависимости от содержимого, способа изготовления и цели, можно сделать ведьмину бутылку на любую тему – от приворотной до денежной, и запечатать в нее можно что угодно – от мести до удачи.
      Основные правила: бутылка заполняется, плотно закрывается крышкой, запечатывается воском или сургучом и хорошенько прячется от посторонних глаз. Лучше всего такую бутылку закопать возле дома. Правда, если речь идет о защите городской квартиры, закопать бутылку под углом дома или под очагом не получится. Поэтому современные ведьмы просто прячут их в дальний угол посудного шкафа или за книгами на стеллажах.
      Бутылочки берутся небольшие стеклянные. Заполнять их можно битым стеклом, гнутыми гвоздями и булавками, сосновыми или еловыми иголками, сушеными травами, обладающими защитными свойствами, песком, пеплом, монетками и бусинками, мелкими камешками, шипами растений и многим другим.
Заливаются – вином, уксусом, растительным или ароматическим маслом, соленой водой, мочой, водой, смешанной с каплями крови и так далее, в зависимости от цели изготовления.
      Запечатывают бутылки воском от свечей, используемых в ритуалах, цвет воска должен соответствовать цели. Можно обматывать вокруг горлышка бутылки шнуры и запечатывать их, можно под крышку положить листок бумаги с написанным на нем заклинанием или пепел от записки. Бутылочки можно брать прозрачные или нет, если для отражения негатива, лучше взять прозрачную, если для накапливания негатива, подойдет темная. Защитные бутылки делают на темной или убывающей луне. Денежные или бутылки удачи на растущей или полной луне.

Инструкция к применению
      В XVI-XVII веках "ведьмины бутылки" обыкновенно закапывали в землю, чтобы отразить чары ведьмы. Обычно в них клались волосы, ногти и моча. Позднее содержимое изменилось - люди запечатывали в бутылке розмарин, гвозди, булавки и красное вино. После всех этих манипуляций, бутылка зарывалась в самом отдаленном месте собственного участка, пряталась под домашним очагом или ставилась в самое незаметное место в доме.
      В Англии времен правления королевы Елизаветы I (1558;1603 гг.) эти бутылки получили широкое распространение - чаще всего археологи находят их под очагом, под полом или замурованными в стены. Считалось, что после того, как сосуд зарывался, в бутылку попадало зло, оно натыкалось на гвозди и булавки, тонуло в вине или отсылалось подальше от этого места благодаря розмарину. Иногда в "ведьмину бутылку" клали песок, камни, завязанные нитки, перья, скорлупки, травы, цветы, соль, уксус, масло, монеты и пепел.

История Лондонского "сосуда"

      Как уже говорилось ранее, ученые прежде не находили запечатанные сосуды с полностью сохранившимся содержимым. "Исследователи откапывают множество таких бутылок, однако чаще всего они пустые", - рассказал химик Алан Массей. Он занимается изучением магических артефактов, поэтому попросил разрешения исследовать содержание запечатанного сосуда, найденного в Лондоне. "Это первый случай, когда ученые открывают подобную бутылку", - еще раз отметил химик.
      Кувшин, покрытый глазурью, исследовали археологи из благотворительной организации Маритайм Траст, которая занимается сохранением исторических судов и кораблей. Бутылка находилась на глубине полутора метров. Когда ее потрясли, оказалось, что внутри что-то есть.Кувшин по самое горлышко оказался залитым какой-то жидкостью. Не вскрывая сосуда, удалось определить, что это моча. Рентгеновское исследование показало, что в горлышке сосуда застряли гвозди и обрезки ногтей - скорее всего, бутылку закопали вверх дном.
      В XVII веке англичане часто обвиняли ведьм в том, что они насылают на обычных людей болезни и неудачи. Такие бутылки изготовлялись для того, чтобы обратить чары ведьмы. Луковицеобразная форма сосуда и налитая в него моча образно представляли собой мочевую систему ведьмы. Считалось, что обрезки ногтей и погнутые гвозди причинят ей страдания, когда она начнет мочиться. И, в конце концов, ей станет так плохо, что она отзовет свое заклятие от хозяина бутылки обратно.
Они провели компьютерную томографию сосуда - выяснилось, что бутылка наполовину наполнена какой-то жидкостью. Позднейшие анализы показали, что это человеческая моча. А внутри сосуда находились погнутые булавки и гвозди, обрезки ногтей с рук, кусочек кожи в виде сердечка, проткнутый ногтями, и волосы. Присутствие сульфида железа также говорит о том, что в смесь добавлялась сера.
     Эксперт Брайан Хоггард, принимавший участие в исследовании и занимающийся историей английского колдовства, отметил: "До этого момента о содержании "ведьминых бутылок" мы знали только то, что описывалось в источниках XVII века. В этих источниках предлагались различные рецепты подобной смеси, но историки не знали, что на самом деле туда клали. Например, сера не упоминается ни в одном из изученных документов - возможно, это изобретение хозяина бутылки. Хотя если задуматься, откуда бралась сера в те дни, то оказывается, что ее добывали из вулканов. И видимо, она должна была послужить идеальным способом убить ненавистную колдунью".
      Дальнейшие анализы мочи показали, что в ней содержится метаболит никотина - то есть владелец бутылки был курильщиком. А вот на обрезках ногтей остались следы маникюра. Видимо, эту бутыль наполнил человек, имеющий некий вес в обществе - раз он придавал большое значение внешнему виду своих рук.
    "Это исследование отчасти подтвердило сведения из письменных источников XVII века. Теперь мы точно знаем, как они использовались и делались. Основная причина создания подобных бутылок связана с симпатической магией - люди верили, что нужно взять что-то личное у околдованного человека, добавить гнутые гвозди и другие малоприятные предметы, которые отравят ведьму или причинят ей страдания", - заключил Оуэн Дэвис, изучающий историю колдовства в университете Хартфордшира.

Одну из приговоренных, старуху Джанет Уишерт, обвинили в наведении порчи или наговоре на Александра Томпсона, из-за чего он заболел перемежающейся лихорадкой. Подобным же образом она околдовала Эндрю Вебстера, умершего в результате этого. От ее дурного глаза умерли и многие другие. Она вызывала бури, разбрасывая горящие угли, насылала котов, вызывающих дурные сны, расчленяла тело повешенного. Ее сожгли вместе с другой ведьмой, причем «торф, бочки с дегтем, уголь» и услуги палача стоили 11 фунтов и 10 шиллингов.

Среди прочих обвиняемых были и те, кого уличила одна из приговоренных ведьм, которая ради продления собственной жизни помогала судьям искать новые жертвы. Она поклялась, что была на большом сборище в Этхолле, где видела более двух тысяч ведьм. «Она знала их всех достаточно хорошо и видела, какую отметку дьявол сделал каждой из них. Многие изобличенных подверглись пытке «плаванием»: им связывали вместе большие пальцы на руках и на ногах, и, брошенные в таком положении в воду, они всегда всплывали». [См. Судебные издержки процессов над ведьмами].

Австрия, колдовство в

Охота на ведьм в Австрии достигла своего Пика в царствование императора Рудольфа II (1576-1612). Ее вдохновителями были иезуиты, заинтересованные в ослаблении протестантизма. Гонения повторились в конце XVIIe. в провинциях Штирия и Тироль и нашли отражение в «Уставе уголовного суда» (1701) (Halsgerichtsordnung) - - суровом законе, направленном против ведьм.

До 1570г. судебные преследования ведьм происходили изредка, и, если не считать Каролинский кодекс 1532г., законом предусматривалось мягкое наказание за колдовство. Так, уголовные законы Тироля в 1499г. еще не затрагивали ни колдовства, ни чародейства; в 1544г. колдовство и ворожба рассматривались как заблуждения, и даже Полицейский устав 1573г., также действовавший в Тироле, приравнивал колдовство к богохульству и наказывал денежным штрафом, из которого доносчик и судья получали по четверти, а половина суммы шла на нужды благотворительности. Подобное регулирование ввел не одобрявший жестокости император Максимилиан II (1564-1576), получивший образование в Испании (где он позаимствовал в качестве образца испанскую инквизицию, не поощрявшую ложных обвинений). Максимилиан считал ведьм и тех, кто обращался к помощи гадалок, просто идиотами. Исключением из этой традиции в Австрии был Каролинский кодекс с его новой теорией о том, что обвиняемые в ереси или злонамеренном чародействе подлежат сожжению. Однако, несмотря на то, что этот кодекс был разработан для всех выборных курфюрсте империи и цитировался всеми последующими охотниками за ведьмами, его часто игнорировали, причем не только в протестантских землях, но и в католической Баварии.

После коронации в 1576г. преемника Максимилиана число судов над ведьмами возросло. Рудольф II был суеверен, верил в колдовство и считал, что его околдовали. Он находился под влиянием иезуитов, которые приравнивали чародейство к ереси и, согласно этой теории, действовали безжалостно и с необычайным рвением. Отношение к колдовству менялось, что можно проследить на примере суда над 16-летней Анной Шлюттербауэр, из которой изгоняли дьявола в Мариацелле [см. Хайиман, Кристоф] и в 1583г. в соборе Св. Варвары в Вене при участии епископа Брейсгауского (Баден). Ее пожилая родственница, обвиненная в напущении на нее порчи, была арестована за колдовство. После того как ее несколько раз пытали, она призналась, что совокуплялась с дьяволом, пятнадцать лет вызывала бури и летала на шабаш. Пожилой муниципальный судья, назначенный во время правления скептически настроенного Максимилиана II, счел старуху безумной и отправил ее в сумасшедший дом. Вновь назначенные судьи отменили это решение и постановили протащить обвиняемую привязанной к столбу по городу и затем заживо сжечь [см. Одержимость].

Таким было отношение к колдовству на протяжении последующих 150 лет. Например, в Landgerichtsordnung (Устав земельного суда) 1656г. одним из оснований для ареста за колдовство считалось обнаружение в имуществе обвиняемого масел, притираний, горшков с паразитами или человеческими костями. Однако в 1679г. император Леопольд I запретил введение новых пыток и прежде всего ужасной Nagelbett — кровати, утыканной гвоздями. С другой стороны, возобновление преследований в Зальцбурге с 1677 по 1681г. послужило причиной строительства специализированной тюрьмы. Около ста человек подвергли пыткам ради признания вины, обезглавили, удушили или сожгли. Самому младшему из них было десять лет, старшему — восемьдесят (Rie-zler, «Hexenprozesse in Bayern»). Как только мания начала ослабевать, ее тут же стимулировали Halsgerichtsordnung (Устав уголовного суда 1707г., при императоре Иосифе I), где возродили принципы и практику «Malleus Maleficarum». Тем не менее в самой Австрии казни прекратились, и суды происходили только за ее пределами. Императрица Мария-Тереза опубликовала в 1769г. свой известный уголовный кодекс «Constitu-tio Criminalis Theresiana... peinliche Gerich-tsordnung», в котором ограничивались преследования. К примеру, ни один приговор по колдовству не вступал в силу без утверждения губернатором (ст. 58). Несмотря на подобные нововведения, полное издание кодекса содержит описание и изображение тридцати разрешенных пыток, не отмененных до 1776г. Лишь спустя одиннадцать лет, 13 января 1787г., были отменены все статьи о преследовании ведьм.

В немецкоязычной части Тироля до 1660г. состоялось несколько процессов над ведьмами. В 1637г. генеральный прокурор Инсбрука доктор Вольперт Мозель разработал ряд инструкций для помощи местным магистратам в обнаружении и наказании ведьм. Своим невежеством они напоминают руководства, публиковавшиеся чиновниками инквизиции, такими, например, как Бордонус (1648г.). Правда, Мозель добавил к его перечню еще одну улику: если человек обнаружит в своей комнате пояс или другие предметы женской одежды — это значит, что ведьма была где-то неподалеку! Обвиняемой ведьме никогда не сообщались обстоятельства обвинения; если она отрекалась от признания, данного под пыткой, ее должны были пытать снова; имена соучастников следовало выяснять с помощью «умеренной пытки», чтобы гарантировать их точность. Мозель ограничил продолжительность пыток тремя одночасовыми сеансами. В конце века, в 1696г., аналогичное руководство было выпущено в Инсбруке профессором права и ректором университета Иоганном Кристофом Фрелихом. Если состав преступления весьма серьезен, утверждал Шрелих, обычные юридические гарантии не должны приниматься во внимание. Дурная репутация, прямое родство с ведьмой, уклонение от прямого взгляда считались достаточным основанием для привлечения к суду. Допрос должен был следовать сразу же за арестом, чтобы дьявол не мог подготовить узника. Комната пыток должна быть окроплена святой водой и окурена освященными травами. Показания, полученные от других ведьм под пыткой, о присутствии на шабаше доказывали вину. Меньшие преступления, например, заговаривание воды, могли наказываться публичной поркой, изгнанием или штрафами. Дети до семи лет освобождались от наказания, дети старше четырнадцати приравнивались к взрослым. Любой признанный виновным лишался собственности и состояния. В 1714г. эта ужасная книга была переиздана.

При таких руководствах отчеты провинциальных судов не производили шокирующего впечатления. В 1673г. в Гутенхаге (Штирия) судья в течение 11 дней и ночей держал 57-летнюю женщину коленопреклоненной на острых зубцах пыточного станка, прижигая ей ступни серой, поскольку она не признавалась в союзе с дьяволом. Сойдя с ума, она умерла под пыткой (Holzinger, «Zur Natttfgeechichte der Hexen», 1883). В 1679г. в Лимце (Тироль) расследовалось дело Эмеренцины Пихлер, через год осужденной вместе с двумя старшими детьми. Ее сожгли 25 сентября, а ее детей, двенадцати и четырнадцати лет, — 27 сентября 1680г.

В 1679г. в Мерано (Тироль) четырнадцатилетний бродяга был заподозрен полицией в вызывании бури. Мальчик был настолько невежествен, что даже не знал своего имени, но под пыткой признал обвинение и назвал троих сообщников в возрасте от восемнадцати до двадцати пяти лет. Все четверо были сожжены 13 декабря 1679г. Казни в этих местах стали настолько распространенными, что священник Лоренц Паумгартнер записал в дневнике, что только в его небольшом Приходе в течение 15 месяцев были казнены 13 ведьм (около 1680г.). В 1688г. в Штирии по обвинению в колдовстве была сожжена , целая семья с детьми и слугами. В 1695г. в тейермарке (южная Штирия) некая Марина Шепп, оказавшаяся подсудной петтауским доминиканцам, после шести с половиной часов пыток на раскаленном стуле призналась в сожительстве с дьяволом.

После двух наибольших всплесков около 1670 и 1690 гг. процессы над ведьмами в Австрии постепенно прекратились, что совпало с общим окончанием охоты на ведьм в Европе.

[См. Германия, колдовство в; Каролинский кодекс.]

Аквинский, Фома (ок. 1227-1274)

Один из пяти великих теологов церкви, доминиканец. Томизм — философия А. — является официальной доктриной Ватикана. Даже в 1879г. папа Лев III обязывал всех католических священников «принять учение А. как основу своей богословской позиции».

Профессор Джордж Л. Барр, один из признанных историков колдовства, возлагает на А. большую ответственность: «Все эти пособники и слуги Сатаны появились на свет из головы монашествующего логика». Авторы ранних книг о колдовстве постоянно ссылаются на Нидера, Винети, Шпренгера и Инститориса (авторов «Молота ведьм») цитируют А. наряду с Библией и Августином, как наиболее авторитетный источник —так же, как их последователи цитировали «Молот ведьм». А. отрицал формальный договор между человеком и Дьяволом, но его концепция прямого или косвенного общения с Сатаной заложила основу грядущей охоты на ведьм.

Рассуждения А. оказали значительное влияние на пять основных направлений практического изучения колдовства:

1. Сексуальные сношения с дьяволом

А. разработал и теоретически обосновал заимствованные у византийских богословов положения о половых извращениях, происходящих во время шабаша ведьм, о том, что человек может совокупляться с дьяволами и что женщина может забеременеть с помощью суккуба, молниеносно переносящего в нее семя мастурбирующего или прелюбодействующего мужчины. В книге «Quaes-tiones Quodlibetales» А. пишет:

«В связи с тем, что демон способен украсть семя невинного юноши во время ночной поллюции и влить его в чрево женщины, она может забеременеть. Отцом же будет не дьявол, а мужчина, чье семя оплодотворило ее, причем он при этом потеряет невинность. Таким образом нет никакого чуда в том, что мужчина может быть девственником и отцом одновременно».

Сексуальные сношения с дьяволом были стандартным пунктом обвинений даже на тех процессах, где почти не упоминалось об участии в шабаше.

2. Перемещения

А. заимствует рассуждения Альберта Великого о том, что, искушая Христа на горе, Сатана воплотился и, сделавшись невидимым, носил Христа на своих плечах, однако при этом больше ходил пешком, чем летал по воздуху. Отсюда следует заключение, что дьяволы могут переносить ведьм по воздуху, лишь приняв облик человека.

А. развил учение Августина о природе экстаза (rapius) как первоначальной форме астральной проекции, при которой дух может испытывать ощущения независимо от тела. (Другие схоласты, современники А., такие как Джон Солсберийский, критиковали веру в перемещения, считая это иллюзией.)

3. Превращения

А. безоговорочно разделял популярную, одобрявшуюся и Августином, теорию о способности Дьявола превращать людей в животных (подобно Цирцее, превратившей спутников Одиссея в свиней). Его рассуждения были чрезвычайно сложны: он считал, что дьявол порождает иллюзию в сознании человека, а затем из воздуха создает вторичную внешнюю иллюзию, соответствующую предыдущей ментальной иллюзии. Таким образом, превращений реально не существует, они лишь кажутся реальными благодаря воображению, подобно поддельному золоту алхимиков, которое только выглядит как настоящее. Как и Августин, А. отвергал реальные превращения (ликантропию), допуская лишь «воображаемое появление» (phantasticam apparitionem). Однако поздние богословы цитировали А. для подтверждения возможности превращений.

4. Вызывание бури

А. верил в способность дьявола (с Божьего соизволения) причинять зло, включая вызывание бури (как он объяснял в своих комментариях к книге Иова). Кроме того, А.' изложил правила применения чар.

5. Лигатура

В своих «Quaestiones Quodlibetales» A. писал: «Католическая вера утверждает, что демоны существуют, могут причинять вред и препятствовать телесному совокуплению». Они делают это очень просто, например, вызывая у мужчины отвращение к определенной женщине. А. также верил в то, что по соглашению (joedus) с дьяволом старухи могут портить детей сглазом или с помощью обольщения.

верждая, что соглашение с дьяволом является ересью, А. кроме этого защищает тезис о том, что сожжение еретиков допустимо, ибо в Новом Завете они названы

ворами и волками, а обычай повелевает вешать воров и убивать волков. Когда находившаяся под контролем доминиканцев Инквизиция передавала еретиков гражданским властям для осуществления казни, обычно цитировались слова А.: «Если фальшивомонетчиков или других мошенников приговаривают к смерти без малейшего снисхождения, то еретики должны быть не только отлучены, с того самого момента, как они осуждены, но и умерщвлены» («Summa Theologica», II. XI).

Александр VI, папа

В конце XVe. Инвизиция развернула борьбу с ведьмами по всей Европе. Папа Иннокентий VIII специальной буллой распространил влияние инквизиции на Германию. Расширяя полномочия, данные папой Иннокентием VIII инквизиторам Германии, папа А. VI в булле «Cum acceperimus» (1501) («Об обязанности») подтверждает власть инквизитора Анджело из Вероны над всей Ломбардией.

«Как нам стало известно, в Ломбардии мужчины и женщины предались колдовству и дьявольским предрассудкам и совершают неподобные деяния.

С помощью ядов (ueneficia) и других разнообразных ухищрений они уничтожают людей, животных и урожай, впадая в скандальное заблуждение. [Следовательно], во исполнение нашего пастырского долга, как заповедано нам Господом, мы преисполнены решимости искоренить подобные преступления, предотвратив, насколько это в наших силах, с помощью Господа, распространение подобной клеветы и заблуждений. Руководствуясь этими причинами, мы направляем тебя и твоих последователей в Ломбардию и выражаем наше полное доверие и повелеваем тебе как одному, так и в компании тех честных людей, которых ты выберешь, ревностно разыскивать поименованных выше мужчин и женщин, карать и наказывать их в соответствии с законом.

Дабы ты преуспел в этой миссии, настоящим мы наделяем тебя полной властью над ними, невзирая ни на какие законы, апостольские установления, разрешения или привилегии, предоставленные в другое время, какого бы рода они ни были».

Аналогичная булла была дана папой Юлием II Джордже де Касале (1503), инквизитору из Кремоны, с предписанием уничтожать «огнем и мечом» колдунов в Ломбардии, особенно гнусных и отвратительных, из-за способности превращаться в котов. Он должен был действовать, невзирая на сопротивление священников и мирян. Позже, 20 июля 1523г., папа Адриан VI сослался на эту буллу и, поскольку колдовство еще имело место, снова подтвердил свои распоряжения в булле, данной Модестусу Винцентинусу, инквизитору из Комо.

Французское колдовство [см. Франция, колдовство в.] XVIIIfl. отличалось рекордным количеством одержимых дьяволом молодых женщин, преимущественно послушниц и монахинь. Некоторые из наиболее известных примеров одержимости и околдовывания людей оказывались мнимыми (например, Грандье, Урбен, Луденские монахини). Во многих других случаях, однако, присутствие дьявола возникало по злому Умыслу самих одержимых или по причине

злых чар, источник которых не был установлен. Когда священники чувствовали, что экзорсизм удался, они публично заявляли о своем успехе.

Одна из таких «Правдивых историй» {«True Relation») связана с Элизабет Алье, в течение 20 лет одержимой дьяволами, которых звали Оргейль и Бонифас, и освобожденной от них после шести попыток экзорсизма, проведенных доминиканским священником из Гренобля отцом Франсуа Фарконе. Он начал 18 августа 1639г., в субботу. Хотя сестра Элизабет ни разу не шевельнула губами, дьяволы объявили грубыми голосами, что вошли в нее с коркой хлеба, когда девушке было семь лет, и покинут ее тело за 3 дня до смерти (Св. Григорий рассказывает, как дьявол вошел в монахиню с салатом, который она забыла перекрестить). После 5 бесплодных попыток службы продолжались и в воскресенье. Наконец отец Франсуа причастил девушку и произнес: «Изыди, окаянный!» Чем больше отец Франсуа давил на дьявола, тем сильнее странные конвульсии охватывали Элизабет, ее язык вылезал изо рта «более чем на четыре пальца». Лишь после этого дьявол оставил ее, сказав тихим голосом: «Ухожу, Иисусе!»

Англия, колдовство в

Отдельные законы, направленные против колдовства, были приняты в Англии очень рано как государством, так и церковью. Однако концепция колдовства в Англо-Саксонии и средневековой Англии отличалась от позднего более сложного представления о заговоре с целью низвержения христианского Бога, включая сюда и соглашение с дьяволом. Вследствие этого, примерно до 1500г. данное преступление, каким бы отвратительным оно ни казалось некоторым, не относилось к разряду тяжких (хотя иногда каралось весьма жестоко). Колдовство считалось чародейством, вредительством. Колдуны наносили вред скоту или урожаю с помощью заклинаний, ядов, вызывания бури. Колдовством считалась и порча (maleficia), насылаемая на людей, — от болезней и бесплодия до умерщвления. В ранних законодательствах колдовство рассматривалось как преднамеренное злодеяние, которое можно увидеть и доказать.

Черная магия считалась столь же реальной, как и белая, причем обе осуждались. Когда христианская молитва не помогала человеку, ему могли помочь знахарь или знахарка — с помощью какого-либо конкретного предмета, благодаря которому доброе начало (beneficia) могло одержать верх над физическими проявлениями зла (malefida). И колдовство расценивалось тогда прежде всего как преступление против человека, а не против Бога, как думали в XVI и XVIIe.B. В результате правила дачи свидетельских показаний, судопроизводства и наказания были такими же, как и при рассмотрении других наказуемых действий. Во времена короля Альфреда, в конце X века, ведьм ссылали наравне с проститутками. В царствование Эдуарда I те, кто сжигал дом или зерно соседа, подлежали сожжению, вне зависимости от того, называли их «колдунами» или нет. Важно было то, что колдуны совершали на самом деле, а не то, что им приписывалось.

Возможно, первые законы против колдовства содержались в «Книге наказаний» («Liber Poenitentialis») Теодора, архиепископа Кентерберийского (668-690). Тогда типичным наказанием за ворожбу был определенный срок поста. Аналогично, в «Конфессионале» «Confessional») Экберта, архиепископа Йоркского (735-766), устанавливалось, что за убийство с помощью колдовства женщину наказывали семилетней епитимьей. С другой стороны, всего через двести лет, при короле Ательстане (925-939), светское уголовное право уже предусматривало смертную казнь за убийство с помощью колдовства — как и за убийство любым другим способом. Вильгельм Завоеватель (1066-1087) смягчил это наказание до ссылки. Как и при других преступлениях, ведьма могла обратиться к «суду Божьему». Так, Агнес, жена Одо, первая из обвиненных в колдовстве в Англии (1209), была освобождена после того, как на «суде Божьем» взяла в руку раскаленное железо.

До 1200 или 1300г. подозреваемые в колдовстве обычно подвергались допросу в духовном суде, а для наказания передавались светским властям. В XIV и XV вв. обвиняемых могли судить как в церковном, так и в местном или вышестоящем суде. На практике за обвинением следовало легкое наказание, к смерти приговаривались немногие. Так, в 1371г. мужчина, арестованный за обладание черепом, головой трупа и колдовской книгой (grimoire), был освобожден после обещания никогда не совершать магических обрядов, а его причиндалы были публично сожжены. В 1390г. в Лондоне Джон Беркинг за предсказания будущего был приговорен к одному часу покаяния у позорного столба, двухнедельному заключению и изгнанию из города. Даже в 1467г., в то время, когда во Франции сжигали тысячи ведьм, некий Уильям Байг за гадание на кристалле для местных воров был приговорен всего лишь к выставлению в общественном месте с повязкой на голове, на которой было написано: «Я — предсказатель» («ELsse sortilegus»). Во время действия «Уложения» Генриха VIII он был бы повешен, как и по закону Якова I (за вторичное нарушение). В 1525г. 20 мужчин были признаны невиновными в «убийстве с помощью воскового подобия». В 1560г. 8 мужчин, включая двух священников, признались в ворожбе и чародействе. Они были освобождены после клятвенного обещания воздерживаться от подобных действий в будущем и краткого покаяния у позорного столба (Три года спустя подобные действия уже наказывались тюремным заключением или смертью). Их клятва гласила:

«Мы клянемся, что впредь не будем использовать, практиковать, изобретать или применять, заниматься, побуждать, посредничать, советовать или соглашаться участвовать в использовании, практиковании, изобретении, занятиях или применении любых заклинаний, призывании духов, колдовстве, очаровывании, чародействе или в чем-либо, имеющем к нему отношение или содержащем оное, ни для того чтобы заработать или найти деньги или сокровища, ни для истощения, членовредительства или уничтожения кого-либо, ни для побуждения к греховной любви, ни для того чтобы узнавать, рассказывать и заявлять о местонахождении потерянных или украденных товаров, ни ради каких-либо других целей, и прекратить интересоваться чем-либо подобным. Да поможет нам Господь и сия святая книга».

До 1563г. обвинения в колдовстве не рассматривались в суде, и ответчик мог рассчитывать на легкое наказание за все те действия, которые описывались как «колдовство». Однако, если обвиняемый был дворянином, обвинение в чародействе считалось серьезным проступком и приравнивалось к измене. Сожжение изображения или куклы монарха было тяжким государственным преступлением, потому что оно считалось преднамеренным. Совершивший подобное мог в равной мере совершить вооруженный мятеж. Предсказатель, составивший гороскоп монарха, также совершал тяжкое преступление, поскольку враги могли воспользоваться пессимистическим прогнозом. Королева Елизавета была чрезвычайно восприимчива к этому, особенно в конце царствования, и в 1581г. специальный закон определил за предсказания такое же суровое наказание, как и за сатанинское колдовство.

Так, в Англии обвиняли в колдовстве многих дворян, подозреваемых в политической оппозиции. В 1324г. 27 подсудимых в Ковентри были обвинены в найме двух некромантов с целью убийства короля Эдуарда. Это было первое слушанье по колдовству в светском суде. Вдовствующая королева Иоанна и монах Рендольф в 1417г. организовали заговор против Генриха V. В 1441г. Элеонора Кобхем, герцогиня Гло-стерская, Марджери Джордан [см. Челм-сфордские ведьмы], Роджер Болингброк и Томас Саутвелл добивались смерти короля Генриха VI. В 1478г. герцогиня Бедфорд-ская была обвинена в чародействе. В 1483г. бывшая королева Елизавета Вудвилл и Джейн Шор обвинялись Ричардом III в иссушении его руки. В том же году были привлечены к суду за использование чародейства графиня Ричмондская и д-р Мортон (позднее архиепископ Кентерберийский) вместе с другими приверженцами династии Ланкастеров [см. Ланкаширские ведьмы]. Позднее дворянские суды стали рассматривать такой вид преступления, как предсказание, как упование на возможную кончину короля. Соответственно были осуждены: герцог Бэкингем в 1521г., сэр Уильям Ней-вилл в 1532, лорд Хангерфорд, обезглавленный в 1541 году, Генрих Нейвилл в 1546 и графиня Ленноксская в 1562 г.

Преследования за колдовство в разное время возникали в различных местах, поскольку отражали перемены и беспокойство в обществе, особенно когда новые идеи и Ценности вытесняли старые. В эпоху слепой веры Дьявол не мог сильно навредить верующим: молитва или амулет могли защитить их. Но если спасительная вера давала трещину — тогда приходилось признать могущество Дьявола. В Англии подобные сомнения и вопросы стали широко распространяться в годы правления Елизаветы.

Преследования за колдовство начались в Англии в 1563г., намного позже, чем где-либо, хотя соответствующий закон против колдовства был принят еще при Генрихе VIII, но действовал недолго и был отменен Эдуардом VI. Только одно положение этого акта сохранялось, и то в смягченном виде. Уложение Елизаветы I, принятое под давлением духовенства, сделало Дьявола общепризнанным субъектом государственного законодательства. Преднамеренные действия, вызывающие порчу, сваливали на пачкотню «ведьмы»; вскоре этот ярлык стали считать достаточным подтверждением уголовного преступления даже тогда, когда злонамеренные действия не могли быть доказаны. Закон Елизаветы, подобно принятому при Генрихе VIII, осуждал на смерть за заклинание или вызывание злых или грешных духов с целью нанесения зла или «без всякой цели». После этих статей-ловушек закон переходил к перечню конкретных действий: «ежели кто-либо будет убит или покалечен... истреблен, пострадает телесно или пропадет». Но вызывание злых духов per se (для себя) и чародейство без наступления пагубных последствий тоже считались уголовным преступлением. Подобная позиция отражала противоречие между примитивными и поздними концепциями колдовства, между чародейством, существовавшим в любом первобытном обществе, и колдовством — чародейством, соединенным с ересью, которое могло появиться только в христианском обществе.

Рост суеверий и невежества в царствование Елизаветы можно проследить в описаниях таких известных и типичных процессов, как суды над челмсфордскими ведьмами (1566), первым большим процессом в Англии, сент-осайтскими ведьмами (1582), одними из первых, где пренебрегли традиционными правилами дачи свидетельских показаний, и ужасный суд над уорбойскими ведьмами (1593), когда ужимки 5 больных детей обрекли на смерть троих невиновных.

При Елизавете существовала практика, согласно которой женщина, обвиненная в околдовывании детей, могла лично выслушать их заявления перед лицом суда и попытаться их опровергнуть (какими бы нелепыми они ни были). Ведьма могла быть оправдана. В том же 1582г., когда были повешены сент-осайтские ведьмы, известная колдунья Эллисон Лоус была просто приговорена к покаянию «с повязкой на лбу» на рыночной площади в Дареме. Даже после принятия нового, более сурового закона при Якове I, когда четырнадцатилетняя Анна Гантер из Нортмортона (Беркшир) заявила, будто одна старуха околдовала ее, суд закончился оправданием обвиняемой. Судьи отказались признать заклинанием следующий текст: «Я, Мери Пепвел, требую, чтобы ты, белая жаба, вышла из Анны Гантер». После суда девочку осмотрел доктор, диагностировавший врожденную истерию. Анна призналась, что притворялась одержимой сверхъестественными силами, и была обвинена в клевете. Начиная примерно с 1600г., было разоблачено много подобных детей: Бартонский мальчик (1597), Нортвичский мальчик (1604), Лестерский мальчик (1616), Билсонский мальчик (1622) и Эдмунд Робинсон — Обманщик из Пендла (1633). [См. Дети-обвинители}.

Позже законодательство Якова I в тех же выражениях требовало более сурового наказания за аналогичные преступления. В законе идея о вызывании духов развилась в понятие договора с Дьяволом, и уголовным преступлением стал «союз с любым злым и грешным духом». Подобное соглашение было ядром колдовской ереси, хотя многие обвинительные заключения по-прежнему основывались на простых действиях по наведению порчи.

Фантастические процессы елизаветинской эпохи основывались на попытках наощупь «отделять зерна от плевел». «Плевелами» был Дьявол, усердно трудившийся над растлением человеческих душ — даже если его слова исходили из уст младенцев. В поздних уложениях закрепилась следующая законодательная процедура: основным доказательством вины стало клеймо Дьявола, которое тот давал лишь тем, кто подтверждал свой союз с ним подписанием договора.

К примеру, в 1645г. в Челмсфорде Метью Хопкинс, сделавший карьеру на обнаружении ведьм, заменил бредовые детские показания поиском бородавок. Возможно, он разработал эту «технику», чтобы перехитрить детей, показания которых уже не пользовались доверием, ибо они часто признавались, что обвиняют старух ради получения прибыли или, как салемские девушки в Америке, ради «удовольствия».

Исследователи расходятся во мнении о том, когда именно мания преследования ведьм свирепствовала с наибольшей силой. Например, Кеттридж полагал, что кальвинисты времен Республики и, следовательно, английские пуритане Нового времени, не были нетерпимее прочих, но его свидетельство тенденциозно. С другой стороны, Нотштейн считал, что протестантские лидеры, высланные из Англии при королеве Марии, распространяли фантастические понятия о колдовстве, приобретенные на континенте. До недавнего времени его поддерживал Тревор Девис, подчеркивавший тенденцию к снижению количества процессов над ведьмами при первых двух Стюартах — Якове и Карле I — и их внезапное оживление при кальвинистах во время Великого мятежа 1642-1660 гг. Это более правдоподобно: чем фанатичнее вера в Бога, тем враждебнее отношение к ереси, — и ведьмы, как слуги Дьявола, были худшими еретиками: они были вероотступниками.

После 1667г. во Внутреннем округе казней не происходило. Отчеты из других мест слишком фрагментарны, чтобы их можно было использовать. Об изменении отношения к колдовству во второй половине XVIIe. ясно свидетельствуют суды Норфолкских сессий. Так, в 1688г. присяжные сняли обвинение, выдвинутое против Мери Банистер, в околдовывании 13-летнего Джона Стокинга, который визжал, когда она приближалась к нему. С 1661 по 1679г. на остальных Норфолкских сессиях было рассмотрено 15 обвинений в околдовывании; 6 из них было отклонено, по 8-ми установлена невиновность и 1 обвиняемый умер в тюрьме. Несколькими годами ранее такое вынесение вердиктов было бы невозможно. В Западном округе между 1670 и 1712г. состоялось только 52 суда по обвинению в колдовстве, и лишь 7 из них закончились осуждением обвиняемых (один смертный приговор был отсрочен). Однако, хотя количество обвинений в колдовстве уменьшилось, возросло количество обвинений в насылании порчи.

Преобладание ведьмовских процессов над прочими варьировалось в зависимости от решительности судов и боязливости местного населения. К примеру, в 1640г. в Лондоне на основании слухов о колдовстве толпа убила д-ра Лэмба, алхимика, протеже герцога Бэкингема [см. Возлюбленная д-ра Лэмба]. Основные гонения на ведьм произошли в 1583г. в Эссексе, в 1633 — в Ланкашире, в 1643-50 — в Шотландии, в Восточной Англии в — 1645, Нькжастле — в 1649, Кенте — 1652 и снова в Шотландии в 1661г. Ивен делает следующий вывод:

«Преследования ведьм фактически возникали не в виде отчетливых периодических волн, прокатывавшихся по всей стране, а скорее в виде спорадических вспышек. Поток суеверий, служивший причиной преследований, повсюду проявлял себя отвратительно; а т где фанатизм был особенно свиреп, иногда хватало влияния

одного-единственного человека, чтобы довести рвение до опасной черты».

Примером влияния личности на ход гонений на колдовство являются решения сэра Хейла Метью (1609-1676) и сэра Холта Джона (1652-1710), поочередно исполнявших обязанности Главного судьи Англии. Хейл чистосердечно верил, что ведьмы опасны, и соответственно манипулировал судебной процедурой, чтобы добиться обвинительного приговора. Его пренебрежение к процессуальным правилам можно обнаружить на примере Сент-Эдмундского дела (1645) [см. Сент-Эдмундсберийские ведьмы], когда, признав достоверность «призрачных показаний», судья Хейл фактически санкционировал салемские казни. В свою очередь Холт поворачивал судебные процессы в противоположную сторону: ни один из обвиняемых в колдовстве не был осужден во время его сессий. Под влиянием его авторитета нижестоящие судьи следовали его примеру; в равной же степени они подражали и Хейлу. На протяжении длительного времени эти личности имели большее влияние, нежели знаменитый Хопкинс Метью, —- главный охотник на ведьм, лично ответственный за сожжение по крайней мере 68 человек, известных поименно, и, возможно, многих других, поскольку не все отчеты сохранились. Исступление Хопкинса продолжалось менее года (1645).

Существуют различные мнения о количестве казненных за колдовство в Англии, вплоть до 70000 за один лишь период действия Уложения короля Якова I (нелепая цифра, приведенная в книге «Социальная Англия» Джеймса Стила, 1903г.). Ивен полагает, что за все время действия законов, направленных против колдовства, т.е. с 1542 по 1736 гг., а практически за сто лет массовых казней с 1566 по 1685 гг., число жертв составило менее 1000 человек. Нет сомнения, что это максимально приближенные к истине данные, вытекающие из сохранившихся отчетов.

Агнес Уотерхаус, повешенная в Челмсфорде в 1566г., была, очевидно, первым человеком, казненным за колдовство в Англии в Новое время. Элизабет Хоус была обвинена в 1564г. в околдовывании, приведшем к смерти, и, очевидно, была повешена выездной сессией в Эссексе, несмотря на то, что заявила суду о своей беременности. В 1565г. по аналогичному, видимо, обвинению в Кенте была повешена Джоан Байден. Последней повешенной стала Элис Молланд из Экстера, казненная в 1684г. После реставрации Стюартов в 1660г. происходило очень мало казней, и все обвинения в колдовстве основывались на нанесении тяжких телесных повреждений или убийстве. Последней во Внутреннем округе казнью за убийство с помощью колдовства стало повешение Джоан Нейвилл 3 сентября 1660г. После казней в Сент-Эдмундсбе-ри в 1662г., следующая казнь состоялась не ранее 1674г., когда Анну Фостер казнили за поджег амбаров. Мери Бегьюлэй была повешена в 1675г. в Честере, а в 1682г. в Эксетере повесили еще трех женщин (по приговору сэра Френсиса Норта). Кроме того, в 1693г. в Бекклесе, Суффолк, вдова Чемберс, обвиненная в колдовстве, умерла в тюрьме предположительно после пытки «хождением» (Хатчинсон). Джейн Уинхем была последней, кого суд присяжных признал ведьмой в 1712г. в Хартфорде, но исполнение приговора было отложено. И в сентябре 171/г. в Лестере Джейн Клерк из Грейт-Уигтона вместе с сыном и дочерью стали последними обвиняемыми в колдовстве, но суд отклонил обвинения. В 1751г. толпа забила Руфь Осборн, подозревавшуюся в колдовстве. Зачинщик линчевания впоследствии был обвинен в убийстве и казнен. После 1700г. обвинитель сам подвергался опасности. Так, в 1701г. Ричард Хэтуэй обвинил в колдовстве Сарру Мордайк. Она была оправдана с оплатой судебных издержек, а Хэтуэй, «ложно обвинивший Сарру Мордайк в колдовстве без всякой на то причины и должного основания», был заключен в тюрьму, пока не вышел под залог с обязательством предстать перед следующей сессией («Архив государственного суда»), К середине XVШв. колдовство исчезло из законодательства.

По существу, философская основа колдовства как ереси была почти одинаковой во всех странах и во все периоды охоты за ведьмами, вне зависимости от того, какое законодательное оформление она получала. Книга Жакъе Никола «Flagellum Haereticorum Fascinario-шт» («Бичевание Еретиков»), изданная в 1458г., охватывала те же территории, что и «Pandaemonium» Бове Ришара (1684), также как и широко распространенные в Англии труды классиков демонологии с континента, таких как Крамер, Шпренгер, Воден, Реми и де Ланкр [См. Ди, Джон].

Преследования колдунов в Англии отличались национальной самобытностью, ибо

Ла-Манш предохранял страну от заблуждений, свойственных остальной Европе.

В Англии не было бесчеловечных пыток, ни дыбы, ни тисков — Ни одного из немыслимых инструментов немецких тюремщиков или инквизиторов. Конечно, жестокость имела место, и признания извлекались насильственным образом, особенно во время террора Хопкинса. Но есть разница между тисками или медленно нагреваемым железным стулом в Бамберге —- и лишением сна, наложением жгутов на конечности, сажанием на хлеб и воду, которые были пределом жестокостей, применявшихся к колдунам в Англии.

В Англии никогда не сжигали ведьм заживо у столба — хотя это практиковалось повсеместно, включая Шотландию. Согласно английским законам, сожжение было наказанием за государственную измену, поэтому случаи сожжения были единичными, а в 1790г. эта казнь была вообще отменена. Марджери Джордан была сожжена в 1444г. за государственную измену, а то, что она прибегала к колдовству, было несущественно. Действительно, в 1432г. ее обвинили в колдовстве, затем освободили под залог, и обвинение было снято. Два священника, арестованные вместе с ней, также были освобождены. Матушка Лейкленд в 1654г. в Ипсвиче и Мери Оливер в 1659г. в Норвиче были сожжены за измену супружескому долгу — убийство своих мужей. Убийство же любого другого человека, совершенное другим способом, включая и колдовство, по закону каралось повешением, но не сожжением. Ложные представления о том, что в Англии когда-то сжигали ведьм, очевидно, возникли благодаря обманчивому заглавию памфлета, изданного в те годы:

«Исповедь матушки Лейкленд из Ипсвича, привлеченной к суду и осужденной за колдовство, и принявшей смерть через сожжение в Ипсвиче, в Суффолке, во вторник 9 сентября 1645 года».

Никогда в Англии не было массовых казней, обезобразивших Францию и Германию, где, согласно хвастливым заявлениям де Ланкра или записям городских хроник Бамберга или Вюрцбурга, за несколько недель заживо сгорало несколько сотен человек. Самые массовые казни в Англии — это повешение 19 ведьм в Челмсфорде в 1645г. или 9 ланкаширских ведьм в 1612г.

Детальное описание оргий на шабаше, которое стало основой показаний обвиняемых во всех французских процессах, не встречается в английских судебных отчетах. В Англии шабаш состоял в тайном поедании соучастниками баранины в Малкольм-Тауэр [см. Ланкаширские ведьмы]. Единственный мальчик, рассказавший в суде о щабаше континентального типа, на поверку оказался подучен католическим священником. Благодаря Реформации в английских отчетах отсутствуют печальные истории одержимых дьяволом монахинь, которые, побуждаемые неутоленной страстью, часто обвиняли священников в аморальном поведении. Секс благоразумно молчал в веселой Англии — если не считать традиционных (и явно вымышленных) показаний восьмидесятилетних старух о половых сношениях с Дьяволом. «О шабашах, священнослужителях дьявола и сатанинских оргиях в Англии не может быть и речи», — писал Кеттридж.

Английские процессы имели свои специфические черты. Английские ведьмы и колдуны, как и все англичане, любили своих животных, и все суды были переполнены мелкими домашними животными — любимцами своих хозяев; этих животных суд считал бесенятами, домашними духами или дьяволами. Искусство прокалывания или обнаружения клейма дьявола, практиковавшееся также и на континенте, было прерогативой английских судов, редко обходившихся без этого испытания. Дети, при виде ведьм бившиеся в припадках и приходившие в себя, когда им удавалось расцарапать обвиняемого до крови, заставлявшие ведьму читать заклинания, подтверждающие ее виновность — тоже часть английского колдовства.

Относительная простота признаний обвиняемых в английских процессах, свободных от всевозможной сатанинской чепухи, была обусловлена отсутствием в Англии централизованного, высокоорганизованного корпуса обвинителей, подобного инквизиции, подгонявшей все показания под единый шаблон, вымышленный демонологами. Кроме того, непрерывная деятельность англиканской церкви, природный скептицизм и относительная кратковременность господства непримиримых кальвинистов уберегли Англию от формирования альтернативных протестантских церквей.

Доводы за и против веры в колдовство открыто обсуждались в Англии на протяжении почти 150 лет (с 1584г.) не только богословами и судьями, но и широкой общественностью. Писатели имели разные точки зрения на этот предмет. Нигде на континенте не было такого длительного обмена мнениями. Англия не могла избежать заблуждений, охвативших всю западную Европу, — количество веровавших в колдовство поражает, — но она была избавлена от наиболее мерзких особенностей французских и немецких судебных процессов. Даже во время сильнейших массовых истерий некоторые порядочные люди выступали против если не всей теории колдовства, то хотя бы нарушений процесса судопроизводства. Выступления против охоты на ведьм в те годы, когда она была своего рода патриотическим спортом — еще одна особенность Англии в истории колдовства.

http://svitk.ru/004_book_book/9b/2162_r … ovstva.php

Во всех наиболее масштабных охотах на ведьм как во Франции, так и в Германии создавались независимые трибуналы, обладавшие правом опровергать решения местных и региональных судов. Так, де Ланкр получил свое назначение от короля, и, когда он признался, «что допрос о действиях подозреваемого является уловкой, чтобы заставить его признаться», никто не мог опротестовать это нарушение процессуальной этики.

Как утверждал де Ланкр, Лабур стал пристанищем дьяволов, занесенных из Японии и Западной Индии христианскими миссионерами. Английские виноторговцы видели их, роем летящих в облаках. К 1576г. ведьм преследовали повсеместно, и 40 из них было сожжено. Но дьяволы быстро обратили в свою веру большую часть тридцатитысячного населения провинции, включая священников, так что провинция стала «скопищем ведьм». Шабаши проводились на центральной площади Бордо; иногда 12000 ведьм собирались в Генуе, а иногда все они летали на Ньюфаундленд! На некоторых шабашах собиралось по 100000 ведьм и среди них 2000 детей. Шабаши были хорошо организованы, и за неприсутствие был установлен штраф в 1/8 кроны или 10 су.

Было записано (и Переведено на французский язык) множество признаний, полученных под пыткой; весьма вероятно, что многие из них были подсказаны де Ланкром. 17-летняя Мари Диндар описала, как в ночь на 27 сентября 1б09г., натеревшись мазью, она взлетела в воздух. Она не могла предъявить мазь суду, потому что дьявол рассердился на нее за то, что она раскрыла его тайну, и спрятал мазь. Сабатина де Субье и ее 16-летняя дочь Мари де Нажиль рассказали, как дьявол всегда будил их, когда наступало время шабаша, и открывал окна, чтобы они могли вылететь. Мари де Маригран, 15 лет, и три ее подруги ездили на дьяволе, принявшем обличье осла, в Биарриц. Отец Пьер Бокаль из Сиборо признался в совершении дьявольской мессы на шабаше, за которую ему заплатили вдвое больше, чем за обычное богослужение.

Следует отдать должное искусству де Ланкра извлекать из девушек мельчайшие подробности их сексуальных сношений с дьяволом. Генри Ли отозвался о ценности подобных вынужденных признаний в колдовстве следующим образом:

«Признания, которые он добывал из обвиняемых, приведут непредвзятый ум к заключению, что обвиняемые просто изобретали истории которые могли бы удовлетворить судей».

Но де Ланкр отверг все сомнения в достоверности показаний, утверждая, что католическая церковь совершила бы преступную ошибку, наказывая ведьм за иллюзии, а не за реальное посещение настоящего шабаша Таким образом, любой, кто оспаривал казни оспаривал церковь и впадал в грех.

Массовые сожжения, производившиеся де Ланкром, привели Лабур в состояние всеобщего хаоса. Он видел неистовую враждебность населения, но считал ее происками Дьявола. Влиятельные семьи предпочитали спасти колдуна от казни, если он был их родственником; 500 рыбаков, вернувшихся с Ньюфаундленда, превратились в ревущую толпу, жаждущую правосудия, когда узнали, что их возлюбленные сожжены. Наконец, после того, как де. Ланкр сжег 3 священников, епископ Байонны Бертран де Эшо освободил 5 других священников из тюрьмы и присоединился к оппозиции, выступавшей против охоты на ведьм. Дс Ланкр знал о той ненависти, которую он вызывал, и жаловался, что в ночь 24 сентября 1609г. черная месса совершалась в его спальне, когда он спал. Судья по ведьмам прилагал все усилия, чтобы теоретически убедить лабуржцев и других французов в существовании Дьявола. Превознося дель Рио как первого, кто установил реальное существование шабаша, «и в это должен верить каждый истинный христианин, хотя сегодня и кажется некоторым людям, что это сомнительно», он обнаружил, что большинство здравомыслящих людей и «большинство судей по-прежнему имеют некоторые сомнения» в том, что преступное колдовство действительно существует.

Беккер, Балтазар (1634-1698)

Голландец по происхождению, Б. в своем труде «De Betoverde Weereld» («Околдованный мир», 1691) «открыто выступил против учений о колдовстве и дьяволе... В награду за старания просветить своих собратьев он был лишен сана и подвергнут поношениям со стороны практически всех писателей своего времени» (Чарльз У. Апхем). Б. разделял убеждения Декарта и датского просветителя Симона Стивена, который отвергал веру в сверхъестественные явления. Он был последним из плеяды голландских мыслителей, от Вейера Иоганна до Гревиуса, которые смогли уберечь Голландию от мерзостей охоты на ведьм. Установленный таким образом либеральный климат сделал Голландию единственной страной, где был переведен Скотт Реджинальд. В 1683г. Б. привлек всеобщее внимание публикацией своего «Опыта о кометах», где доказывал, что кометы не являются предзнаменованием зла. В 1691г., сначала в Голландии, и затем в 1693г. в Германии он выступил в печати против веры в колдовство, выдвинув единственно возможную логическую основу: что духи, плохие или хорошие (существования которых Б. не отрицал), не могут влиять на дела людей, поэтому не следует считать колдовством явления, которые кажутся сверхъестественными. Поскольку вера во влияние духов пришла из язычества, как утверждал Б., нет никаких оснований верить в договор между ведьмой и дьяволом, теоретическую основу преследований. В действительности, добавлял Б., теория

колдовства была изобретена папством, чтобы «поддержать огонь чистилища и наполнить карманы духовенства», которое сжигало ведьм, чтобы конфисковать их имущество и платить жалование инквизиторам».

В английском переводе 1695г. об этом говорится так:

«Дошло до того, что люди считают добродетелью и высшей доблестью приписывать множество чудес дьяволу; и считают скверной и ересью, если человек не верит, что дьявол может совершить то, о чем говорят сотни людей. Считается неоспоримым, что добродетельный человек, который боится Господа, боится также и дьявола. Если он не боится дьявола, он должен считаться безбожником, который не верит в Господа, ибо он не верит, что есть два бога, один добрый, а другой — злой. Но такую веру, я полагаю, вполне резонно было бы назвать дитеизмом. Что же касается меня, то, если кто-то захочет назвать мою позицию новым именем, пусть назовет меня монотеистом, верующим в единого Бога».

Как и предвидел Б., его назвали безбожником за то, что он подверг сомнению всю систему веры в колдовство; на него нападали кальвинистские священники. «Они ратовали за выживание языческих предрассудков, чтобы спасти будущее от утраты веры в откровение Господне» (Андриан Дж. Варноу). Отказавшись Публично отречься от своих убеждений, 21 августа 1692г. Б. был выслан реформаторской церковью Голландии, но магистрат Амстердама воспрепятствовал публичному сожжению его книги и продолжал выплачивать ему жалованье священника. Он умер, отлученный от церкви, 11 июня 1698г.

Бальтазар Беккер. «Околдованный мир» (1691) стал одной из последних работ, направленных против колдовства. Из «Furstellung vier neuer Welt», Weisen (1702).

Многие писатели были вовлечены в дискуссию, опровергая и защищая взгляды Б., особенно его отрицание демонической одержимости. Сам Б. отказался участвовать в дискуссии, но выступил в свою защиту в 1692г. в «Die Friesche Codgelehrheid». После его смерти распространились слухи, что он переменил свои взгляды, но это предположение было опровергнуто его сыном Яном Генрихом Беккером. Дело Б. продолжил Кристиан Томасиус.

http://svitk.ru/004_book_book/9b/2162_r … ovstva.php

«Ворожеи не оставляй в живых» (22,18). Но еврейское слово kaskagh (употреблено в Ветхом Завете 12 раз в разных значениях) здесь означает «отравитель», как показал Реджинальд Скотт еще в 1584г., и, конечно, не имеет ничего общего с изощренной христианской концепцией ведьмы. Однако авторитет Священного Писания был столь силен, что неправильный перевод порождал заблуждения. После казни Гуди Кнапп в Ферфилде (Кент) в 1653г. ее соседка сказала: «Я долго не могла поверить, что эта бедная женщина — ведьма и что вообще есть ведьмы, пока слово Божье не убедило меня: «Ворожеи не оставляй в живых».

Другой случай замены еврейского слова «волшебница» на «прорицательница» — содержится в 1 книге Царств (рассказ об Аэндорской волшебнице).

Авторы, которые пытались разоблачить колдовские суеверия, например, Скотт Реджинальд или Эйди Томас, вынуждены были разъяснять две основные ошибки: 1. Многочисленные еврейские слова, обычно переводимые как «отравитель», «колдун» и «ведьма», обозначают разнообразных практиков оккультизма, от фокусников до астрологов. Обозначение их всех одним словом «ведьма» является неподходящим и ошибочным. 2. Понятие «ведьма», включающее договор с Сатаной, перемещения, превращения, шабаш и чародейство, не подразумевается и не встречается нигде в Библии. То, что Ветхий Завет не упоминает о таких ведьмах, не случайно, ибо само это понятие исходит из христианской демонологии. Так, сэр Вальтер Скотт заметил:

«Нельзя сказать, что где-либо в Священном Писании говорится о системе колдовства, нарушавшей закон Израилев в том же смысле, в каком европейское колдовство нарушало законы европейских народов, довольно поздно отменивших наказание за него... В Четвероевангелии также не сказано ни слова в этом смысле» («Письма о демонологии и колдовстве»).

Ли также считает, что библейские порицания колдовства почти исключительно направлены против ворожбы.

Фактически в Библии обсуждаются лишь проявления магии и оккультных обрядов, но ничего не говорится о колдовстве как ереси. Приведенные ниже цитаты из канонического текста Библии показывают, как ошибочный перевод и тенденциозное толкование способствовали росту обскурантизма.

Ворожеи не оставляй в живых (Исход, 22, 18).

Не ешьте с кровью, не ворожите и не гадайте (Левит, 19, 26).

Не обращайтесь к вызывающим мертвых, и к волшебникам, не ходите и не доводите себя до осквернения от них. Я Господь Бог ваш (Левит, 19, 31).

И если какая душа обратится к вызывающим мертвых и к волшебникам, чтобы блудно ходить вслед их, то я обращу лицо мое на ту душу и истреблю ее из народа ее (Левит, 20, 6).

Мужчина или женщина, если будут они вызывать мертвых или волхвовать, да будут преданы смерти: камнями должно побить их, кровь их на них (Левит, 20, 27).

Не должен находиться у тебя проводящий сына своего или дочь свою через огонь, прорицатель, гадатель, ворожея, чародей, обаятель, вызывающий духов, волшебник, вопрошающий мертвых, ибо мерзок перед Господом всякий, делающий это, и за эти-то мерзости Господь изгоняет их от лица твоего (Второзаконие, 18, 10-12).

Пророка, который дерзнет говорить моим именем то, что я не повелел ему говорить, и который будет говорить именем богов иных, такого пророка предайте смерти (Второзаконие, 18, 20).

Ибо непокорность есть такой же грех, что и волшебство и противление то же, что и идолопоклонство (1 книга Царств, 15, 23).

Какой мир при любодействе Иезавели, матери твоей и при волхвованиях ее? (4 книга Царств, 9, 22).

И провел сына своего через огонь и гадал, и ворожил, и завел вызывателей мертвецов, и волшебников, много сделал неугодного в глазах Господа, чтобы прогневать его (4 книга Царств, 21, 6).

И вызывателей мертвых, и волшебников, и терафимов и идолов и все мерзости... истребил Иосия (4 книга Царств, 23, 24).

И, когда скажут вам: обратитесь к вызывателям умерших и к чародеям, шептунам, чревовещателям, тогда отвечайте, не должен ли народ обращаться к своему Богу? (Исайя, 8, 19).

Билсонский мальчик

Один из длинного ряда обманщиков в истории английского колдовства, объявившийся спустя 4 года после разоблачения Джона Смита, «лестерского мальчика». В 1620г. Уильям Перри, известный как «билсонский мальчик», обвинил старую женщину Джейн Кларк в том, что она околдовала его и вызвала у него припадки. Скептическое отношение короля Якова I к лестерскому делу, без сомнения, заставило судей в Стаффорде более внимательно провести дознание, и они отклонили его обвинения. В конце концов мальчик признался, что имитировал припадки, потому что ему нравилось внимание, которое ему при этом оказывали.

Вскоре после этого тот же самый мальчик был снова уличен в мошенничестве и возможном покушении на жизнь людей. Томас Мортон, епископ Личфилда, заинтересовался обвинениями и обнаружил в конце концов, что католические священики научили Перри симулировать одержимость, отрыгивая «изо рта тряпки, нитки, солому, изогнутые булавки».

Перри почти перехитрил епископа Мортона, выпустив на месте черную мочу, так что даже «медики были убеждены, что перестали исполняться природные функции». Епископ Мортон принял решение «не возобновлять судебного заседания», но использовал последнюю попытку, «послав доверенного слугу наблюдать за Перри через отверстие, которое было проделано в спальне над кроватью».

Уильям Перри, юный мошенник, симулировавший припадки, чьи обвинения в колдовстве против старых женщин отклонили судьи в Стаффорде в 1629 г. Данная гравюра дает представление об Уильяме Перри, бытовавшее в XVIII в. (проводится изгнание дьявола).

Поскольку все домашние отправились в церковь, мальчик подумал, что он остался один. «Обнаружив, что все спокойно, Перри поднялся, внимательно осмотрелся, прислушался, и наконец встал со своей кровати, вынул из соломенного тюфяка чернильницу и помочился в ночной горшок». Затем подросток добавил чернил и, «на случай, если его заставят мочиться прилюдно», пропитал кусочек ваты чернилами и поместил его «в свой половой член, прикрыв крайней плотью». Репутация епископа была спасена.

Предполагалось, что дьявол, поразивший мальчика, вызывал у него припадки при чтении первого стиха первой главы Евангелия от Иоанна. Однако дьявол не проявлял себя надлежащим образом, если текст читался на иностранных языках. Тогда Томас Мортон предостерег Уильяма:

«Мальчик, так кто же питает отвращение к этим словам: ты или дьявол? Если это дьявол, то он (будучи ученым и стариком в возрасте, по крайней мере, шести тысяч лет) знает и понимает все языки; следовательно, он не может не понимать этот же стих по-гречески. Но, если это ты сам, тогда ты — ужасный колдун, притворяющийся дьяволом... Задумайся же об этом и изучи себя сам, ибо теперь тебя подвергнут суду и будут тщательно следить за тобой, когда будет читаться этот текст из Священного Писания». Затем епископ прочитал по-гречески другой стих, и мальчик, думая, что это первый отрывок, забился в сильнейшем припадке. Позже, когда епископ прочитал по-гречески первый стих от Иоанна, мальчик, приняв его за предыдущий отрывок, остался неподвижным.

Бинсфельд, Питер

Ведущий немецкий авторитет по преследованиям ведьм. Обучался у иезуитов в Риме. Как викарного епископа [Weihbishof], поощрявшего Трирские суды над ведьмами, Питера Бинсфельда (между 1540-1603), цитировали по всей Германии в течение следующего столетия как католики, так и протестанты. Его «Tractatus de Confessionibus Maleficorum et Sagarum» («Трактат о признаниях грешников и ведьм») был написан на основе процесса над Фладе Дитрихом: «Я хотел, чтобы в основной части моего трактата был рассмотрен вопрос, можно ли принять на веру признания ведьм против их сообщников». Второе издание было расширено, включало в себя аналогичное опровержение с которым выступил Лоос, принужденный публично признать свои ошибки перед Б.

На примере «Tractatus» Б. можно увидеть, как работы демонологов строятся из фрагментов более ранних авторитетных источников (таких, как удачное признание девушки, уличенной во внебрачной связи, из Спины), цитат из других специалистов (таких, как авторы «Malleus Maleficarum», Гриландус, Воден) и собственного опыта судейской работы. Иногда Б. пытается казаться «беспристрастным», следуя неким иррациональным принципам: например, он сомневается в превращениях и клеймах дьявола. Однако его ученый фанатизм просвечивает и здесь. Он оспаривает предсмертное отречение от признания, потому что оно делается без должных юридических формальностей; он соглашается с тем, что в дальнейшем ведьмовские процессы должны обходиться без публичного обвинения; он считает, что легкая пытка — это не пытка; он согласен с законом, запрещающим повторение пытки, но разрешает повторять ее на практике; обыгрывая понятие презумпции виновности, он разрешает судьям (в своих поздних «Commentarius») допрашивать обвиняемых на предмет обнаружения имен подозреваемых; он заявляет, что дьявол не может войти в тело невинных личностей; он узаконивает тайных доносчиков. По всем остальным преступлениям, говорит он, лучше оправдать виновного, чем обвинить невиновного, но по делам о колдовстве каждый из обвиняемых подозревается в ереси.

Бланкенштейн, Катерины трагедия

«В своих исследованиях, — писал Генри Аи, — я прочитал множество трагических историй и нигде не видел ничего более удручающего, чем слепая и глупая жестокость этого предрассудка [веры в колдовство]». Столь эмоциональную реакцию великого историка вызвал отчет о процессе, происшедшем в 1676г. близ Наумбурга (возможно, в Альтендорфе, в Саксонии, документы указывают лишь инициалы людей и места).

Суд над Катериной Бланкенштейн, закончившийся ее оправданием и осуждением ее 44-летней дочери, ярче других судов показывает, как idee fixe завладевает умом одного человека или всей нации, когда каждое слово и поступок, какими бы непонятными и неуместными они не были, служат для подтверждения бредовых идей.

Катерина Бланкенштейн, 66-летняя вдова, уважаемая дама, мирно проживавла с четырьмя взрослыми сыновьями и двумя Дочерьми. Трагедия разразилась 10 марта 1676г., когда ее дочь отправилась к соседям попросить немного дров. Из-за отсутствия Денег она предложила в обмен джем, приготовленный ее матерью, который считался Местным деликатесом. Сосед принял варенье и дал немного своему ребенку. Ребенок заболел, изверг из себя четырех глистов и умер через 4 дня. Ясно было, что он пострадал от maieficia ведьмы. На следующий день после смерти ребенка городской совет начал допрашивать Б. Вскоре были собраны следующие показания: заяц, преследуемый толпой мальчиков и собак, таинственно исчез у дома Б. Городской сторож видел на городской площади трех котов с красными глазами. Официальный чиновник суда, отправившийся переписать имущество фрау Б. (для конфискации по предыдущему обвинению), с трудом перемещался по трухлявому полу и видел, как его чернильница опрокинулась на три мешка с зерном. Сборщик налогов вспомнил, что Катерина заплатила ему необычайно малую сумму. К 25 марта совет получил разрешение от совета юридического факультета университета (возможно, из Иены или Лейпцига) на обвинение Б. в убийстве с помощью колдовства.

Сыновья активно выступили на защиту матери, но суд отверг все их аргументы. Они опротестовали ее заключение под стражу, чтобы она легче могла внести залог, настаивали на участии адвоката (что стало возможным только на этой последней стадии охоты на ведьм) и освобождении своей сестры, заключенной в тюрьму за противодействие аресту матери. В течение апреля защита представила свой отчет на рассмотрение в университет, подчеркивая необоснованность обвинений, тщательно и подробно отвечая на каждое из них. «8 апреля суд возвратился к рассмотрению дела и заслушал дополнительных свидетелей. Тюремный сторож рассказал о безразличии Катерины к предстоящей пытке; другой сторож сообщил, что ее раскаяние в навлечении позора на свою семью было явно показным. Возчик пожаловался, что его телега опрокинулась за садом Катерины (дорога была неровной в этом месте, а телега была неравномерно нагружена). Большинство отчетов было отправлено на доследование, и в течение месяца совещательному суду было предписано допросить врача, посещавшего покойного младенца, и приступить к пытке фрау Б. с помощью лестницы и «испанского сапога». Врач счел, что червяки произошли от колдовства — у них было много ног и большие красные головы. Сыновьям удалось отложить пытку на несколько дней; они апеллировали к курфюрсту, но безуспешно. 9 июня, начиная с 11 часов утра, в течение двух часов Б. подвергалась пыткам. Ее жестоко пытали не только с помощью тисков для больших пальцев, «испанского сапога» и лестницы, но и с помощью волосяных веревок, вырывавших клочья мяса из ее ног, и с помощью Schnur, когда веревки царапали шею и так переплетались вокруг головы, что палач боялся, что она может умереть. Она ни в чем не призналась; естественно, что молчание явилось доказательством ее вины. Когда 66-летняя женщина потеряла сознание на лестнице, было сказано, что она спит.

Позже, в июне, заключенную осмотрели на предмет клейма Дьявола, ее тело было повсюду обрито двумя женщинами, но палач не смог найти никакого нечувствительного пятна. «Вы можете осмотреть меня где хотите, но нигде ничего нет. Я верю в Господа, моего Создателя, и Иисуса Христа, моего Спасителя», — говорила она палачу. Последующие сообщения были отправлены в университет. 23 июня он распорядился, чтобы дело было закрыто, но Катерина должна была принести Urfehde (клятву в том, что она не будет добиваться отмщения) и заплатить судебные издержки в размере 70 талеров — значительную сумму. Несмотря на то, что ее признали невиновной, она должна была заплатить за мучения во время собственных пыток. До 16 июля ее сыновьям не удавалось добиться ее освобождения.

Ее адвокат заметил: «Быть заключенной по данному обвинению значило претерпевать невыносимые оскорбления, поскольку она страдала от вреда, причиненного ее репутации». Общественные сплетни вокруг ее имени продолжались и так разрослись, что фрау Б. пришлось покинуть город. Исчезновение Б. явилось еще одним доказательством ее вины, и магистрат быстро использовал свое влияние, чтобы разыскать и арестовать ее. Однако, на этот раз университет настоял на более основательных доказательствах колдовства. Очевидно, что Катерина позже вернулась домой, потому что была похоронена на местном кладбище.

Трагедия семьи Б. на этом не заканчивается.

Подозрения в колдовстве всегда падали на дочь ведьмы. Спустя 13 лет после суда над матерью (которая к тому времени умерла) ее дочь Л. обвинили в околдовывании, приведшем к смерти 9-месячного младенца 1 мая 1689г. Единственной связью между дочерью «ведьмы» и отцом ребенка была неуплата последним 30 талеров, которые Л. одолжила ему. Городской суд принял показания об убийстве ребенка и различных животных, приписываемом Л., и ущербе, якобы причи-неном сборщику налогов. Не ожидая подтверждения от университета, суд провел пять слушаний, на которых были представлены подобные обвинения. 28 мая ее муж, проживавший отдельно в нескольких милях от Гюстена, в соседнем княжестве Анхальте, появился и запретил ей использовать его деньги на оплату адвоката — ее братья или суд могут нанять его сами, если захотят. Однако, когда адвокат был найден, он изучил отчеты и отказался защищать ее.

В начале июня состоялось еще пять слушаний, и отчеты были поспешно направлены в университет, который на этот раз санкционировал проведение суда. Затем, 17 июня 1689г., Л. была приготовлена к пытке в подвале дома констебля. При виде инструментов ее решимость пропала. «В чем я должна признаться?» — спросила она. — «Виновна ли ты в смерти ребенка?» После некоторых колебаний она ответила: «Да». Затем она подтвердила стандартные обвинения, предъявляемые всем ведьмам: она якобы отдалась мужчине с темным пером (дьяволу по имени Генрих), продолжала сношения с ним, убивала коров и лошадей и отреклась от Троицы; затем она назвала сообщников. Спустя два дня она попыталась совершить самоубийство, повесившись на своем поясе, но была приведена в сознание после того, как ее лицо совсем уже почернело. Затем она отказалась от своих обвинений против сообщников. Университет пересмотрел все заседания суда и приказал сжечь ее живьем. Те же, кого она обвинила, должны были быть тайно, но тщательно обследованы.

Боне, Ришар (1641)

Ведущий английский демонолог, родился в 1641г., умер в начале XVIIIe., получил образование в Оксфорде, автор «Pandaemonium». Современным читателям Б. был представлен Монтегю Соммерсом в книге, вышедшей ограниченным тиражом. Эта работа состоит из двух частей. Первая содержит банальные комментарии по поводу колдовства, откровенно антикатолические. Некоторые из них заимствованы из Гланвиля, а остальные из мистической теологии не являвшегося авторитетом Даниэла Бревинта, декана собора в Линкольне. Здесь нет ничего, представляющего интерес для широкого читателя, за исключением допущения, что признания ведьм могут быть «следствием глубокой меланхолии или испытываемого сильного страха». Во второй части, напротив, помещено 15 совершенно поразительных историй о духах (включая Полтергейст), одна из которых, «Демон из Шпрейтона», была пересказана Эндрю Лангом («Cock Lane and Common Sense», 1894). Мнение Б. высказано недвусмысленно: «Чем более необъяснимыми кажутся эти вещи сами по себе (реальность этих фактов доказана), тем больше усилий необходимо, чтобы заставить поверить в эти сверхъестественные силы». Собирая подобные истории у своих знакомых, Б. тем самым отражает свойственый его эпохе интерес к экспериментальной философии, общий с д-ром Мором (которому освящена его книга) и Гланвилем, «чей поиск доказательств реальности духов сродни преследованию духов» (Дуглас Буш, «Oxford History of Literature», vol. IV, 1915).

Заколдованный замок. Фронтиспис «Pandaemonium» (1684) Ришара Бове, находящегося в Бодлеанской библиотеке Оксфорда.

Боге, Анри (около 1550-1619)

Верховный судья графства Бургундии, из вестный адвокат и автор судебного руководства ставшего нормативным повсеместно. Книга Б «Discours des «orders», выдержавшая 12 изда ний за 20 лет, быстро стала авторитетной работой по демонологии. Представленные в не тщательно подобранные разнообразные исто рии интересны и во многом проливают свет н психологию веры в колдовство в начале XVНЕ «Данный трактат основан на опыте нескольки процессов, на которых я председательствовал течение последних двух лет, состоявшихся п делу нескольких членов этой секты, которых видел и слышал и допрашивал так тщательнс как только мог, чтобы выявить всю правду».

В то время, когда Б. был главным судьей Сен-Клоде, 8-летняя девочка Луиза Майла подверглась изгнанию дьяволов. Она сказал» что дьяволы были ниспосланы Франсуазо Секретен, женщиной, чья репутация до сих пор была безупречной. Б. непрерывно подвергал ее пыткам, пока она не назвала множество сообщников, что стало основанием для массовой охоты на ведьм. В «Discours» Б. описывает 40 ведьм, которых он допросил; вероятно, все они были впоследствии сожжены. Он не щадил даже детей, не достигших половой зрелости, потому что их вина была столь ужасна, и потому, что попав однажды в объятия Сатаны, они редко исправлялись. Многие из его жертв не были удушены перед сожжением. Так Клод Жанполлем трижды срывался со столба, и трижды палач бросал его обратно в пламя.

По своей известности «Discours» соперничал с «Malleus Maleficarum» и превосходил подобные работы известных современников, таких как Беден, Реми или де Ланкр благодаря достоинствам приложения «Порядок действий для судьи, расследующего колдовство», в 70 статьях систематизирующего существующие законы и судебные методы. Успех «Discours» обуславливался обильными похвалами многих профессоров и церковных прелатов, которые были единодушны с Б. в его желании «объединить всех ведьм в одно единое тело, с тем чтобы они могли быть все сожжены на одном костре». Некоторые из названий глав определяют содержание всей книги:

О силах, используемых ведьмами. Как ведьмы поражают скот.

Ведьмы не способны проливать слезы в присутствии судьи.

Отметки на телах ведьм.

Может ли обвиняемый в колдовстве, умерший в тюрьме, быть похороненным в освященной земле?

О могуществе и достоинстве освященной воды в борьбе против дьяволов.

Семья Б. пыталась не допустить его книгу к публикации; возможно, его родственники тайно сочувствовали жертвам колдовства.

Боден, Жан (1529-1596)

Работа Б. «De la Daemonomania» [«Демономания»] (Париж, 1580) — примечательное явление в истории колдовства, но мнения по поводу ее достоинств различны. Так, например, архиепископ Харснетт в 1605г. высмеивал Б. за его веру в перемещения, лигатуру и ликантропию и, прежде всего, в склонности опорочивать Англию, поскольку Б. рассказал «омерзительную, мрачную и нелепую историю о проданном англичанину яйце, с помощью которого ведьма превратила его в осла».

Визит Дьявола. Немецкий перевод 1698 г. книги Бодена «Demonornania» с добавлением около 500 страниц о колдовстве в XVII в. (включая Салем). Некоторые из примеров проиллюстрированы. На верхней гравюре изображен пьяный юноша, который, проснувшись, обнаруживает маленькие существа, вылезающие отовсюду. Высокий незнакомец (Дьявол) принуждает его к распутству, угрожая, в противном случае, сломать ему шею, а фигура со свечой настаивает на покаянии. Незнакомец приказывает сопровождающим его тварям мучить юношу, который спасается благодаря пению петуха.

Епископ Хатчинсон отвергал его как «законченного пьяницу». Генри Мор, философ из Кембриджа, находил в 1653г. рассуждения Б. «вовсе не достойными разумного и здравомыслящего человека».

Б. получил великолепное образование по классическим языкам, праву, философии и экономике; тем более достойны порицания его теории, вдохновлявшие веру в колдовство. Родился Б. в 1529г. в Ангевене, посещал местный университет, стал карме-литским монахом, но ушел из монастыря, чтобы в течение 12 лет обучаться в университете в Тулузе, где стал позже профессором римского права. В 1561г. отправился в Париж, чтобы служить королю, тогда же начал публиковать свои научные трактаты. Спустя 15 лет Б. опубликовал «Republic», которая, наряду с некоторыми публичными выступлениями, лишила его королевского расположения, поскольку он считал, что право на престол является всеобщим, а король — часть своего народа. «Republic» была наполнена подобными идеями, далеко опережавшими свое время. В том же 1576г. Б. женился на дочери королевского прокурора в Лионе и обосновался там в качестве местного адвоката, позже став общественным обвинителем. В 1581г. он посетил Англию в составе свиты герцога Алансонского, поклонника королевы Елизаветы. Б. умер от чумы в 1596г. в своем родном городе, гордом Ангевене. Из дюжины его работ наиболее примечательна «Dae-monomania», впервые опубликованная по-французски в 1580г. и по-латыни [«De Magorum Daemonomania»] в следующем году; она выдержала 10 изданий до 1604г. В 1698г. (в Гамбурге) немецкий перевод опровергался Беккером. «Daemonomania» была принята протестантами, поскольку Б. пропагандировал религиозную терпимость по отношению к французским кальвинистам. Из-за подозрений в симпатиях к кальвинистскому движению его хотели убить в Варфоломеевскую ночь, но ему удалось бежать. Все его труды были осуждены инквизицией. Однако его труд о колдовстве и католики, и кальвинисты приняли единодушно. «Daemonomania» была написана, чтобы помочь судьям изобличать колдовство и основывалась как на опыте судейской работы Б. на процессах ведьм, так и на его общей эрудиции. Согласно указу 1390г. колдовство было передано для расследования из духовных судов в светские, и Б. был одним из первых, кто попытался дать юридическое определение ведьмы: «Та, которая, зная Закон Божий, [ытается действовать по соглашению с дьяволом». В третьей части рассказывается, как подвергать пыткам, допрашивать, осуждать и преследовать ведьм. И хотя время от

времени в его рассуждениях проскальзывает заученная юридическая истина: «Я признаю, что гораздо лучше оправдать виновного, чем осудить невинного», — большей частью Б. пишет как явный фанатик, разъяренный более чем умеренными взглядами Вейера, чья «De Praestigiis» была переиздана в Базеле в 1578г.

«Рекомендуется, если преступления носят скрытый характер, считать предположения и догадки достаточными доказательствами». — Жан Боден, известный французский адвокат, философ и демонолог.

Б. заранее очерняет тех, кто сомневается в колдовстве, приводя в пример скептиков, позднее оказавшихся главными колдунами. Он утверждает, что, поскольку колдовство должно искореняться без остатка, «нельзя следовать обычным правилам судопроизводства», потому что «доказательства существования этого зла настолько расплывчаты и туманны, что лишь одна ведьма из миллиона будет наказана, если придерживаться установленного порядка судебного разбирательства». Поэтому Б., стараясь «быть святее папы», добавляет собственные доводы и примеры с тем, чтобы поддержать худшие черты охоты на ведьм, зафиксированные в «Malleus Maleficarum». Только по отношению к судам над ведьмами Б. интерпретирует законодательство следующим образом: «Можно пообещать заключенному неприкосновенность или ослабление приговора, если он обвинит своих сообщников. Имена доносчиков должны храниться в секрете. Детей следует принуждать свидетельствовать против своих родителей. Умелые и опытные агенты-провокаторы должны вынуждать обвиняемых признаться. Подозрение является достаточным основанием для пытки, поскольку общественное мнение никогда не бывает ложным.

Нельзя оправдать однажды обвиненного человека, пока ложность показаний обвинителя или доносчика не засияет ярко., как солнце». Кроме того, Б. настаивал на грубом обращении с подозреваемыми, и сам, как процессуальный судья, пытал детей и инвалидов (девушку, ребенка и женщину слабого здоровья и довольно нежную). Никакое наказание не может быть слишком жестоким для ведьмы. Чтобы вселить в них страх Божий, Б. настаивал на использовании прижиганий и раскаленного железа до тех пор, пока разползающаяся плоть не вывалится наружу: «If faut appliquer les cauteres et fers chauds et couper les parties putrefiees» — «Сожжение на медленном огне слишком приятно для ведьмы, поскольку длится всего полчаса или около этого» [см. Казни].

Нельзя быть снисходительным к ведьмам; фактически, тот судья, который не казнит осужденную ведьму, должен быть сам предан смерти. Б. не умалчивает и о тех фактах, которые могли бы повредить репутации охотников за ведьмами. В Вермонуа, около Сен-Квентина, в 1566г. женщину сожгли по ошибке живой: палач забыл удушить ее. Б. не печалится по поводу этой судебной ошибки; напротив, он дает ей разумное обоснование: «Нет, не ошибка, лучше скажем, предопределение Господа, который таким образом напоминает нам, что нет преступления, более заслуживающего сожжения, чем колдовство». Такова была методика ведения судебных процессов, благодаря которым укреплялся престиж и авторитет Б. И таков был человек, которого Монтень назвал «более благоразумным, чем все писаки его времени».

Борделон, Лоран (1653-1730)

Родился в Бурже и умер в Париже, был капелланом в Сен-Осташе и входил в правящие и интеллектуальные круги столицы. Ма-[Ьизвестный писатель, типичный для нарож-щвшегося в то время движения, к которому принадлежал и Сирано де Бержерак (умерший в 1655г.), пришедший в конце ХУНв. к Зезоговорочному принятию рационализма.

В своих 30 работах (включая пьесы и педагогические трактаты), оспаривавших суеверия, Б. постоянно использует иронию: он пародирует «Золотого осла» Апулея, насмехаясь над легковерием читателя, в своей немного педантичной «L'Histoire des imaginations extravagantes de Monsieur Oufle» (Париж, 1710) успешно соединяет юмор с традициями колдовской и демонологической тематики. Он говорит: «С дубоголовыми людьми лучше пользоваться насмешкой, чем разумными аргументами». С месье Уфле (анаграмма французского слова le fou — дурак), этим Дон Кихотом демонологии, происходят поразительные магические приключения: он встречается с ликантропами, привидениями, астрологами, дьяволами и волшебниками. Б. подкрепляет свою остроумную фантазию аргументами, взятыми из работ известных демонологов, сопровождая их подстрочными примечаниями, чтобы подчеркнуть глупость их создателей. Хотя внешне его старания и не кажутся достойными внимания, мы должны помнить, что в то время с официальной точки зрения «отрицание веры в колдовство было равносильно богохульству» (Доги, «Трактат по магии» (1732). И даже спустя пятьдесят лет после публикации его «Истории» в аббатстве Пуасси ежегодно служили мессу, чтобы защитить своих монахинь от фей (fees)».

Буве, ле Сьер

«Manieres admirables» [«Excellent Ways and Means to Investigate All Kinds of Crimes and Witchcraft»], написанный Б., является практическим руководством, как вести протокол. Несмотря на то, что его комментарии относятся к различным преступлениям, Б. уделяет особое внимание предмету «колдовства». Подобно еретикам, колдуны заслуживают сожжения «без сожаления» (sans remission). Книга переполнена яркими описаниями того, что происходит в судебном зале и комнате пыток, сделанными на основе собственного опыта работы Б. в качестве provost general французской армии в Италии.

The History of the Ridiculous Extravagances of Monsieur Ouffle» (1711): «Часто случается так, что даже зрелые люди бывают слабоумны, как дети, и, не задумываясь, верят всему, что читают о вещах необычайных, удивительных и нелепых».

Он предусматривает необычные ситуации и рассказывает, как преодолеть их (например, как пытать заключенного, больного сифилисом); он отмечает, когда заключенный должен закричать от боли, и когда судья должен отбросить всякую жалость. Из-за своей гротескно-доверительной манеры изложения «Manieres admirables» (1659) является, возможно, наиболее бесчеловечным из всех руководств для светских судей.

Две главы заслуживают специального упоминания:

«Как добрый судья должен руководить пыткой и как он должен допрашивать обвиняемого, и чего он должен остерегаться во время процесса» (Глава 18). Судья должен подвергнуть обвиняемого обриванию и добиться, чтобы он был связан, а затем спокойно и сдержанно подвергнуть его пытке, пока заключенный не сможет больше терпеть. Судья должен вести допрос не слишком поверхностно, не слишком сурово, всегда проявляя милосердие и умеренность и принимая во внимание преклонный возраст или молодость обвиняемого, его добрую или плохую репутацию. Судья не должен обращать внимания на крики и вопли: проявляя слишком большую жалость, он теряет возможность выявить правду. Его поведение не должно подчиняться зову сердца, но только гражданскому и церковному закону, однако он не должен быть тираном, но делать лишь то, что диктует правосудие».

«Что следует сделать, если заключенный подозревается в использовании заклинаний, чтобы пытать его» (Глава 20). Заключенный должен быть раздет догола. Каждая часть его тела должна быть внимательно осмотрена, особенно ноздри, глаза, интимные места и даже раны и нарывы, поскольку в них может быть спрятан маленький кусочек бумаги, или пергамента, или старой кожи с несколькими словами, написанными на нем. Если никаких заклинаний не будет обнаружено, тогда волосы, борода и видимые волосы на теле должны быть сожжены, поскольку иногда, почти незаметно, заключенный может просто потереть свои волосы и, с помощью дьявола, прячущегося там, не почувствовать боли. Но, если все это ни к чему не приведет, и заклинаний не будет обнаружено, то заключенный, возможно, проглотил записку с его текстом. Следует дать ему рвотное, чтобы вызвать опорожнение, и заклинание выйдет. Когда обвиняемый видит, что это случилось, он настолько напуган, что не знает, что и сказать. Очень часто он тотчас признается, не ожидая дальнейших пыток».

Замечание об инакомыслии, содержащееся в этой главе, иллюстрирует удручающую иррациональность веры в колдовство . Нелепо, замечает Б., верить в то, что заключенный выдерживает пытку, потому что он стоек и мужествен (beaucoup d'esprits). Все факты доказывают противоположное: он — колдун, поддерживаемый заклинанием, и Б. мог бы переполнить книгу примерами, которые он видел в Италии.

Бэтман, Мери

Дело Мери Бэтман, йоркширской ведьмы, «почти ни с чем не сравнимое по жестокости в британских хроникальных записях», показывает, что термин «колдовство» (подразумевавший ересь) часто применялся к «чародейству».

Известно, что Б. родилась в 1768г. в Топклиффе, Йоркшир, и была замешана в мелких преступлениях, обвинена в убийстве Ребекки Периго в 1808г. и повешена в следующем году. Все ее преступления, включая убийство, были связаны с предсказанием судьбы, изготовлением заговоренного рвотного, чтобы вызывать выкидыш, уловками для приворота мужей — типичная белая магия. Таким образом Б. добывала средства к существованию; однажды она обманом выманила 70 фунтов у буквально умиравшей с голоду семьи. В моралистическом трактате, опубликованном после ее казни, говорится, что «доверчивость и порок были лучшими друзьями Мери». Если бы она жила двумя столетиями раньше, ее обвинили бы в колдовстве. В ХIХв., однако, суд руководствовался явными уликами, а не бездоказательными заявлениями.

Бюирман, Франц

Деяния Франца Бюирмана, судьи-убийцы, возможно, самого большого дегенерата за все время судов над ведьмами в Германии, были описаны гуманистом XVIIe. Лоэром,

евидцем событий. «Я скорее предпочту, чтобы меня судили дикие животные, чтобы я попал в логово львов, волков и медведей, нежели в руки судьи над ведьмами». Во время визитов Б. в 1631 и 1636 гг. в небольшие деревни Рейнбах, Мескенхейм и Флерцхейм (около Бонна) из 300 жителей он сжег живьем 150 человек.

Б. был назначен разъездным судьей кельнского князь-епископа и имел право отменять решения местных судей. Б. действовал не только в Кельнском архиепископстве, но и в Юлиере, Клевсберге и аббатском городе Зигбурге. Как утверждал Луис Гиббоне, Б. был «злобным человеком низкого происхождения, который сделался орудием в руках людей, занимавших более высокое положение, чем он сам». С тех пор, как ему было позволено конфисковывать имущество своих жертв, рвение его не знало границ.

Ниже приведено несколько типичных рассказов о мужчинах и женщинах, умерщвленных в Рейнбатене в 1631г.:

1. Кристина Бюффген, преуспевающая пожилая вдова, бездетная, щедрая и весьма уважаемая. Б. арестовал ее по подозрению в колдовстве на основании «презумпции» или обвинения двух заключенных. На незаконном судебном разбирательстве (пятеро из семи экспертов отказались принимать участие в суде) фрау Бюффген завязали глаза, подвергли экзорсизму, обрили и провели прокалывание [см. Прокалывание], ее поместили на стул пыток и тисками сдавливали ноги, пока она не призналась. Когда пытка прекратилась, она публично отреклась от своих показаний. Подвергнутая новой пытке, она отказалась назвать «сообщников». Кристина Бюффген умерла на четвертый день пыток, и судья Б. конфисковал ее собственность. Только в 1926г. были отслужены мессы за упокой ее души в церкви Святого Георга в Рейнбахе.

2. Фрау Пеллер, жена советника юстиции, обвинялась как и ее сестра, отвергнувшая ухаживания Б. Без уведомления местных органов правосудия фрау Пеллер была арестована утром и к двум часам пополудня подвергнута пытке. Б. велел выбросить ее протестующего мужа из зала суда. Подобно фрау Бюффген, она была подвергнута экзорсизму, обрита, обыскана — помощник палача изнасиловал ее во время этой процедуры — и подвергнута пытке. Чтобы заглушить ее крики, судья Б. воткнул ей в рот грязный платок. После того, как ей предложили назвать сообщников, она назвала столько имен, что допрос поспешно прекратили. Она была немедленно приговорена и сожжена живьем в соломе — обычный способ казни в этой части Рейнланда. Ее запуганный муж умер спустя несколько месяцев.

3. Герр Лиртшен был бургомистром Рей-нбаха и деверем советника юстиции. После применения ножных тисков и «крокодильих челюстей» он не признался. Тогда ему на шею надели железный ошейник с четырьмя железными кольцами, каждое из которых привязали к веревкам, укрепленным в углах комнаты, так что получился крест святого Андрея. Палач так тряс этим «крестом», что железный ошейник разрывал шею. Лиртшен по-прежнему отказывался признаться. Тогда его привязали к металлическому стулу для ведьм, под которым горел огонь. После продолжительной пытки в течение 24 часов, он по-прежнему отказывался давать ложные показания. Спустя два дня Лиртшен был сожжен живьем вместе с фрау Пеллер.

Пытка Кристины Бюффген в 1631 г., проведенная судьей Францом Бюирманом в Рейнбахе; она умерла на четвертый день пыток. Из книги Германа Лоэра «Hochnotige Klage».

Два других типичных процесса, характеризующих В., состоялись в 1636г.:

4. Мэр Рейнбаха, образованный и состоятельный д-р Швагель, был наиболее серьезным оппонентом Б. В 1631г. он выступал против суда над Кристиной Бюффген, и поэтому, вернувшись в Рейнбах в 1636г., Б. арестовал Швагелякак «покровителяведьм». После 7 часов непрерывных пыток Швагель умер. Его труп выволокли из тюрьмы и сожгли. Швагель завещал значительную сумму бедным, но Б. забрал ее.

Пытка Лиртшена, бургомистра Рейнбаха в 1631 г. Его ноги были раздроблены, а шея разорвана железным ошейником. Подобную пытку описал Герман Лоэр, позднее опубликовавший разоблачение, направленное против Бюирмана, с иллюстрациями мучений жертв. Единственный экзпемпляр этой книги находился в 1636 г. в Мюнхене. Эти гравюры взяты из дубликата коллекции гравюр, находящейся в БКУ.

Б. столкнулся с повсеместным, но безре. зультатным противодействием горожан и ду. ховенства. Среди неортодоксальных священников в 1636г. были известны доминиканец Иоганн Фрейлинк, приходской священник Рейнбаха отец Вейнхарт Хартманн, публично возражавший против происков Б., и отец Хюбертус из Мекенхэйма, выступивший с проповедью против преследований, за что сам был обьявлен колдуном. Наконец, во время расследований в Зисбурге в 1636г., Б. обнаружил, что его собственный палач оказался колдуном, и незамедлительно сжег его.

http://svitk.ru/004_book_book/9b/2162_r … ovstva.php

Гораздо легче, на основании распространенного мнения, представить как воплощение зла женщину, «старую, хромую, с затуманенным взором, мерзкую и всю в морщинах» (Скотт Реджинальд). Поскольку большинство обвиняемых были женщинами, подобное представление преобладало и поддерживалось в литературе и иллюстрациях, дойдя до нашего времени в творениях Уолта Диснея. Нидер (ок. 1435г.) заявил, что ведьм было больше, чем колдунов, потому что женщины обладают лживым языком и рассказывают другим о том, чему они научились. Кайзерсберг (1510) согласился, добавив, что женщины более легковерны, впечатлительны, склонны к галлюцинациям, чем мужчины. Король Яков I повторил эти объяснения в Шотландии (1597).

Харснетт, ставший архиепископом Йорка, в «Declaration of Popish Impostures» (1599), следуя за Скоттом, тоже описывает В. как старую каргу:

«Из их [мошенников] показаний вырисовывается представление о ведьме — как о старой, побитой морщинами старухе, согнутой от старости в дугу, так что подбородок соединяется с коленями, опирающейся на посох, с ввалившимися глазами, беззубой, с фурункулами на лице и трясущимися от паралича конечностями, разговаривающей сама с собой на улицах, забывшей «Отче наш» и, в то же время, сохранившей достаточно злой язык, чтобы назвать шлюху шлюхой».

Отметив, что любое необъяснимое нарушение спокойствия часто вменялось в вину В., в особенности на английских колдовских процессах, Харснетт продолжает:

«Если она хотела околдовать старую жену, то говорила в дымоход: «Паке, Макс, Факс»; или могла произнести заговор на мельничные колеса сэра Джона Грентхема: «Пусть те, кто крадет мельничные колеса взывают к милости Господней. И тогда — берегитесь! Будьте начеку, соседи мои!» Если есть у вас больная овца, боров с паразитами, лошадь с язвами на копытах, школьник-озорник, пустомеля девчонка за прялкой или засидевшаяся в девках неряха, и ни каша, ни хлеб с маслом не могут сделать ее толстой, ее легко научить корчиться в падучей: закатывать глаза, скрежетать зубами, перекашивать рот, трястись всем телом, деревенеть руками и ногами. И тогда, если старая матушка Нобс когда-нибудь называла ее идиоткой или посылала к черту, — нет сомнения, что матушка Нобс — ведьма, а девушка — проклята ею».

Джозеф Эдисон дает похожее описание «сморщенной карги», Молли Уайт.

Созданный в XVII в. сборник рассказов-карикатур отразил живописное представление о ведьме во французских и немецких трактатах и в английских памфлетах того времени. Оно настолько укоренилось, что мадам Буриньон (ок. 1666г.) сказала об одной из своих послушниц, которую трое священников объявили ведьмой, что, «не зная, какого вида существо должно быть ведьмой, она думала, что ведьмы безобразны и уродливы... и не могла поверить, что эта девушка — ведьма» (Хейл, «Modern Relations»).

В свою очередь, теологи исходили из народных представлений, и, как заметил Бинсфельд, безобразие стало признаком или показателем [indicium] В. Воден в «Demonomanie» (1580) цитирует пословицу «безобразна как ведьма» и слова Джироламо Кардано (1550), заявлявшего, что он никогда не видел ведьмы, которая не была бы уродлива.

В юмористической книге конца XVIIs. «The Strange and Wonderful History of Mother Shipton» («Удивительная и чудесная история матушки Шиптон», 1686) описывается рождение Урсулы Сутхэлл, позже известной как ведьма — матушка Шиптон: «длинная, очень широкая в кости, с большими вытаращенными глазами, очень колючими и свирепыми. Ее нос, украшенный огромными прыщами, был невероятной длины со множеством изгибов». Урсула была отпрыском ведьмы и дьявола. Обычно считали, как замечает Боден, что дети «следовали примеру своей матери». Рождение от В. считалось доказательством того, что ребенок является ведьмой. В «Compendium Maleficarum» (2 изд., 1626) Гваццо объясняет:

«Инфекция колдовства часто распространяется как зараза к детям от их греховных родителей, которые пытаются добиться благосклонности своих дьяволов. Поскольку алчность Сатаны всегда была безграничной и неудовлетворимой, то, если он однажды входил в семью, он никогда не покидал свой плацдарм без больших осложнений. И это одно из многих явных и определенных свидетельств против тог кто обвинен в колдовстве, если один из его родителей был уличен в данном преступлении. Известны многочисленные примеры наследования этой заразы детьми, поскольку Дьявол всегда озабочен увеличением числа своих сторонников. И он достигает этого наилучшим способом, заставляя и принуждая тех, кто уже находится в его власти, развращать своих собственных детей».

Три веселящиеся ведьмы (гравюра, приписываемая Гансу Бальдунгу Грюну). Молодая ведьма справа играет в чехарду, искусно поддерживая над собой горящий ночной горшок. Эта картинка была задумана как новогодняя поздравительная открытка.

Некоторые из ранних писателей и художников придерживались менее распространенного представления о В. как о юной и привлекательной девице, очевидно, более соблазнительной для дьявола-обольстителя, чем старая карга. Гравюры Ханса Бальдунга Грюна (ок. 1514г.) отражают эту мало распространенную точку зрения. Она была недавно возрождена в панно, предназначавшихся для Музея колдовства в Биаррице, и в изображениях баскских ведьм — молодых обнаженных женщин, намазывающих себя для полета. Истребление молодых и миловидных ведьм, очевидно, было связано с пуританскими настроениями — как у протестантов, так и у католиков — и с опасениями, что соединение красоты с колдовством может обернуться ересью.

Представление о ведьме времен Елизаветы. Из очень редкого трактата «A Most Wicked Work of a Wretched Witch» (1592) («Самые злые козни проклятой ведьмы»), хранящегося в библиотеке Ламбетского дворца.

Ведьма в черной остроконечной шляпе и пелерине, оседлавшая помело или беседующая со своим котом, является составной частью фольклора. К сожалению, подобное представление опровергается тем фактом, что большинство обвиненных в колдовстве не были старухами-чародейками. Даже в Англии, где, несомненно, было привлечено много уродливых старух, гораздо чаще обвинялись молодые женщины.

В Шотландии, на судах над Нортбервикскими ведьмами в 1590г. обвиненные женщины «слыли столь же честными согражданами, как и другие жители города Эдинбурга». В Германии большинство сожженных составляли молодые, образованные, богатые и пользующиеся уважением женщины, как явствует из письма канцлера князь-епископа из Вюрцбурга в августе 1629г. [полный текст см. Вюрцбургские процессы]. Одна из сожженных, 19-летняя Барбара Гебель, так описана в реестре палача: «Она была прекраснейшей девушкой в Вюрцбур-ге». Примерно в то же самое время в Кельне была сожжена другая молодая ведьма, про которую говорили, что она «была самой прекрасной девушкой во всем Кельне».

Наиболее полно ситуацию в Германии оценивает Джордж А. Барр: «Никто не должен завидовать жившим в то время. Злоба и зависть частенько диктовали имена, провозглашаемые в комнате пыток. Богатство, ученость, красота и добродетель часто становились подлинной причиной для обвинения».

Тем же, кто сомневался в преступлениях этих людей, демонологи отвечали, что внешне благочестивое поведение было изощренной уловкой Дьявола: для прикрытия своей дьявольской работы ведьмы делали все, что должен делать добропорядочный католик.

Обвинения в колдовстве могли быть выдвинуты и церковными властями, и даже толпой против любого ученого или мыслящего человека. Д-р Ди, астролог королевы Елизаветы, был обвинен Тайным советом в 1555г. в использовании магии, чтобы убить королеву Марию, но не был осужден. Однако его колдовская репутация усиливалась, а с ней убывала популярность. В 1583г. на него напала толпа, которая затем разграбила его дом и уничтожила библиотеку. Королева же продолжала его поддерживать и в 1590г. выделила ему 100 фунтов на алхимические опыты. Другой алхимик, д-р Джон Лэмб, был менее удачлив: его линчевали как колдуна в 1640г. [см. «Возлюбленная» д-ра Лэм-ба]. Нодье выступил в защиту высокообразованных людей, обвиненных в колдовстве, таких как Савонарола, Нострадамус, Фома Аквинский, Роджер Бэкон и Альберт Великий. Английский перевод, сделанный Дж. Девисом, опубликованный в Лондоне в 1657г., был озаглавлен «The History of Magic by Way of Apology for all the wise men who have unjustly been reputed magicians» («История магии в защиту всех мудрых людей, которых несправедливо сочли магами»). Катрин Кеплер, мать известного астронома, преследовалась за колдовство в 1620г. в Гуглингене, в Швабии (Гюнтер, «Ein Hexenprozess», 1906).

Немецкое представление о ведьме (ок. 1709г.). «Ведьма должна быть злобной старой женщиной, живущей в маленьком прогнившем домике под горой, на опушке леса; она должна часто сидеть у дверей и прясть. У нее должен быть черный кот, две или три метлы, чертенок или два, и два-три дьявольских соска, чтобы черти могли сосать ее». — «Round About Our Coal Fire» (английская рождественская открытка, ок. 1700г.)

Сохранился полный отчет о суде над ней, и ее 49 ответов отражают (ввиду отсутствия вопросов в судебных отчетах) установившийся порядок допроса подозреваемых ведьм [см. Признание].

В сочинениях демонологов можно найти множество синонимов для слова «ведьма». Джордано де Бергамо (1470) отмечает:

bacularia — от «езды на палке»

fascinatrix — от «дурного глаза»

herberia — от ее ядовитых трав

maliarda — от зла или порчи, которые она приносит

pixidaria — от ее коробки с магическими мазями

Бинсфелъд в 1589г. приводит другие названия:

femina sage — мудрая женщина

lamia — кровососущее ночное чудовище

incaniator — чародей

magus — знахарь

maleficius -  злодей, приносящий вред людям, животным или собственности

sortiariae mulier — женщина, предсказывающая будущее с помощью жребия

strix — ночная птица veneficia — отравитель

vir sortilegi — волшебник

Но, как замечает иезуит Каспар Шотт, lamia и strix означали одно и то же, то есть saga («Physica Curiosa», 1657). Другие латинские термины для слова «ведьма» встречаются в классических трактатах по колдовству, включая anispix, auguris, divinator, januatica, ligator, mascara, phitonissa, sortilega, stregonis и stregula.

Потт приводит наиболее распространенные немецкие синонимы к слову «ведьма»: Нехеп, Tochterdes Dormers, Unholdinnen, Cabelreiterinnen [наездницы на сенных вилах] Wettermacherinnen, Zauberinnen и иногда Truten и Wickhersen [от wicken — «предсказывать будущее»]. Hexerei впервые появилось на судебных процессах в Люцерне, где мужчина по имени Геглер был подвергнут пытке за колдовство.

Широкий спектр определений приводится в английских трудах. Уиклиф в «Apology for Lollard Doctrines», например, перечисляет: ario/er [чревовещатель], augurer [гадатель], enchantress [чародейка], haruspex [предсказатель по внутренностям], phytoness [заклинатель], sortileger [предсказатель будущего] и множество -mancers — людей, чьей профессией было предсказывать будущие события по воздуху [aeromancer], цифрам и линиям [geomancer], воде [hydromancer] или огню [руromancer]. По мере развития колдовства возникла необходимость классифицировать различные типы ведьм. Эйди, основывая свою классификацию на Второзаконии, устанавливает 9 разновидностей В. Джон Гоул в 1646г. признался на суде, что имеется 8 классов В.:

1Предсказатель, цыганка или предсказательница будущего.

2Астролог, звездочет, предсказывающая по планетам ведьмА

http://svitk.ru/004_book_book/9b/2162_r … ovstva.php

«Очень немногие не имеют никаких личных меток на своем теле, таких как родинки или родимые пятна, которые сплетники называют личными отметками дьявола и многие честные мужчины и женщины имеют на телах наросты, которые эти сплетники называют дьявольскими сосками».

Мы поступаем чересчур опрометчиво, огульно зачисляя наших предков в дураки из-за чудовищной, на наш взгляд, непоследовательности их представлений о колдовстве. Мы находим, что в отношении зримого мира они были столь же разумны, а в понимании исторических аномалий столь же проницательны, как и мы. Но раз допустив, что открыт мир незримый, а с ним и неукротимая деятельность злых духов, какой мерой возможности, вероятности, уместности и сообразности — того, что отличает допустимое от явно нелепого, — могли они руководствоваться, прежде чем отвергнуть или принять на веру те или иные свидетельства? Если девы чахли, медленно угасая, в то время как таяли перед огнем их восковые изображения, если хлеба полегали, скот увечился и вихри в дьявольском разгуле вырывали с корнем дубы в лесу, а вертелы и котлы пускались в устрашающий пляс вокруг какой-нибудь сельской кухни, когда не было ни малейшего ветра, — все это казалось одинаково вероятным, пока были непонятны законы, управляющие такого рода явлениями. Представление о том, что князь тьмы, минуя красу и гордость нашей земли, свирепо осаждает податливое воображение немощной старости, для нас a priori так же правдоподобно, как и неправдоподобно, ибо мы не располагаем ни средством постигнуть его цели и виды, ни данными, чтобы установить, по какой цене эти старческие души пойдут на торжище дьявола. Или, раз воплощением всяческой нечисти почитался козел, вовсе незачем так уж удивляться, что дьявол якобы является иногда в его образе и подтверждает тем самым подобное олицетворение. Что между обоими мирами вообще установились связи — возможно, ошибка, но, поскольку такое допущение было однажды сделано, я не вижу, почему какому-нибудь подтвержденному свидетельствами рассказу этого рода следует доверять меньше, чем любому другому, только оттого, что он нелеп. Нет закона для суждения о беззаконном, и нет правила, которое годилось бы для опровержения грез.

Согласно английской теории XVIIa. считалось, что подобные соски использовались чертенятами, домашними духам и другими представителями дьявола, и поэтому являлись главными признаками колдуна или ведьмы. В книге Майкла Дальтона «Country Justice» (1618) в качестве второго признака ведьмы назван следующий: «Для так называемых домашних духов они имеют некие шишки или небольшие соски на своем теле и в некоторых других интимных местах, посредством которых духи сосут их». Большинство женщин, арестованных Хопкинсом, после того, как им не давали спать две, три или четыре ночи и принуждали оставаться в непрерывном движении, приходили в изнеможение и подтверждали слова Дальтона. Так, на судах в Суффолке в 1645г.

Маргарет, жена Бейтса из Фрамлинхема после двух или трех дней бодрствования призналась, что однажды во время работы она почувствовала, как нечто поднялось по ее ногам, вошло в ее интимные места и ущипнуло ее за эти места, где и были обнаружены эти метки. И в другое время, когда она была на церковном дворе, она почувствовала, что нечто снова щиплет ее в этих местах; и позднее она призналась, что имеет еще два соска, сделанные когда-то, чтобы можно было сосать ее.

Отчеты о судах над ведьмами в Англии, Шотландии и Новой Англии изобилуют описаниями ведьминских знаков. Шедуэлл, драматург периода Реставрации, ссылается на распространенное мнение: «Наличие у них шишек и сосков подтверждают все, кто верит в колдовство» (Ланкаширские ведьмы, 1681). Так, у Элизабет Сойер, ведьмы из Эдмонтона (1621), обнаружили «нечто, подобное соску, толщиной в мизинец, длиной в полпальца, имевшее на конце пупырышек, похожий на сосок, и выглядевшее так, как будто кто-то сосал его». Мери Рид из Кента (1652) «имела явственно различимый сосок под своим языком и показывала его многим». Темпренс Ллойд, одна из последних женщин, повешенных в Англии за колдовство, (1682, Эксетер) была осмотрена Анной Уэй-кли: «Во время осмотра на ее теле обнаружили в интимных местах два соска, висевших плотно и напоминавших кусочки мяса, которые сосал ребенок. И каждый из упомянутых сосков был около дюйма в длину» (Хоуэлл, «State Trials», 1816). При обследовании Бриджит Бишоп, одной из салемских ведьм (1692), «женщина-заседатель обнаружила необычный сосок на ее теле, но во время второго осмотра, через три или четыре часа не было найдено ничего похожего». — К. Мазер, «Чудеса невидимого мира», 1693г.

Доводы, что подобные выступы имеют естественное происхождение, были бесполезны. Например, они не помогли Элизабет Райт и ее дочери Алисе Гудридж, обследованным в 1596г.

Они раздели старую женщину и обнаружили за ее правым плечом нечто, очень похожее на вымя овцы, с двумя сосками, подобными двум большим бородавкам: один сзади подмышкой, другой на ладонь выше, у самого ее плеча. На вопрос, давно ли у нее эти соски, она ответила, что родилась с ними. Тогда они осмотрели Алису Гудридж и обнаружили на ее животе дырку величиной в два пенса, свежую и кровоточащую, как будто некая большая бородавка была вырвана в этом месте» («Удивительнейшая история ведьмы по имени Алиса Гудридж», 1597).

Алиса сказала, что она поранилась ножом два дня назад, поскользнувшись на лестнице, но врач сказал, «похоже, что отсюда сосали» [см. Бартпонский мальчик].

Осмотр обычно происходил публично. Так, не позднее 1717г. в Лестере одну старую женщину обследовали «перед большим количеством добропорядочных женщин этого города. Они показали под присягой, что обнаружили в ее секретных местах два белых куска мяса, похожих на вымя овцы или на сосок кошки». В некоторых случаях обследование производилось свидетелями обвинения, как на суде в Сен-Осайте над Сесиль Целлс. Даже мертвые не освобождались от публичного осмотра. Восьмидесятилетняя Алиса Самуэл была повешена как ведьма по показаниям пяти истеричных детей [см. Уорбойские ведьмы]. В отчете о казни рассказывается:

«Тюремщик, чьей обязанностью является наблюдать за их погребением, снял с них одежду и, когда они были обнажены, обнаружил на теле старой женщины Алисы Самуэл маленький комок мякоти длиной полдюйма, выступающий, как будто сосок, увидев который, он и его жена сначала намеревались не показывать его людям, поскольку он находился в таком интимном месте, которое неприлично видеть. Однако, все-таки не желая прятать столь необычную находку и прилично прикрыв интимное место немного выше соска, они позволили осмотреть его тем, кто стоял рядом. После того, как жена тюремщика взяла этот сосок в руки и слегка оттянула его, из него показалась сперва смесь желтого молока и воды, с виду похожая на молозиво (как сказал тюремщик). Во второй раз появилось нечто вроде чистого молока, и в самом конце — кровь» («Самое необыкновенное и удивительное изобличение», 1593).

Ведьминские знаки часто путали с клеймом дьявола, естественными пятнами на коже, по общему мнению, нечувствительными к боли и считавшимися клеймом, определявшим владельца как дитя Сатаны. Так, Джон Белл, священник из Гледсмура, в начале XVIIIs. включал в одну категорию «нечто вроде синяка, или маленький сосок, или красные волдыри, подобные укусам блох, иногда заполненные мякотью, иногда пустые внутри»

(Белл цитирует памфлет 1645г. «Законы против ведьм и колдовства»). Дальтон не отличал сосков от других знаков, которые бывают в интимных местах, не кровоточат «при прокалывании и, таким образом, требуют внимательного и тщательного поиска». И великий эксперт Хопкинс безоговорочно считал соски дьявольскими метками («Изобличение ведьм», 1647).

Вейер, Иоганн (1515-1588)

В. — один из первых усомнился в надобности охоты на ведьм. Проводил различие между простыми женщинами, не причинившими зла и все же обвиненными в сговоре с дьяволом (возможность которого В. не отрицал), и коварными колдунами, действовавшими сообща с Сатаной. Женщины думали, что они творят зло, а на деле это были просто галлюцинации, вызываемые Дьяволом, настоящее же зло совершалось самим дьяволом без человеческой помощи. В. скорее руководствовался состраданием, чем разумом. В результате его стремление отличить безобидных ведьм от злобных колдунов было легко отклонено более последовательными оппонентами, например, Боденом. Во многих случаях В. принимал за истину самые невероятные истории. К примеру, он буквально поверил в рассказ о Гамельнском крысолове (как и Глан-виль сто лет спустя) и датировал случившееся 16 июня 1284 года. В. считал, что однажды помешал Дьяволу улететь с юной девственницей в замок Кальденброк в Гельдре.

Однако, несмотря на веру в могущество Дьявола, В. опротестовал столько выходок охотников за ведьмами, что практически оказывал смягчающее влияние. Клевское и Юлиерсбергское герцогства, где он был личным врачом герцога Вильгельма, в конечном счете стали (в относительной степени) приютом разума, наряду с палатинатами Рейн и Нассау в Германии, повсюду охваченной беззаконными казнями. Его взгляды встречали такое противодействие, что без поддержки герцога он был бы сожжен как союзник ведьм.

В, родился в Брабанте, в дворянской семье, обучался у Корнелиуса Агриппы, средневекового ученого, имевшего репутацию колдуна, затем получил образование в Париже и стал врачом. Он был наставником двух сыновей и племянника французского короля Франциска I, путешествовал с мальчиками по Франции, Африке и на Крит.

Иоганн Вейер (1515-1588), личный врач герцога Вильгельма и активный противник преследований за колдовство.

Когда его служба закончилась, он получил место в Клеве, стал известным диагностом и написал свои книги по колдовству. Как медик, В. понял, что отчеты о шабашах и одержимости были следствием психической неуравновешенности. По этой причине и потому что почти все заболевания тогда приписывались колдовству, он понял, что задачей врача является борьба с подобными предрассудками.

Как протестант, В. особенно враждебно относился к невежественным священникам и монахам, которые при первых признаках любой болезни объявляли об одержимости и зарабатывали деньги на экзорсизме. Подобные священнослужители возводили на невиновных ложные обвинения и наполняли своими жертвами тюрьмы.

«Ежедневно мы убеждаемся в том, какое гнусное охлаждение к Господу и сближение с дьяволом, ненависть между родственниками, ссоры между соседями, враждебность между крестьянами, столкновения между городами, постоянные истребления невиновных проистекают из веры в колдовство ведьм, плодоноснейшего источника всех бед».

В шестой книге своего труда «De Praesigiis» (1563) В. яростно выступает против жестокого содержания в тюрьмах, где заключенные которых «постоянно таскают страдать Ужасных пыток, видят в смерти желанное бавление от мучений» и охотно признаются ю всех преступлениях, которые вменяются в вину, лишь бы не попасть в ужасную порьму под бесконечные пытки». Разоблачение типичных приемов охотников за ведьма-

ми __ одна из вершин его труда, который

иожно поставить рядом с книгой отца Шпее. Но как это непохоже на обычное судопроизводство, когда по злонамеренному обвинению или ложным подозрениям неграмотных и невежественных крестьян старые женщины, обманутые или одержимые дьяволом, ввергаются судьями в ужасные камеры с ворами и в пещеры гнусных демонов, а затем калечатся самыми изощренными пытками, которые могут изобрести деспоты. И эта жестокость продолжается, пока самые невиновные не будут вынуждены признать себя виновными.

Это происходит до тех пор, пока эти кровопийцы не принудят их отдать Господу свои невинные души в пламени костра, а не страдать более от пыток тиранов. Если действительно, не вынеся жестокости пыток, они умирают в руках палачей или, истощенные страданиями и длительным заключением, совершают самоубийство, чтобы освободиться (как действительно могло быть) от суровости мучений и зловония тюрьмы, то слышат радостный крик, что это дьявол убил их. Но, когда появится величайший ловец душ, от которого ничто не скроется, ваши гнусные деяния будут разоблачены. Вы — тираны, кровожадные судьи, мясники, мучители и безжалостные разбойники, которые отбросили всякую человечность и не знают жалости. Итак, я обвиняю вас перед судом Великого Судии, который рассудит нас, и правда, которую вы попираете ногами и сжигаете, поднимется и обвинит вас, требуя отмщения.

Через 14 лет после появления «De Praestigiis», в 1577г. В., видя возрождение охоты на ведьм, написал сокращенный и обновленный вариант своей ранней работы «De Lamiis» («О ведьмах»), охватывающий более или менее тот же материал. Его уверенность, что бесполезно признание, полученное под пыткой, подготовило общественную поддержку для последующих атак, предпринятых гуманистами-иезуитами, отцами Теннером, Лайманом и Шпее, а также Лаосом. Наблюдая за жестоким неурожаем 1565г., В. подытоживал в письме к доктору в Вюртемберг:

«Ведьмы, особенно, когда подвергаются очень суровым пыткам, признаются во многом таком, что является просто россказнями, пустяками, небылицами, которые никогда не могли бы соответствовать природе вещей. Никто не смог бы отнестись с доверием к той части их признаний, где они говорят, что так или иначе связаны с дьяволом, тем самым соглашаясь подчиняться его злой воле; когда они добровольно признаются, что волновали воздух, вызывая бурю с градом, уничтожали урожай и виноградники или совершали какие-либо другие злодейства... если нет другого доказательства, кроме признания старой женщины, потерявшей рассудок в тюрьме или под пытками, которой мы не поверили бы во всех прочих вопросах, ибо что положительное можно извлечь из бредового признания демонически одержимой старой карги?»

Вейр, Томас (ок. 1600-1670)

Долгое время после казни в 1670г. майора В. помнили как одного из самых известных (в народном мнении) шотландских колдунов. Общественный интерес усиливался предшествовавшей известностью В. как выдающегося парламентария, одно время командовавшего Эдинбургской гвардией, и как страстного евангелистского лидера. Неожиданно в возрасте 70 лет он добровольно признался (хотя сперва ему никто не поверил) во множестве отвратительных преступлений: прелюбодеянии, кровосмешении, педерастии и в колдовстве, худшем изо всех преступлений. Он вовлек в это дело и свою 60-летнюю сестру, Дженет Вейр, которая была сожжена как ведьма на основании ее собственного признания, при отсутствии независимых свидетельских показаний.

В Х1Хв. Роберт Чамберс написал в «Традициях Эдинбурга» («Traditions ofEdinburg», 1825): «Единственное заключение, какое современный человек может сделать по поводу В., — что старик был не в своем уме, — подтверждается некоторыми обстоятельствами. Самое первое, что говорит в его пользу, — это несомненное помешательство его сестры». Это суждение, безусловно, верно, хотя и не объясняет должным образом психологию этой пары: самодурный и своевольный мужчина, почти всю жизнь проживший по-холостяцки, неистово верующий в геенну огненную и вечные муки, неожиданно признается во всех тех грехах, с которыми он якобы боролся. Возможно, разгадка его душевного состояния кроется в его заявлении, «что, если бы он не ощутил этого ужаса, терзавшего его изнутри, он едва бы поверил в существование Господа».

Его жизнь можно пересказать в двух словах. Он родился в добропорядочной семье, жившей в Ленарке, примерно в 1600г. В 1641г., будучи лейтенантом шотландской пуританской армии во время Гражданской войны, он был ярым противником роялистов. В 1649 и 1650 гг., уже в звании майора, командовал войсками, защищавшими Эдинбург (Хикс, «Ravillac Redivivus»). Он был инспектором государственной почты, чем и зарабатывал себе на жизнь. Помимо военной деятельности он аккуратно посещал Церковные собрания протестантов-евангелистов, никогда не претендуя на функции священника или проповедника. Современник пишет:

«Он пользовался таким уважением в строгой секте пресвитерианцев, что, если четверо встречались вместе, можно было быть уверенным в том, что майор Вейр был одним из них. На частных собраниях он молился, вызывая всеобщее восхищение, что заставляло многих из прихожан считаться с его мнением [ценить его общество]. Многие посещали его дом, чтобы услышать, как он молится».

Уже в старости, в 1670г. (некоторые источники сообщают, что тогда ему было 76 лет), В. решил обнародовать свою тайную жизнь, которую он так лицемерно и успешно скрывал все эти годы. Сначала никто не верил ему, но, поскольку он настаивал на своем, профос послал врачей, чтобы они обследовали его. Однако врачи сочли его нормальным и заявили, что его «дурное расположение духа возникло вследствие уязвления его совести». Теперь профос был вынужден арестовать его на основании его же собственных показаний. Майора В. доставили в суд 9 апреля 1670г. и обвинили по четырем пунктам:

1. Преднамеренная попытка изнасилования собственной сестры Джейн, когда той было десять лет, и длительное кровосмесительное сожительство с ней, начиная с шестнадцати ее лет и до пятидесяти, когда он уже «не хотел ее из-за возраста».

2. Кровосмесительная связь с падчерицей, Маргарет Бурдон, дочерью его умершей жены.

3. Прелюбодеяние с «несколькими и разными личностями» и сожительство с Бесси Уимс, «служанкой, которую он держал в своем доме двадцать лет, и все это время возлежал с ней так бесцеремонно, будто она была его женой».

4. Содомия (скотоложство) с кобылами и коровами «и особенно осквернение себя связью с кобылой, на которой он ездил по Западному округу около Новых Мельниц».

Очевидно, колдовство считалось само собой разумеющимся, хотя формально и не выдвигалось в качестве обвинения, но упоминалось в показаниях. Сестра майора В. была обвинена вместе с ним в кровосмешении и колдовстве, «но особенно за беседы с ведьмами, некромантами и дьяволами».

«Замечали, что его дом, теперь, как известно, покинутый всеми людьми, иногда в полночь наполнялся светом и странными звуками танцев, воем и, что удивительнее всего, шумом прялки. Некоторые даже иногда видели, как майор около полуночи выходил из дверей, садился на черную лошадь без головы и скакал галопом в вихре пламени» (Р. Чамберс, «Traditions of Edinburgh», 1825).

Главным показанием против В. было его собственное признание и показания свидетелей о том, что В. делал подобные признания в их присутствии. Однако его золовка Маргарет показала, что, когда ей было 27 лет, «она видела майора, своего шурина и ее сестру Джейн, лежащих вместе в амбаре в Бикет-Шоу, и еще видела их вместе нагими в постели, и что она находилась этажом выше и слышала, как кровать тряслась, и слышала неприличный разговор между ними». Майор В. признался в скотоложстве с кобылой в 1651 или 1652г. и сказал, что женщина видела его в это время и подала жалобу, но никто не поверил ей, и она была «проведена по городу [Ленарку] и высечена общественным палачом за клевету на такого замечательного святого человека».

Джейн сыпала историями о домашних духах, которые, помогая ей, выпрядали «необычайное количество пряжи быстрей, чем это могли бы сделать три или четыре женщины». Много лет назад, будучи учительницей в Далкейте, она продала свою душу Дьяволу, проговорив в присутствии маленькой женщины: «Все мои беды и горести, убирайтесь за дверь!» В 1648г. они с братом «ездили из Эдинбурга в Муссельбург и обратно, в карете, запряженной шестеркой лошадей, которые казались огненными». Джейн В. представила в качестве улики трость майора, сделанную из терновника и украшенную резными головами, якобы служившую волшебной палочкой. После этой подсказки окружающие вспомнили, что В. всегда держался за свою палку во время молитвы, как будто хотел получить вдохновение от Дьявола.

Большинство судей признали майора В. виновным. Джейн В. была признана виновной единогласно.

Майор В. был удушен и сожжен недалеко от Эдинбурга 11 апреля 1670г., а его сестра Джейн — на следующий день на Зеленном рынке в Эдинбурге. На лестнице она обратилась к толпе, проявив сочетание тонкой проницательности и религиозной чувствительности: «Я вижу большую толпу людей, пришедших сюда сегодня поглядеть на смерть бедного старого, несчастного существа, но считаю, что немногие среди вас скорбят и плачут о поруганном Писании».

Это событие было запечатлено во множестве памфлетов и личных дневников и продолжало обсуждаться по крайней мере все последующее столетие. Дом Вейров в Эдинбурге не был заселен и стал источником для многих рассказов о духах и таинственных происшествиях. Видели, как экипажи призраков подъезжали к его дверям, чтобы унести майора и его сестру в ад. После того, как дом оставался незанятым более столетия, одна совсем бедная пара соблазнилась низкой рентой и, к удивлению всего города, въехала туда, но на следующее утро они сбежали, утверждая, что, когда они лежали в постели, к ним подошел теленок и поглядел на них. Дом Вейров оставался пустым еще пятьдесят лет. Незадолго перед его сносом (не позднее 1830г.) сэр Вальтер Скотт настаивал на том, что нужно сохранить этот старый дом как пример народного воображения: «Каким же смельчаком был тот дерзкий студент, который осмелился приблизиться к мрачным руинам, рискуя увидеть, как заколдованная свита майора бродит по старым комнатам, или услышать жужжание некромантического колеса, которое создало его сестре славу прядильщицы».

Венхем, Джейн

Суд над В. в 1712г. стал событием, потому что был последним в истории колдовства в Англии. Хотя присяжные во время сессии в Хартфорде вынесли обвинительный вердикт, судья настоял на оправдании. Вся Англия была возбуждена судом и жадно читала многочисленные памфлеты, в которых высказывались мнения за или против ее виновности. Пятьюдесятью, даже двадцатью годами ранее, Д. В. очевидно была бы осуждена и повешена, поскольку показания против нее были аналогичны тем, что выдвигались на всех предшествующих судах.

Во-первых, В. имела дурную репутацию как «знахарка из Уолкерна». Она уже обвинялась в угрозах и околдовывании Метью Гилсона, сельскохозяйственного рабочего. Она попросила пучок соломы, а он ей отказал. Затем Гилсону пришлось вдруг выбежать из амбара на большак и просить солому у каждого встречного. Ничего не получив, он собрал пригоршни свежего навоза и насовал себе за пазуху. Хозяин Гилсона в связи с этим случаем назвал В. «ведьмой и сукой». В. подала на него в суд за клевету, но сэр Генри Чаунси, местный магистр, убедил обе стороны решить спор частным порядком при посредничестве местного священника Гарди-нера. Веривший в ведьм, Гардинер выбранил В. за то, что она не живет в мире со своими соседями, но, в связи с изменившимися в то время взглядами, фермер должен был заплатить штраф в 1 шиллинг.

Некоторое время спустя, когда у Анны Торн, молоденькой служанки Гардинера, начались припадки в связи с тем, что она увидела «маленькую старую женщину, лицо которой было закрыто капюшоном», этой женщиной не мог быть никто иной, кроме В.

Оказалось, что Анна была околдована «беговым заговором». Несмотря на вывихнутое колено, Анна бежала без оглядки с удивительной быстротой и достаточно долго, пока не повстречалась с В.

На вопрос, куда она бежит, Анна ответила: «К Крамеру за хворостом, чтобы развести огонь».

«У Крамера нет хвороста, — ответила старая женщина в накидке для верховой езды. — Здесь достаточно хвороста, иди к тому дубу и собери его».

Когда Анна собрала охапку, ведьма, как она утверждала, велела ей снять платье и фартук и завернуть хворост в одежду, дав ей большую булавку, чтобы скрепить вязанку. Анна прибежала домой наполовину обнаженная и сказала: «Я обнажена и обесчещена».

Спустя несколько дней в тюрьме В. обыскали на предмет ведьминской метки, и, под давлением местного священника, она призналась, обвинив трех других женщин (которых позже освободили). Затем она была задержана до суда присяжных. 16 свидетелей, включая 3 священников, дали показания против нее. У нее под подушкой была обнаружена магическая мазь, сделанная из перетопленного трупного жира, а в ее доме были найдены странные пироги из перьев. Несмотря на яростную оппозицию духовенства, суд отказался выдвигать какие-либо другие обвинения, кроме «тесного общения с дьяволом в облике кота». На основании этого обвинения присяжные заседатели возобновили заседание, чтобы признать ее виновной. Выездной судья Джастис Пауэлл, возможно, придерживавшийся указаний главного судьи Хол-та, сделанных несколькими годами ранее, препятствовал присяжным заседателям, хотя ему и пришлось подписать приговор. Ему удалось добиться отсрочки, и В. была вскоре оправдана. Она приобрела дружеское расположение местного дворянина, который выделил ей маленький домик, где и прожила без дальнейших эксцессов до своей смерти в 1730г.

Интересное дополнение к данному суду, проливающее некоторый свет на феномен девичьей одержимости, связано с главным свидетелем против В. — служанкой Анной Торн. У нее были припадки, ее беспокоили видения дьяволов в облике котов, ее рвало булавками. Доктор приказал ей мыть лицо и руки дважды в день, и чтобы во время ее выздоровления за ней присматривал «молодой парень, охочий до девок». Молодой человек оказался эффективным лекарством против истерик Анны, и вскоре эти двое счастливо поженились.

Висконти, Джироламо (Хиеронимус Висекомес) (?- ок. 1477)

В «Little Book on Witches» (рукопись примерно 1460г.) В. одним из первых поддержал веру в колдовство. Происходил из известной миланской семьи, был профессором логики в Миланском университете (1448) и главой доминиканцев Ломбардии (с 1445). Несомненно, был инквизитором в Комо, производившим массовые сожжения ведьм, отмеченные в «Malleus Maleficarum». Свою книгу В. написал, чтобы доказать, во-первых, реальность колдовства (включая перемещения и оргии на шабаше) и, во-вторых, еретичность колдовства. То, что ведьмы могли быть психически неуравновешенными — для него не было оправданием; уже то, что они верили в свои заблуждения, являлось достаточным основанием для сожжения. Тех же, кто защищал ведьм, следовало отлучать от церкви.

В. подготовил почву для принятия «Malleus Maleficarum», также как это сделали Нидер (1435), Винегги (1450), Жакье (1458), А. де Спина (1459), Маморус (1462), Виньяти (1468), Бергамо (1470) и Винсент (1475).

Вогстаф, Джон (?-1677)

Забытая в наше время книга В., критиковавшая веру в колдовство, при его жизни, в конце ХУИв. выдержала два издания за два года. Спустя 34 года после его смерти память о нем еще была свежа, и книга «The Question of the Witchcraft Debated» была переведена на немецкий язык. В. получил образование в Оксфорде, удачно унаследовал поместье сво-еро Дяди в Дербишире, где «посвятил себя изучению политики и наук». К несчастью, В. мало писал и умер молодым, подорвав здоровье «продолжительным употреблением крепких напитков».

Егo книга обширна и превосходна, а многие страницы непревзойденны. Однако ее затмевают оккультные сенсации Гланвиля, Бакстера, Мазера или даже Эрика Касабона, который опровергал В. Но его откровенность заставляет усомниться даже самых легковерных:

«Очевидно, что кровь человека не должна быть такой дешевой и не должна так легко проливаться теми, кто, под именем Господа, потакает чрезмерным страстям и честолюбивым намерениям; поскольку бесспорно, что в этом подлунном мире нет ничего столь же священного, как жизнь человека, о сохранении которой особенно радеют все формы правления и политики, законы и магистраты».

Следующие ремарки снова подчеркивают ужасы преследований, о которых так часто умалчивали сторонники охоты на ведьм:

«Без содрогания и ужаса я не могу думать об огромном количестве людей разных времен и стран, которые были принесены в жертву этой беспощадной доктрине. Тысячи, сотни тысяч одних лишь зарегистрированных смертей, причем многие здесь умерли не простой смертью, но испытав ужасные, исключительные пытки. Но как много еще и тех, кого постигла та же участь, но о ком не сохранилось памятных записей».

«Возлюбленная» доктора Лэмба (?-1640)

Д-р Л. был личным врачом герцога Бэкин-гема. Как и Ди, протеже королевы Елизаветы, он занимался алхимией и эзотерической магией. В книге Бакстера «World of Spirits» приводится несколько рассказов об этом.

Однажды Л. пригласил своих друзей — сэра Майлса Сендса и мистера Бакстера — на утренний аперитив и показал им «развлечение». Силой заклинания он создал дерево, растущее в его комнате, и трех маленьких мужчин с топорами, срубивших его. Несмотря на предупреждение ничего не трогать, мистер Бакстер положил в карман щепку с дерева, упавшую на его пиджак. Ночью его потревожили странные шумы. Как расказывает Бакстер, его жена сказала: «Ты рассказал мне, что был сегодня у д-ра Л., и, боюсь, ты что-то прихватил».

Он ответил: «Я положил щепку в свой карман». «Умоляю тебя, — сказала она, — выбрось ее, иначе нам не будет покоя». Когда Бакстер сделал это, в доме тотчас стало тихо, и все снова отправились спать.

Такова была репутация д-ра Л. Поэтому не удивительно, что в 1940г. толпа прогнала его по улицам Лондона до Креста святого Павла и забила камнями до смерти как чародея. Карл I выехал, чтобы остановить расправу, но прибыл слишком поздно. Не

сумев наказать главарей, король наложил на Лондон штраф в 600 фунтов.

«Возлюбленной» д-ра была Анна Бодэнхем, его служанка, вызвавшая скандал тем, что, будучи замужем, проживала в доме неженатого хозяина. Л. научил миссис Бодэнхем, необразованную женщину, некоторым трюкам. После его смерти, пользуясь его известностью, с помощью маленькой книги заговоров и огорода с целебными травами, она приобрела известность как знахарка. Чтобы ее считали сведущей в оккультных науках, она носила на шее жабу в зеленом мешочке. Затем она переехала в деревню Фишертон Эйнджер в Уилтшире. Соседи советовались с ней по поводу предстоящих событий и иногда насчет ядов. Запутанная тяжба в семье Ричарда Годдарда стала причиной ее смерти.

Миссис Годдард, которую все считали психопаткой, боясь, что две дочери попытаются ее отравить, сама пыталась отравить их, для чего получила от Анны Бодэнхем три пакетика с сушеной вербеной, сушеным укропом и срезанными ногтями.

В 1653г. к миссис Бодэнхем обратился м-р Мейсон, собиравший информацию для иска против своего тестя, Годдарда. Кроуч в «Kingdom of Darkness» (1688) дает описание одного из редких в английском колдовстве способов гадания. Анна Бодэнхем

«взяла свой посох и обвела им круг около дома, затем взяла в руки книгу и пронесла ее по кругу. После этого она положила на книгу зеленое стекло и поставила на него глиняный горшок с углями, куда она бросила нечто, имеющее очень раздражающий запах, призывая Вельзевула, Торментора, Сатану и Люцифера. Неожиданно поднялся очень сильный ветер, от которого сотрясался весь дом. Наконец распахнулась черная дверь, и оттуда появилось пять духов... в обличье оборванных мальчиков. Один из них был больше, чем другие. Они обежали вокруг дома, где она нарисовала посохом, подобрали крошки хлеба, которые ведьма бросила на землю, и запрыгали над сковородкой с угольями внутри круга, а собака и кошка ведьмы плясали с ними».

После этого представления она сказала мистеру Мейсону, что он должен требовать 1500 фунтов единовременно и 150 фунтов ежегодно или преследовать его судебным порядком. За этот совет миссис Бодэнхем было заплачено 3 шиллинга.

Посредником в подобных предприятиях Бодэнхем и Годдардов была служанка Анна Стиль. Эта девушка покупала мышьяк для мисс Годдард. Когда предполагаемые жертвы, две ее дочери, узнали об этом, они начали расследование. Испугавшись, Анна Стиль бежала, украв немного столового серебра. Она была вскоре задержана и, чтобы спастись от наказания, обвинила Бодэнхем в колдовстве. Анна Стиль описывает, как Бодэнхем превратилась в черную кошку, чтобы склонить ее на службу Дьяволу. Миссис Бодэнхем уколола Анне палец и, смочив в крови ручку, заставила ее поставить свою подпись в красной книге, содержавшей имена всех тех, кто продал себя Дьяволу. Один из чертенят, похожих на «больших мальчиков с длинными косматыми волосами», направлял ее руку. После подписания все сказали «Аминь», и чертенок дал Анне серебряную монету.

След укола на пальце Анны и кусок серебра были решающими показаниями против Бодэнхем на суде. Чтобы придать своим обвинениям больший вес, Анна билась в припадках, описывая, как черный человек без головы сражался за ее душу. Она впадала в оцепенение при приближении миссис Бодэнхем, пробуждаясь вполне здоровой после того, как ведьму уводили. Обвиняемую осмотрели и обнаружили две ведьминские метки, одну — на плече, другую — на женских органах. Миссис Бодэнхем была осуждена и повешена в Солсбери (Уилтшир) в 1653г. На пути к месту казни 80-летняя женщина умоляла дать ей пива, чтобы опьянеть перед повешением. Никого не забыв, она прокляла всех своих обвинителей и палачей. Она отказалась, чтобы над ней пели псалом, и полностью отрицала все обвинения в сделке с Сатаной.

http://svitk.ru/004_book_book/9b/2162_r … ovstva.php

Благодаря их поддержке общественность быстро приучилась воспринимать колдовство как ересь. «Этот бесплодный труд, поглотивший массу времени, все же стал подтверждением истинности данного явления», — писал Александр Роберте в «Treatise of Witchcraft» (1616). 21 статья «Liber Poenitentialis» («Уложения о наказаниях», ок. 700г.) архиепископа Теодора Кентерберийского предусматривала за вызывание бури 5-летнее покаяние с годичным сроком содержания на хлебе и воде.

Таким образом церковь признавала способ, ность колдунов управлять погодой, что само по себе было высокой оценкой. Молитор в 1489г. отмечал широкое распространение веры в то, что колдуны вызывают гром и молнию. Народные представления связывали вызывание бурь с лапландцами, и Ричард Эден в «Истории путешествия в Вест- и Ост-Индию» (1577), повторяя Олафа Магнуса описывал, как финские ведьмы добивались нужного результата:

«Они завязывали три узла на веревочном кнуте. Развязывая один из них, они вызывали умеренные ветры. Когда они распускали другой, ветер делался сильнее. Распуская третий, они вызывали настоящую бурю, и в старые времена умели также вызывать гром и молнию».

В 1563г. король Швеции включил четырех колдуний в свою армию, воевавшую против датчан, возможно, рассчитывая получить от них помощь такого рода.

Способность вызывать подобные чудеса и добиваться результата, когда церковные молитвы оказывались бессильными, было трудно отрицать. Следовательно, многие ведьмы признавались в умении вызывать бурю. Так, они рассказывали демонологу Реми, что били воду в пруду прутом, вследствие чего она якобы поднималась, образуя облака, которые можно было направлять, вызывая молнии, град или дождь, в зависимости от желания ведьы. Следуя за Цезальпинусом, Реми описывает другой способ вызывания дождя. Маленькая девочка, помогавшая своему отцу в поле, была удручена его жалобами по поводу засухи. Она, не долго думая, решила помочь ему и, подражая своей матери, помочилась в маленькую ямку, перемешала получившуюся грязь и вызвала необходимый дождь. Муж донес на жену, которая была сожжена заживо как ведьма. Нидер описывает третий способ: мужчина под пыткой признался, как он бросил жертвенного цыпленка в небо, из-за чего дьявол произвел бурю.

Скотт, насмехавшийся над колдовством как заблуждением, составил длинный список других средств, с помощью которых «всякие ополоумевшие старухи» расчитывали влиять на погоду. Скотт внес в список «бросание кусочка кремня через левое плечо на запад, бросание щепотки морского песка в воздух, смачивание метлы и разбрызгивание с ее помощью воды, выкапывание ямки в земле и наливание в нее воды, вываривание щетины борова в кипящей воде, раскладывание палок на сухом речном берегу или сожжение дотла полыни. Ведьмы признавались во всех этих действиях, которые, как подтверждали авторы книг, совершались ведьмами, чтобы вызывать необыкновенно сильные бури и дожди».

«Ведьмы признались в том, что они вызывали бурю с градом на шабаше или где хотели, чтобы уничтожить плоды земли. Для чего, по их признанию, они били воду прутом и затем бросали в воздух или воду порошок, который дал им Сатана. От этого поднималось облако, которое впоследствии превращалось в тучу с градом, выпадавшим там, где хотели ведьмы. При отсутствии воды они использовали свою мочу. Гваццо, «Compendium Maleficarum» (1626).

Скотт опускает другие приемы, упоминаемые в различных источниках, такие как варка яиц в ведре, произнесение заговора, свист (на корабле), варка ребенка в котле или колочение мокрой тряпкой по камню.

Другой англичанин, Г. Мор, стойкий защитник веры в колдовство, рассказывает хорошо известную и распространенную у Демонологов историю о зловредной ведьме Констанции. Подобно злой фее, она рассердилась на то, что ее не пригласили на свадьбу, Оставшаяся без выпивки и веселья, одинокая и забытая, она попросила дьявола «перенести ее по воздуху» к горе, возвышавшейся над Деревней. Здесь, «вырыв ямку и помочивчись в нее», [она] вызвала сильную бурю с градом и направила ее так, что она прошла только над деревней и обрушилась на плясавших гостей с [такой] силой, что они были вынуждены оставить это занятие». Констанция также упоминается Боденом в связи с бурей, уничтожившей урожай хлеба; Анна Миндлен и некая Агнесс были обвинены, признались и были сожжены.

Мор, рассказав несколько похожих случаев вызывания бури (включая заимствованные из Вейера), признается: «Я не могу точно сказать, есть ли какая-либо естественная связь между этими обрядами и возникновением бурь. Но то, что между ними есть сверхъестественная связь — видно с первого взгляда». Подобное заключение, сделанное в 1653г., контрастирует с более ранними взглядами, один из которых приведен Молитором в «De Lamas», 1489г.: «бури, град или отравленный воздух не являются делом неких злобных женщин, но вызваны действиями природы или терпимостью божественной воли, которая позволяет дьяволу поражать нас, возможно, для того, чтобы наказать нас или чтобы принудить искать защиты у Господа».

В Бодлеанской библиотеке в Оксфорде находится уникальный памфлет, датируемый 1716г.: «The whole Trial and Examination of Mrs. Mary Hicks and her daughter Elizabeth but of nine years of age, who were condemned at the last assizes held at Huntingdon for witchcraft and were executed on Saturday the 28-th of July, 1716» («Суд и допросы Мэри Хикс и ее дочери Элизабет, девяти лет, осужденных за колдовство на последней выездной сессии присяжных, состоявшейся в Хантингтоне, и казненных в субботу 28 июля 1716г.»). Их обвиняли в вызывании бури, из-за которой много кораблей оказалось на грани гибели. Чтобы совершить это, миссис Хикс сняла чулки и выстирала их с мылом. Однако данный случай является вымышленным, поскольку в описании имеются внутренние противоречия, а независимых свидетельств не сохранилось.

В истории колдовства существуют два хорошо известных примера вызывания бури в Британии. Один является частью запутанного судебного процесса над нортбервикскими ведьмами 1590г. Группе инакомыслящих шотландцев якобы удалось с помощью магических средств вызвать бурю, приведшую к крушению корабля, на котором король Яков I возвращался из Дании. В памфлете того времени «Новости из Шотландии» рассказывается, как Агнесс Семпсон «взяла кота, окрестила его, а затем привязала к каждой его лапе куски полового члена покойника и некоторые его суставы». Затем бросила кота в море. Ведьмы были уверены, что они виновны в возникновении ветра, замедлившего движение корабля короля. «Даже когда для остальных кораблей был хороший попутный ветер, кораблю Его величества ветер все время дул навстречу».

Другой случай очень прост: вынужденное признание в 1645г. Джона Ловеса, 70 лет, пастора из Брандестона, которого пытал Хоп-кинс, желавший, чтобы тот признал себя виновным в вызывании бури, которая потопила судно из Норвича с четырнадцатью людьми на борту, причем все они утонули. Сломленный, наполовину сумасшедший старик на вопрос, не жаль ли ему этих людей, ответил: «Нет, мне было весело видеть, какой силой обладают мои чертенята» (Стирн, «Confirmation and Discovery of Witches»). В 1631г. Бакстер повторил этот рассказ, чтобы доказать существование дьяволов. Однако епископ Хатчинсон в начале XVIIIe. комментирует показания Ловеса следующим образом: «Чудовищная выдумка, не имеющая ни единого доказательства».

Вюрцбургские процессы

«Что же касается ведьм, которые, как ваша милость думает, давным-давно канули в Лету, то они снова появились, и никакими словами нельзя это описать. Горе и несчастье всем нам! В городе их уже почти 400 обоих полов, высокого и низкого происхождения и даже из духовенства. Их обвиняют так сильно, что могут арестовать в любую минуту. Здесь, очевидно, и многие люди Его милости, князь-епископа, которые должны быть казнены: клирики, советники и врачи, должностные лица города, судебные исполнители, некоторых из которых Ваша светлость знает. Студенты права были арестованы. Мой господин, из более чем сорока студентов князь-епископа, которые должны были вскоре стать священниками, тринадцать или четырнадцать объявлены колдунами. Несколько дней назад был арестован декан, двое других, которым были предъявлены обвинения, бежали. Нотариус нашей кафедральной консистории (церковного суда), очень образованный человек, вчера был арестован и подвергнут пытке. Одним словом, вовлечена, наверное, третья часть города. Самые богатые, самые привлекательные, наиболее известные из духовенства уже казнены. Неделю назад была сожжена девушка девятнадцати лет, о которой говорили, что она была самой прекрасной во всем городе и считалась девушкой исключительной порядочности и чистоты. Через семь или восемь дней за ней последуют другие, лучшие и более привлекательные. Такие люди идут в пламя, надев чистую одежду и не испытывая страха.

Ведьмы, вызывающие бурю (из книги Ульриха Моли-тора «De Lamiis» (1489). «Воистину, весьма очевидно, что некоторые слова и обряды на самом деле вызывают бурю или, по крайней мере, сотрясение воздуха».

Итак, за отречение от Господа и посещение шабаша сожжены многие, против кого никто не мог сказать дурного слова.

Напоследок скажу о 300 детях, трех и четырех лет, которые говорят, что имели связь с дьяволом. Я видел семилеток, отправлявшихся на смерть, и храбрых маленьких школьников десяти, двенадцати, четырнадцати и пятнадцати лет от роду-Из благородства я не могу и не должен писать более об этих страданиях. Существуют еще личности более высокого положения, которых вы знаете и которыми восхищаетесь, и едва ли поверите в правдивость происходящего с ними. Но суду виднее».

Затем следует постскриптум: «P.S. Происходит много поразительных и ужасных вещей. Без сомнения, что в месте, называемом Фро-Ренгберг, дьявол служил черную мессу вместе с 8000 своих приспешников (т.е. ведьм). Вместо святых даров они причащались кожурой и обрезками репы. С содроганием я описываю все эту грязь, самое ужасное и опасное богохульство. Также верно, что они просили не вносить их в Книгу жизни, и согласились, чтобы их решение было запротоколировано нотариусом, который хорошо известен мне и моим коллегам. Мы надеемся также, что книга, в которой они записаны, еще будет найдена, ибо все прилежно ищут ее».

Это примечательное письмо, описывающее Вюрцбург в августе 1629г., было написано в Германии канцлером архиепископа Вюрцбурга своему неизвестному другу. В его человеческих интонациях отражена живая реальность охоты за ведьмами, часто игнорируемая теми, кто изображает ведьм в виде безобразных, никчемных старух.

В это время в Вюрцбургском и Бамберг-ском епископствах шла одинаково жестокая охота на ведьм, которой руководили два двоюродных брата — князь-епископ Филипп Адольф фон Эренберг из Вюрцбурга (1623-1631), который сжег 900 ведьм, и князь-епископ Готфрид Иоганн Георг II Фукс фон Дорнхейм из Бамберга (1623-1633), который сжег 600 ведьм. Как и в Австрии или Баварии, главными зачинщиками охоты на ведьм были иезуиты, приглашенные в Бамберг в 1612г. и составившие окружение епископа Филиппа в качестве политических советников. В связи со смертью епископа Юлиуса Эшера фон Меспельбрунна (1617) в Вюрцбург приехал новый епископ — Иоганн Готфрид фон Аусхазен (1617-1623) из Бамберга; но, хотя единичные казни над ведьмами случались еще начиная с 1600г., настоящего террора не было до тех пор, пока в 1623г. троном не овладел епископ Филипп Адольф. Отчеты с 1627 по 1631 гг. неполны; так, например, в одном отчете за 1627г. перечисляется только 29 казней, а в другом указывается 42.

Можно отметить несколько типичных судебных процессов:

В 1626г. крестьянина обвинили в maleficia на основании расхожей сплетни. Под пыткой он указал еще семерых соучастников, позднее тоже сожженных за колдовство. Одного из них перед казнью истязали раскаленными щипцами.

В январе 1628г. трое детей, старшему из которых было 13, младшему - 8, признались в сношениях с дьяволом. Двое были сожжены, а младший возвращен под стражу для проведения дальнейшего расследования [см. Сексуальные сношения с дьяволом].

В октябре того же года был подвергнут допросу школьник по имени Иоганн Филипп Шук. После 46 ударов плетью он продолжал упорствовать, а еще после 77 полностью признался в посещении шабаша и назвал сообщников. Он был убит 9 ноября. Другой школьник, 12 лет, после многочисленных ударов бичом сделал подобное признание и обвинил священников в посещении шабаша. Он был убит 10 ноября.

Список жертв 29 отдельных массовых казней был напечатан Гаубером в «Bibliotheca Magica» (Лейпциг, 1738). Он датируется 16 февраля 1629г. и включает в себя имена 157 человек. В нем поровну мужчин и женщин, причем многие из них занимали высокое положение и были состоятельны. Есть в нем и дети, причем 13 из них моложе 12 лет. Хотя он хорошо известен, его стоит процитировать здесь в виде иллюстрации, дающей представление о темпах роста колдовской истерии за один только год:

Список ведьм, которые приняли смерть от руки палача, и чьи тела были затем сожжены в Вюрцбурге

Пятая казнь, восемь человек:

Лутц, преуспевающий торговец. Купец по имени Рутчер. Жена главного профоса кафедрального собора. Матушка Гоф Зайлер. Жена Иоганна Штейнбаха. Жена сенатора по имени Баунах. Женщина по имени Бабель Цникель. Неизвестная старуха.

Седьмая казнь, семь человек:

Неизвестная девочка 12 лет, приезжая. Неизвестная приезжая женщина. Сельский староста. Три неизвестных женщины, приезжие. Тогда же на рыночной площади был казнен стражник, позволивший бежать некоторым заключением.

Восьмая казнь, семь человек:

Сенатор Баунах, самый богатый бюргер в Вюрцбурге. Главный профос кафедрального собора. Неизвестный приезжий. Мужчина по имени Шлейпнер. Женщина, продававшая маски. Две неизвестных женщины.

Десятая казнь, три человека:

Штейнахер, один из преуспевающих горожан. Двое неизвестных приезжих, мужчина и женщина.

Одиннадцатая казнь, четыре человека: Швердт, викарий кафедрального собора. Жена профоса из Рейнсакера. Женщина по имени Штихер. Зильберганс, скрипач.

Тринадцатая казнь, четыре человека:

Старуха Хоф-Шмидт. Неизвестная старуха. Маленькая девочка девяти лет. Ее младшая сестра.

Девятнадцатая казнь, шесть человек:

Сын городского главы из Ротенхама был казнен в шесть часов вечера во дворе ратуши, а его тело сожжено на следующий день. Жена секретаря Шелльгара. Еще одна женщина. Мальчик десяти лет, еще один мальчик, двенадцати лет. Жена пекаря по имени Брюглер, сожжена заживо.

Двадцать первая казнь, шесть человек:

Дитрих, начальник госпиталя, очень образованный человек. Мужчина по имени Штоффель Хольцман. Мальчик четырнадцати лет. Младший сын сенатора Штольцбергера. Два семинариста.

Двадцать третья казнь, девять человек:

Сын Давида Крота, школьник. Два младших сына повара князь-епископа, школьники. Старшему четырнадцать, а младшему двенадцать лет. МельхиорГаммельманн, приходский священник из Гаха. Никодемус Хирш, каноник Нового собора. Кристофер Бергер, викарий Нового собора. Семинарист. NB. Судебный чиновник из Брембаха и семинарист были сожжены заживо.

Двадцать пятая казнь, шесть человек:

Фридрих Бассер, второй викарий собора. Штааб, приходский священник из Гаха. Ламбрехт, каноник Нового собора. Жена Галлуса Гауса. Мальчик, неизвестный. Женщина по имени Шельмрей, владелица магазина.

Двадцать шестая казнь, семь человек:

Давид Ханс, каноник Нового собора. Сенатор Вейденбуш. Жена владельца гостиницы из Баумгартена. Старуха, неизвестная. Младшая дочь Валькенбергера. Казнена отдельно, и тело сожжено в гробу. Младший сын судебного чиновника. Вагнер, второй викарий собора, сожжен заживо.

Двадцать девятая казнь, девять человек-Фиртель Бек. Клингель, хозяин гости, ницы. Управляющий из Менгельшейма Жена пекаря из Оксенгейта. Толстая дворянка. NB. Мейер, доктор богословия из "' Гаха и каноник из Гаха были тайно казнены в пять утра, а их тела сожжены Титулованный дворянин, юнкер Фишба-ум. Пауль Беккер из Брейт-Гута. До них было казнено еще два человека, февраля шестнадцатого дня, 1629 года.

Примерно в это время юный родственник князь-епископа был обезглавлен за колдовство. Мальчик был единственным наследником князь-епископа, и, останься он в живых, он унаследовал бы значительное состояние. Случай описан неким советником-иезуитом, который, очевидно, является одним из виновников случившегося. Эрнест фон Эренберг был примерным студентом с великолепным будущим, но, как уже говорилось, неожиданно оставил научные занятия, увлекся женщиной старше себя, начал пить и предаваться разгулу. Иезуиты изощренно допросили его и решили, что он был замешан во всех видах порока, включая частые посещения шабаша. Эрнеста обвинили, без его ведома осудили и приговорили. Однажды утром юношу разбудили и сказали, что сейчас он перейдет к лучшей жизни. Ни о чем не подозревая, он оказался в замке, в драпированной черным камере пыток. При виде всех ее ужасов Эрнест потерял сознание. Некоторые из судей были так тронуты, что просили князь-епископа смилостивиться над юношей, но Филипп Адольф подтвердил приказ о казни. Эрнест сопротивлялся палачу, и тот в схватке разрубил ему голову. Иезуит, описывавший происходящее, продолжает: «Он упал на землю без всяких признаков печали или проявлении сожаления. Utinam поп etiam in eternum rogum cecidisset. Да не допустит Господь, чтобы он попал в преисподнюю!»

После этой казни князь-епископ, возможно, внутренне переменился, поскольку ввел поминальные службы по жертвам колдовских процессов, и истерия пошла на убыль. Приближение к городу шведской протестантской армии также (по крайней мере, на время) приостановило казни. Их главным виновником, вне зависимости от роли советников-иезуитов и степени личного раскаяния в содеянном, несомненно, является князь-епископ. Некоторые авторы (наподобие Дифенбаха) пытались обелить его, называя «человеком не жестоким» и обвиняли «мирских советников, вынуждавших его принимать решения, которые позорили его имя и положение».

Лейтцшуэ также характеризует его «как благородного и набожного». Однако, как и Жюль Байсак, никто не сочтет подобные критерии подходящими для оценки человека, позволявшего сжигать детей 9 и 10 лет.

http://svitk.ru/004_book_book/9b/2162_r … ovstva.php

«Я полагаю, что не нарушу приличий, если поведаю обществу, что одной из причин спасения детей стала странная смерть ужасной старухи, которая, как предполагалось, во многом приложила руку к их недугу. Когда она умирала, богадельня, где она жила, была повергнута в ужас устрашающими звуками, и казалось, что смерть ее ускорилась из-за зловещих ударов, исходивших из невидимого мира», — пишет Л. Мазер в «Memorable Providences» (Бостон, 1689), предвосхищая на несколько лет похожие явления в Салеме. Вместе с тем, этот случай еще раз демонстрирует готовность некоторых здравомыслящих людей поверить в сверхъестественное объяснение достойной сожаления, но вполне естественной болезни. Как и в случае с уорбойскими ведьмами, пострадал не пользующийся популярностью человек, ставший козлом отпущения, и еще одна старуха была казнена.

Кроме взрослого сына и младенца у Джона Гудвина было еще 4 ребенка — 2 мальчика, пяти и одиннадцати лет, и две девочки, семи и тринадцати, воспитанные в строгости и религиозном духе. Аетом 1688г., когда старшая дочь спросила у прачки-ирландки, куда делось белье, мать этой прачки, некая Гуди Гловер,

«скандальная старая женщина... защищая свою дочь, осыпала девочку очень плохими словами. Бедное дитя сразу же почувствовало себя нездоровой и одержимой странными припадками, вроде тех, что бывают при эпилепсии или каталепсии или тех, что называют болезнью от испуга».

Вскоре все дети были поражены подобным образом; врачи были в замешательстве, и (как в случае с уорбойскими ведьмами) пришли к выводу, «что ничто, кроме дьявольского колдовства не могло быть источником подобных заболеваний». Дети периодически становились немыми, глухими и слепыми.

«Иногда их языки загибались в глотку, иногда выворачивались на всю длину на подбородок. Они так раскрывали рты, что их челюсти выпадали из суставов, и снова стискивали их с такой силой, что они защелкивались подобно пружинному замку. То же самое происходило с их ключицами, локтями, запястьями и отдельными конечностями. Временами они могли, лежа в бесчувственном состоянии, выгибаться так, будто их шея была привязана к пяткам, затем распрямляться и выгибаться снова, так что кожа едва не лопалась на животах. Они кричали так жалобно, как будто их резали ножом или нестерпимо сильно избивали. Их шеи то выгибались так что, казалось, в них нет ни единого позвонка, то вдруг становились такими жесткими, что они не могли пошевельнуть головой. То вдруг они принимались с такой силой крутить головами, что их лица выворачивались назад, и, когда мы прилагали все усилия, чтобы уберечь их от повреждений, они вопили изо всех сил».

Однако на протяжении всего этого времени дети старались хорошо высыпаться: припадки редко происходили после 10 часов вечера.

По истечении некоторого времени, их отец пожаловался в магистрат на свою соседку Гуди Гловер, которую он заподозрил в околдовывании детей. К. Мазер, свидетель всего происшествия, твердо заявлял, что «у Гудвина не было доказательств того, что она причинила им какой-нибудь вред».

«Но старуха не могла отрицать свою заинтересованность в околдовывании детей... Был выдан ордер на обыск дома старой женщины, откуда в суд были принесены несколько небольших подобий или куколок младенцев, сделанных из тряпок и набитых шерстью козла и другими подобными составляющими. Когда все это было представлено, злодейка призналась, что применяла следующий способ вызывания болезней у объектов своего злодейства — она поглаживала эти маленькие подобия пальцем, смоченным слюной».

Чиновники магистрата далее обнаружили, что она не может прочитать «Отче наш» по-английски. При этом не приняли во внимание тот факт, что старая женщина была ирландкой и говорила только по-ирландски (суд велся через переводчиков), произносила свои молитвы по-латыни, и, как всякая ирландская эмигрантка середины XVIIs., была наполнена простонародными суевериями (например, верила в ведьмовство). В беседе с Мазером она говорила всякий вздор и «почти ничего не сказала об обстоятельствах своей связи с дьяволом». Матушка Гловер была осуждена судом, в который входил судья Стафтон, выборный губернатор Массачусетса, позже отправивший на виселицу салемских ведьм.

Маленькие странности этих детей и сегодня можно было бы с тем же успехом объяснить дьявольскими кознями:

«Если их родители не одобряли какую-либо неподходящую вещь, которую они произносили или делали, с ними могли случиться ужасные душераздирающие припадки. Если им предстояло сделать или принять участие в каком-нибудь полезном деле, на них тут же сваливались все беды. Иногда им требовался час или два, чтобы раздеться вечером или одеться утром.

Если кто-нибудь подходил к ним, чтобы помочь развязать шнурок, расстегнуть пуговицу или еще что-нибудь, они скрючивались, не позоляя ему этого сделать. Иногда они так вертелись в своих кроватях, что в течение одного или двух часов туда не могли положить никаких постельных принадлежностей. Если они шли мыть руки, то их ладони стискивались столь сильно, что они не могли ничего сделать. Но, когда их друзьям надоедало ждать, они всегда делали то, что от них требовалось. Если им предстояло работать, суставы их тут же начинали столь сильно трещать, что они с горечью отступались от работы. Если кто-то приказывал им протереть чистый стол, они не могли сделать этого, не создав беспорядка; если нужно было вытереть грязный стол, они начинали испытывать такие мучения, что это тоже оказывалось невозможным».

«Когда я молился в комнате, ...ее позы были точно такие же, как у закованной в кандалы ведьмы, перед тем, как она умерла». Коттон Мазер (1688).

Мазер придерживался устойчивого мнения, что все эти припадки — дело рук дьявола, и что дьявол не понимает никаких человеческих расчетов; с его точки зрения, это доказывало, что дьявол не знает наших мыслей:

«Мы можем дурачить [дьяволов], когда говорим одно, а подразумеваем другое. Это обнаружилось, когда детей раздевали.

Дьяволы всегда могли удивительным образом, превышающим силу любого обманщика, так перекручивать ту часть тела, с которой следовало снять одежду, что раздеть ребенка было невозможно. Так, если мы говорили: «Развяжи его галстук», в то же самое время подразумевая расшнуровать башмак, то галстук, а не башмак становился странным образом недоступен».

Наконец, припадки, которые продолжались более года, прекратились. Мазер связывает их прекращение со смертью второй старухи, подозревавшейся в чародействе. «После случившегося я убежден, — замечает он, — что никогда не следует даже на йоту прислушиваться к человеку, который собирается убедить меня, будто дьяволов или ведьм не существует».

Роберт Калеф, купец из Бостона, писал в своей книге «More Wonders of the Invisible World» (1700), опубликованной в Англии, поскольку И. Мазер в то время был цензором в Америке и возглавлял Гарвардский университет:

«Мистер К. Мазер далеко опередил всех священников своей страны в этом деле, взяв к себе домой одного из этих детей и организовав вокруг него такие интриги, что опубликованный после этого в «Memorable Providences» репортаж о случившемся в эпоху сэра Уильяма [Фипса] [1692г.] раздул пламя, угрожавшее поглотить всю страну».

Мазер оставил еще два подробных отчета об «одержимости»: Мерси Шорт и Маргарет Рулл. Его отец, И. Мазер, в «Illustrious Providences» излагает дело Джона Стиля (1679г.), который мучил своего деда Уильяма Морза с помощью полтергейста и подвергался припадкам наподобие тех, что были у Гудвинов и других одержимых детей. «Он лаял как собака и кудахтал как курица... его язык как будто выпадал изо рта». Вследствие этого двоих подозреваемых, Гуди Морз и Калеб Поуэлл, обвинили в колдовстве. В 1720г. в Литтлтоне (Масс.) 3 юных девушки, одиннадцати, девяти и пяти лет, демонстрируя такие же симптомы, какие были у детей Гудвина, убедили своих соседей в том, что они находятся под властью злых сил. Спустя 8 лет старшая дочь, накануне пострижения в церкви в Медворте, решилась признаться в обмане; оказалось, что девушки назвали ведьмой первую попавшуюся женщину. В качестве примера английского мошенничества, аналогичного делу детей Гуд-вина и хорошо известного в Америке, можно вспомнить случай с ведьмами из Сент-Эдмундсбери [см. Сент-Эдмундсберийские ведьмы}.

«В Хитчине он насчитал двоих: Мери Байченс и Уидоу Палмер. В Нортоне — Джона Селмона-старшего, его жену Юдифь и Джозефа Салмона, Джона Лай-мена-старшего, его жену Мери и сына Джона, дочь Джоан и внучку Мери. На месте казни он назвал еще двоих: Сару Смит, служанку м-ра Бомонта, и Анну Смит, служанку мистера Рейнолдса» («Дьявольские наваждения», 1649).

Необычно в этом отчете следующее: все 14 не были повешены за колдовство, поскольку обвинения осужденного колдуна не сочли доказательством вины. Так, например, Джон Лаймен умер в 1688, Мери — в 1706, Джозеф — в 1684 и Юдит — в 1692г. Подобного послабления или небрежности в преследовании ведьм не могло бы случиться в Европе. Прецедент повторился на суде над сент-осайтскими ведьмами в 1582г., когда Урсула Кемп была обвинена в наведении хромоты на девушку-служанку. Допрошенная весьма пристрастным судьей, миссис Кемп назвала ведьмами нескольких своих знакомых, которые, в свою очередь, вовлекли Других, пока 14 женщин не были арестованы. Но из этого предполагаемого сборища только Две были повешены по обвинению в нескольких убийствах.

Доносчики более успешно действовали в Шотландии. Говоря о ведьмах, осужденных в 1678г. за околдовывание сэра Джорджа Максвелла, епископ Хатчинсон в 1720г. отмечал, что «тот, кто признался первым, был прощен и использован как свидетель Против остальных». Все шестеро, изобличенные им в колдовстве, были казнены. Столетием раньше, на судах над нортбервикскими ведьмами в 1590г., после суровой пытки Гилли Дункан призналась в том, что она была ведьмой и назвала много людей, которых затем изобличили в колдовстве. Обвинения стали расти как грибы, пока не было обвинено 70 человек. На Абердинских судах в 1597г. многие из 24 сожженных мужчин и женщин были первоначально обвинены осужденной ведьмой, которая ради продления своей жизни сотрудничала с судьями.

Шотландские судьи поощряли анонимных доносчиков с помощью приспособления, по достоинству оцененного французским демонологом Боденом, надеявшимся ввести его не только в Милане, но и по всей Европе. Его описал Скотт в «Demonology» (1584):

«В церкви помещается полый кусок дерева или ящик, в который каждый может свободно бросить небольшую записку, содержащую имя колдуна, место, время, факт и т.п. И этот самый ящик, запертый на три различных замка, открывается каждый пятнадцатый день тремя инквизиторами или чиновниками, назначенными для этойцели, которые хранят три отдельных ключа. Таким образом, обвинивший не может быть ни узнан, ни унижен молвой по поводу причинения зла своему бедному соседу».

Наиболее широко доносчики были распространены в Германии. В начале XVIIa. иезуит Шпее, исповедавший столь многих сожженных ведьм в рейнских землях, описывал, как заключенную «принуждали обвинять других, которых она не знала, и чьи имена часто вкладывались в ее уста следователями или предлагались палачом, или о ком она слышала как о подозреваемых или обвиняемых. Те, в свою очередь, были вынуждены обвинять других, а те — следующих». У нотариуса хранился список всех имен, упомянутых во время суда. Специальный судья по делам ведьм Балтазар Росс, которого назначил в 1603г. князь-епископ Фульды, обеспечивал приток новых жертв с помощью особого допроса:

«Освежи свою память! Разве ты не видела на шабаше такого -то и такого-то с такой-то и такой-то улицы? Не бойся назвать их. Ты не должна щадить их, нет! И богатый, и бедный получат то, что им причитается».

В 1628г. бургомистр Бамберга Юниус на допросе заявил, что не знает имен тех, кто был с ним на шабаше. Тогда судьи приказали, чтобы его провели по улицам дабы опознать ведьм. Только на одной улице он был принужден указать 8 человек.

На основании всестороннего знакомства с документами судебных процессов в Германии Джордж Барр подводит итог распространенной практики судопроизводства:

«Ни одно признание не считалось полным и ни одна ведьма не освобождалась от адских мук, пока не называла сообщников. При этом судьи не удовлетворялись оглаской одного или двух имен. Я прочитал список из полутора сот имен, вышедших из уст только одной ведьмы, и я знаю еще о некоторых других, обвинивших более сотни каждая. В записях признаний, хранившихся в одном из местных судов на протяжении семи лет, ...содержится около 6000 обвинений от примерно 300 ведьм, то есть в среднем по двадцать человек на одного обвиняемого. При таких обстоятельствах вы легко можете увидеть, как множились суды над ведьмами, когда начинал катиться снежный ком».

Несмотря на запрещение подобной практики Каролинским кодексом Карла V (1532), в немецких городах жителей подвергали пыткам, чтобы получить имена сообщников. Эта инквизиторская методика одобрялась большинством демонологов. Так, Воден верил, что «никакие правила не следует соблюдать при таком злодейском преступлении», и что доносчики должны поощряться, даже с обещанием неприкосновенности или смягчения наказания (если доносчик подобным же образом признавался колдуном). Образец был установлен к середине ХУв., когда профессор права Виньяти рассказал, как один человек сознался в колдовстве и вовлек многих других, и на основании данного обвинения инквизиторы пытали этих людей до тех пор, пока они не признали своей вины. Этот случай был известен Виньяти из личного опыта.

Если мужчина или женщина знали, что они пользуются репутацией колдунов, они должны были обратиться в местный гражданский или духовный суд для проведения слушаний о их виновности. Молчание же воспринималось как доказательство вины. Когда предполагаемая ведьма появлялась в суде, ее следовало подвергнуть пытке до признания, являлась ли она таковой на самом деле или нет. Ле Сьер Буве считал, что отрицание вины являлось достаточным основанием для усиления и продолжения пытки. Тот, кого уже обвинили, практически не имел шансов на спасение.

Английские законы разрешали обвиненному в колдовстве опровергать ложные показания, данные под присягой, но у большинства людей на это не хватало денег, и они должны были страдать от последствий дурной репутации. Л'Эстранж Ивен, проведший весьма любопытное исследование английских судов XVIIe., дает следующий комментарий:

«Вполне очевидно, что большинство доносов не основано ни на чем, кроме слухов. Тем не менее, было общепринятой практикой, чтобы арестованный по обвинению в колдовстве оставался в тюрьме, пока не умрет от холода, голода или болезни, или от всевозможных мучений, даже если палач не имел случая выполнить свои обязанности» («Witchcraft in the Star Chamber», 1938).

Существовал юридический трюк, заключавшийся в том, что обвиняемый в колдовстве мог подать иск о возмещении ущерба. Так, например, в суде Королевской скамьи Ричард Элсон начал судебное преследование против Ричарда Мора за слова: «Ричард Элсон — колдун, и он околдовал моего сына». Ему возместили убытки в размере 6 футов, 1 шиллинга и 2 пенсов. Пастор Джон Лоуэс, повешенный во время истерии Хоп-кинса в 1645г., несколькими годами ранее выиграл значительную сумму в 45 фунтов, 10 шиллингов, 10 пенсов за возмещение ущерба от ложного обвинения в колдовстве. В 1658г. Розамонда Свейн возбудила иск против Ричарда Аткинсона и претендовала на 100 фунтов возмещения морального ущерба. Вердикт неизвестен.

Несколько похожих случаев произошли в Соединенных Штатах.

В 1656г. в Вирджинии священник из Шотландии начал процесс за клевету против Уильяма Хардинга, который назвал его колдуном. Хардинг был приговорен к 10 ударам плетью и изгнанию из колонии.

В 1660г. в Кембридже миссис Уинфред Холман, пожилая вдова, обвинила своих соседей, семью Гибсонов, которые сказали, что она — ведьма. Результат ее иска неизвестен.

В 1664г. .Ральф и Мери Холл [см. Нью-Йоркские ведьмы] были обвинены в колдовстве, но магистраты в Брукхейвене не только отвели обвинения, но решили, что истец «поступил нехорошо, сказав о женщине, то,

«Не следует завидовать жившим в то время. Злоба и зависть часто диктовали имена, называемые в комнате пыток. Богатство, ученость, красота, добродетель были частым основанием для обвинений».

Джордж Линкольн Барр (1886).

что он сказал, и, следовательно, обязан заплатить женщине пять марок».

На судах в Андовере, одновременных с салемскими судами, был обвинен «достойный господин» из Бостона. Он начал судебное производство за оклеветание личности и требовал возмещения убытков в 1000 фунтов. Когда его друзья в Андовере начали собирать показания в его пользу, обвинения прекратились, и прочие обвинения в колдовстве тоже пошли на убыль.

Окончательная дискредитация фальшивых свидетелей или доносчиков произошла 17 октября 1711г., когда Верховный суд отменил «несколько обвинений, решений суда и лишений гражданских прав», выдвинутых против тех, кто был казнен в Салеме, и выделил в декабре 578 фунтов 12 шиллингов, чтобы заплатить компенсацию.

См. также Признания; Свидетельские показания на судах в Англии; Свидетельские показания на судах в Европе; Пытки; Свидетель.

Клеймо дьявола часто смешивается с ведь-минским знаком, и поздние охотники за ведьмами принимали и то, и другое как достаточное доказательство для установления колдовства. Термины использовались как взаимозаменяемые во время преследований и даже отдельными демонологами. Различие заключалось в том, что клеймо дьявола напоминало шрам, родимое пятно (родинку) или татуировку, в то время как ведьминскии знак был выростом (отростком) на теле, который якобы могли сосать домашние духи (согласно английской концепции).

В соответствии с теориями, бытовавшими в XVI и XVII вв., дьявол скреплял соглашение с ведьмами, ставя на их теле некую опознавательную отметку, наподобие той, которой фермер клеймит скот. Одним из первых отметил подобные клейма известный кальвинистский теолог Ламберт Дано в «Les Borders» (1564), переведенной на английский под названием «Диалог ведьм»(1575). «Нет ни одной ведьмы, — говорит Дано, — на которую бы [дьявол] не поставил некую отметину или знак своей власти и исключительного права над ними». Судьи всегда должны, когда подозреваемые предстают перед ними, удалить волосы и побрить, где представляется возможным, все тело, иначе клеймо может остаться незамеченным под волосами в любом месте». Синистрари, один из поздних демонологов, также верил, что

«дьявол ставят ставит на [ведьм] некую отметину, особенно на тех, в чьей преданности он сомневается. Однако, эта отметина не всегда одной и той же формы или контура, иногда она похожа на зайца, иногда на лапку жабы, на паука, щенка, соню. Она ставится в самых интимных местах тела; у мужчин под веком или подмышками, или на губах или плечах, в заднем проходе или еще где-нибудь, у женщин, обычно, на груди или в интимных местах. Иногда печать, которой делают эти отметки, является просто дьявольским когтем» («De Demonialitate»).

Подобные отметки были самым верным признаком ведьмы, и нахождение их служило достаточным основанием для применения пытки, как отмечал Нехринг в 1666г., или для вынесения смертного приговора (Скотт, «Discovery of witchcraft», 1584). К. Мазер придавал огромное значение «прокалыванию» ведьм:

«И, кроме того, почему бы не поискать ведьминских отметок? Их свойства и качества описаны авторами, имеющими большой авторитет, п никогда не видел ни одной подобной отметки, но, несомненно, что любой хирург, едва взглянув на них, сразу скажет, что они волшебные.

Большинство человеческих существ имеют определенные недостатки, которые можно

считать клеймом дьявола. Распространены бородавки, родимые пятна и различные виды nevus, или бугорков красного или пурпурного цвета, также как и сухие плотные наросты на коже и различные виды мозолей. Старые раны оставляют пятна рубцовой ткани. Любое нарушение пигментации порождает пятна странной формы, дающие простор для фантазии; и по сей день еще кое-кто считает родинки земляничками».

Подобные природные особенности считались возможными отметками, указывающими на то, что их носитель в страхе и покорности подчиняется дьяволу. Специалисты придерживались мнения, что, если мужчина или женщина, зная об опасности обнаружения подобной отметки, соглашались принять это клеймо, они добровольно вступали в договор с дьяволом и, следовательно, были колдунами. Священник Гофриди в 1611г. признавался: «Подобные отметки были сделаны как знак того, что я буду хорошим и верным слугой дьявола всю мою последующую жизнь».

Отметки следовало искать в любых частях тела, особенно на левом плече (как указывал, Боге) или (в Англии) на пальце. Одна из жертв инквизитора Жакье (около 1450г.) имела на своем бедре отметку, сделанную копытом дьявола. Но, если отметка не обнаруживалась сразу же, интимные и потайные места прокалывались, как предлагал дель Рио в «Disquisitionum Magicarum» (1599), причем особо тщательно обследовались половые органы и задний проход. Чтобы облегчить поиски отметок, а также выявить спрятанные амулеты, ведьме обычно обривали половые органы, часто публично. В Нортбер-вике ведьмы якобы участвовали в некой церемонии, во время которой «дьявол лизал их своим языком в самые интимные части тела, прежде чем принял их в качестве своих слуг», в связи с чем им обычно ставилась отметка под волосами в некоей части их тела. Когда Агнесс Семпсон, одна из обвиненных, была обрита «дьявольская отметка была найдена внутри ее интимных органов». В 1658г. другая шотландская ведьма, Маргарет Тейлор, в Аллоа, призналась, что дьявол « в образе молодого человека в темных одеждах и голубой шапке... поставил на нее свое клеймо... на ее интимные половые органы».

Жак Фонтен, врач французского короля Генриха IV, очевидно, один из наиболее образованных и ученых мужей во Франции в начале XVIIs. в книге «Des Marques des sorciers et de la reele possesion que le diable prend sur le corps des Hommes» (1611) утверждал, что «авторы, которые говорят, что трудно отличить клеймо дьявола от природных недостатков, карбункулов или лишаев, прежде всего показывают, что они несведущи в медицине». Он детально описывает, как дьявол делает подобные отметки:

«Некоторые говорят, что Сатана ставит на них подобные отметки раскаленным железом и с помощью определенной мази, которую он вводит под кожу ведьм. Другие говорят, что он метит ведьм собственным пальцем, когда является в человеческом облике или в виде духа. Если бы клеймо было сделано раскаленным железом, это неизбежно привело бы к тому, что на части тела, отмеченной подобным образом, остался шрам, но ведьмы признаются, что они никогда не видели никакого шрама поверх отметки. ...Но нет необходимости доказывать это, поскольку дьявол, обладающий медицинскими знаниями и располагающий лучшими средствами, чтобы сделать свое дело, должен лишь омертвить это место. Что же касается шрама, то дьявол столь искусен, что может поместить раскаленное железо на тело, не оставив никакого шрама».

Фонтен был одним из 4 врачей, назначенных, чтобы обследовать отца Луи Гофриди [см. Экс-ан-Прованские монахини], священника, обвиненного в колдовстве, на чьем теле он нашел три клейма дьявола.

Обычно считалось, что, если бородавка или мозоль не кровоточили и были нечувствительны к прокалыванию иглой, то подобная реакция доказывала причастность к колдовству. Старый шрам тоже мог не иметь чувствительности. Гваццо в «Compendium Maleficarum» ссылается на такой случай, имевший место в Бриндизи в ноябре 1590г.

«Перед тем, как подвергнуться пытке, Клавдия Богарта была обрита наголо в соответствии с обычаем, так что был обнаружен шрам в верхей части ее брови. Инквизитор, уже тогда подозревая правду, что это отметка, сделанная когтем дьявола, которая перед этим была закрыта ее волосами, приказал, чтобы глубоко вонзили в нее булавку. И, когда это было сделано, она не почувствовала никакой боли, не показалась в ране ни единая капля крови. Однако, она настаивала, отрицая истину, повторяя, что нечувствительность была вызвана много лет тому назад ударом камня».

Позже она была подвергнута пытке, пока не призналась.

Усовершенствованной разновидностью отметок дьявола были невидимые. Их также можно было обнаружить прокалыванием — там, где находилось нечувствительное пятно, которое не кровоточило.

Сильный эмоциональный шок от публичного раздевания и обследования под насмешками толпы любопытных вполне мог вызывать временную анестезию (потерю чувствительности). Один подобный пример был установлен проницательным судьей в 1649г. в Нькжастле-на-Тайне, на процессе, спровоцированном странствующим профессиональным разоблачителем, которого в конце концов вывели на чистую воду, — после того как он погубил 220 человек, за каждого из которых власти заплатили ему по меньшей мере 20 шиллингов.

«Упомянутый, пользующийся репутацией искателя ведьм, известил подполковника Хоб-сона, что он распознает ведьму в любом облике, даже если она совсем не похожа на ведьму. И когда упомянутый указал на одну представительную и приятную женщину, подполковник сказал: «Эта женщина не может быть ведьмой, и ее не нужно пытать». Но этот шотландец ответил, что она — ведьма, поскольку в городе говорят, что это так, и, следовательно, он будет пытать ее. И вскоре на глазах у всех [он] заголил ее, забросив юбки ей на голову, причем от испуга и стыда вся кровь бросилась в одну часть ее тела. И затем он вонзил булавку в ее бедро и после этого неожиданно опустил ее юбки, а затем спросил, нет ли на ее теле таких мест, которые не кровоточат при прокалывании. Но, будучи в смущении, она немногое могла сказать. Тогда он приподнял ее юбки, вытащил булавку и отвел ее в сторону как обвиняемую и дочь дьявола. И [он] начал пытать других обвиняемых. Но подполковник Хобсон, видя, что женщина потрясена, и кровь ее остановилась в надлежащих частях, заставил, чтобы эту женщину вновь привели и заголили до бедер, и потребовал, чтобы шотландец вонзил булавку в то же самое место, и тогда из него потекла кровь, и упомянутый шотландец очистил ее от подозрений и сказал, что она не дочь Дьявола».

Один или два ортодоксальных демонолога относились скептически к значению клейма дьявола. Дель Рио возражал, что, с одной стороны, клеймо дьвола не всегда бывает нечувствительным, и, с другой стороны, иногда настоящие ведьмы могли притворяться, что чувствуют боль при прокалывании; об этой уловке предупреждали и другие авторитеты (например, Михаэлис в 1582г.). Бинсфельд в «De Confessionibus Maleficorum» (1589) предположил, что клеймо есть плод воображения следователей; если Дьявол знает, что его последователей так легко распознать, он не будет настаивать на клейме (отсюда развитие теории о невидимых клеймах). Дель Рио соглашался с этой точкой зрения Бин-сфельда и добавлял, что настоящее клеймо зачастую существует очень недолго, и что невиновные люди с родинками или бородавками иногда наказываются несправедливо.

Бинсфельд и делъ Рио не понимали, какая серьезная ересь лежала за их незначительными возражениями. Одно зерно здравого смысла могло уничтожить теорию колдовства. Поэтому против этих двух демонологов, чье мнение оказывало определенное влияние, выступил Питер Остерман, профессор права Кельнского университета, написавший в 1629г. целый трактат о неизбежности и убедительности клейм дьявола, с помощью весьма натянутых доказательств подводя итог исследованиям всех прежних авторов — Бодена, Реми, де Аанкра. Он утверждал, что еще не представало перед судом ни единого человека, который, имея клеймо, вел бы безупречный образ жизни; и ни один из осужденных за колдовство не был без клейма. Клеймо — это самое высшее доказательство, гораздо более бесспорное, чем обвинения или даже признание. Его «Commentarius Juridicus» были кратким изложением как народного, так и официального мнения, бытовавшего в эпоху всеобщей веры в колдовство.

2) самого дурного сна. Нападавший демон часто рассматривался как инкуб или суккуб; так Бейлей в «English Dictionary» (1785) определяет инкуба как «ночной кошмар, заболевание, когда человеку во сне кажется, что на нем лежит большой вес; дьявол, который плотски познает женщину в образе мужчины». Подобная концепция очень древняя, поскольку в еврейской книге «Zohar» говорится, что эротические сны у мужчин вызываются суккубом, стремящимся зачать от него злых духов.

Хотя как мара, так и демон-инкуб являются проекцией подавленных сексуальных желаний, для удобства исследования различаются две дополняющие друг друга концепции: у демона-мары преобладает страх, а у демона-инкуба основным является удовольствие (хотя и соединяемое со страхом). Оба явления кажутся реально существующими, недаром Чарльз Лэм в очерке о колдовстве отмечает «дневную живость видений до самого пробуждения».

С 1627 по 1740г. демоны и насылаемые ими дурные сны вызвали появление, по крайней мере, 16 трактатов, но первое классическое описание сновидения в Англии появилось не ранее 1763г.:

«Ночной кошмар обычно охватывает людей, спящих на спине и часто начинается с страшных снов, которые вскоре сопровождаются затруднением дыхания, ощущением сдавливания груди и общим лишением свободы движений. Во время этой агонии они вздыхают, стонут, произносят неясные звуки и остаются в когтях смерти до тех пор, пока сверхестественными усилиями своей натуры или с внешней помощью не спасаются от этого ужасного сонного состояния. Как только они сбрасывают эту пространную подавленность и способны двигать телом, они поражаются сильным сердцебиением, большим беспокойством, слабостью и стесненностью движений, симптомы которых постепенно стихают и сменяются приятным ощущением, что они спаслись от такой неминуемой опасности» (Дж.Бонд, «An Essay on the Incubus or Nightmare»),

Все писавшие о данном предмете сходятся в наличии трех признаков ночных кошмаров:

1. Неописуемо ужасный страх, называемый в медицинских сочинениях Angst (использовался Фрейдом в 1895г., чтобы описать невроз, связанный с подсознательным подавлением сексуальных желаний и активности), часто сопровождаемый сладострастными ощущениями.

2. Ощущение тяжелого веса на груди, затрудняющего дыхание.

3. Чувство полной беспомощности перед лицом этих ужасов.

Подобный сон обычно сопровождается такими физическими проявлениями, как описано выше Бондом, и еще повышением кровяного давления. С другой стороны, наиболее распространенный обычный страшный сон не имеет признаков, описанных в пунктах 2 и 3, и характеризуется сильными эмоциями, вызывающими пробуждение; завершение сна блокируется пробуждением, и его содержание трудно вспомнить. В то время, как ночной кошмар и по сей день имеет те же самые типичные черты, которые схоласты былых времен приписывали демону-маре.

Поскольку ужас, лежащий в основе ночного кошмара, основывается на подавлении сексуальных желаний, он может быть тем сильнее, чем сильнее степень подавленности. Эрнест Джонс в «On the Nightmare» объясняет кошмар с точки зрения фрейдизма:

«Скрытое содержание ночного кошмара состоит в воображении нормального сексуального сношения, особенно в том виде, как это характерно для женщины: давлении на грудь, подчинении чужой воли, изображаемой как ощущение паралича, и половой секреции. Прямо указывают на его сексуальную природу и другие признаки: сильное сердцебиение, потливость, чувство удушья и т.п., являющиеся просто результатом подавления проявлений, испытываемых в некоторой степени во время коитуса, когда имеет место страх».

Рассуждения Джонсона не очень отличаются от рассуждений Жерве из Тилбюри (ок. 1218), который называл ночные фантазии, вырастающие из застенчивости и меланхолии, лампями, которые «тревожат умы спящих и давят на них своей тяжестью». Жерве продолжает: «Некоторые заявляют, что они видели эти фантазии во сне столь же отчетливо, что им казалось, все это было наяву. И мне приходится переубеждать их, потому что я знаю женщин, моих соседок, которые признавались мне, что, к стыду своему, они видели ночью обнаженные органы мужчин и женщин».

Подобный вид сексуального опыта описан монахиней из Лувьера, сестрой Марией де Сент-Сакрамент, рассказавшей о том, что случилось с ней после приставаний отца Пикара:

«Однажды отец Пикар проходил мимо меня и положил руку мне на живот, и тотчас я была осаждена самыми волнующими фантазиями. После того, как я отправилась в кровать, примерно в девять часов вечера, три раза я видела, как сильные чудесные вспышки упали с потолка на покрывало. Я очень испугалась. На следующий день чудовищный вес опустился на мои плечи, так что я думала, что задохнусь.

Казнь раздавливанием до смерти. Из «Theatrum Crudelilatum» Рихарда Ферштейна (1587).

Я с трудом приплелась, как только смогла, в келью матушки-настоятельницы и почувствовала, как эта тяжесть упала на землю с большим грохотом. В ту же самую секунду я сама рухнула на пол и поранилась, кровь хлынула у меня из носа и рта».

Сексуальное желание у большинства мужчин и женщин обычно не переходит в ночной кошмар, хотя может вдохновлять эротические сны. Однако у личностей, предрасположенных к эмоциональной нестабильности, жесткое подавление подобных эротических желаний вызывает сны, где человеческие существа замещаются сверхчеловеческими фигурами или даже неприятными животными, олицетворяющими силу и энергию.

«Изумительное описание» подобного рода ночного кошмара дает Бове в «Pandaemoni-ит» (1684):

«Мы увидели бедного молодого человека, лежащего безмолвно на кровати, его глаза были выпучены И устремлены в одну сторону комнаты, его руки были сжаты, волосы стояли дыбом и все тело покрыто потом, как будто он побывал в ванной. Наконец, ...он поведал нам свою удивительную историю. Он рассказал нам, что лежал примерно с полчаса, пытаясь заставить себя заснуть, но не мог из-за головной боли, и примерно в это время в комнате перед ним появились двое в облике очень красивых молодых женщин, чье присутствие осветило помещение... они стремились лечь к нему в постель, находясь одна с одной стороны, другая, следовательно, с другой стороны, чему он всячески сопротивлялся, ударяя их несколько раз кулаками, но при этом ничего не чувствовал, кроме пустоты. Они были настолько сильными, что стащили с него все постельные принадлежности, хотя он прилагал все усилия, чтобы удержать их, но они вытащили его из ночной рубашки. Он так долго боролся с ними, что пришел к выводу, что ему суждено умереть от их насилия. В течение всего этого времени у него не было сил ни говорить, ни звать на помощь».

Женщина, давшая обет безбрачия, может испытывать ночной кошмар, подавляя естественную потребность, и, действительно, самые яркие описания ночных кошмаров и инкубов исходят из монастырей. Парацельс в начале XVIe., утверждал, что демоны изготовлялись из менструальных выделений и, следовательно, монастыри были семинариями ночных кошмаров. Половое воздержание порождает подавление эмоций и, как следствие, различные виды галлюцинаций и видений [см. Ликантропия и Вампир}.

Взаимоотношения между желанием и страхом и происходящий вследствие этого конфликт в сознании личности проиллюстрирован в рассказе Бодена о ночном кошмаре одной молодой женщины:

«Молодая леди деликатных, неустойчивых привычек, примерно пятнадцати лет, перед началом месячных была охвачена приступом данного заболевания и стонала так болезненно, что разбудила своего отца, спавшего в соседней комнате. Он поднялся, вбежал в ее комнату и нашел ее лежавшей на спине, и кровь обильно струилась у нее изо рта и носа. Когда он потряс ее, она проснулась и рассказала, что ей показалось, будто какой-то большой тяжелый мужчина подошел к ее кровати и без всяких церемоний распростерся на ней. Несколько ночей назад она слышала во сне его стоны; теперь же ей показалось, будто этот мужчина придавил ее, и на следующий день у нее случились обильные месячные, после которых ее жалобы прекратились».

Как пишет Бартон в «Анатомии меланхолии» (1621), симптомы, связанные с ночными кошмарами, обычно исчезают после свадьбы.

Современные обозреватели и историки подтверждают свидетельства ранних источников об остром ощущении реальности во время ночного кошмара. В «Treatise on the Incubus or Nightmare» (1816) Дж.Уоллер писал: «Действительно, я не знаю способа, с помощью которого человек может убедить себя в том, что видения, возникающие во время ночного кошмара, не реальны, пока он не получит свидетельства других людей, которые присутствовали при этом и бодрствовали». Психиатр, обсуждающий ночной кошмар с удушьем, подтверждает это заявление: «Я обнаружил, что жертвы клаустрофобии ведут очень активную жизнь во сне и могут вводить ни с чем не сравнимые ужасы в свои сны». — Фодор, «Journal of Nervous and Mental Diseases», т. CI. Подобные замечания также проясняют «признания» некоторых ведьм по поводу шабаша, после того, как инквизиторы установили определенный образец.

Как говорилось выше, мару часто смешивают с инкубом. Аналогия между искушениями св. Бернарда или св. Маргариты Кортонской и бредом сумасшедшего отмечалась уже в 1834г.:

«Подобные галлюцинации настолько совпадают, что явления, вызванные ими, отличаются только в деталях. Рассказы наших психопатов напоминают рассказы древних святых и мистиков... различие лишь в именах. Таким образом, чтобы понять сущность инкуба, нужно прислушаться к одному из тех больных людей, которые жалуются на ночные посещения. Инкуб тот же, каким он был в былые времена, и поступает подобным же образом» (Лере, «Fragments psychologiques sur la folie», 1834).

Ночные кошмары косвенно соотносились с колдовством по двум резонам. Кошмар мог быть творением вселившихся демонов или возникнуть по требованию какой-либо ведьмы.

Францисканец отец Кандидус Броньолус в «Manuale Exordstarum» (1651) приводит молитву против дьявола, который «не должен досаждать мне ни в моих фантазиях, ни в воображении, ни телесно, особенно в тех членах, которые предназначены для деторождения». Подобное обращение напоминает гимн «Procul recedant omnia» (упоминаемый в статье о сук-кубе). Аналогичная связь была принята Боде-ном в «Demonomanie» (1580), которому рассказал о ней богатый фермер Николас Нобе: его часто посещал ночной суккуб или cache mares, и всегда на следующее утро старая ведьма приходила к нему просить подаяния.

Чтоб кошмаром стать в ночном тумане,

Из норы в трясине вылезает демон,

Ищет он девицу с беспокойным сном.

С адскою усмешкой ей на грудь садится,

Голова бессильно мечется в подушке,

Свесились бессильно руки-ноги вниз,

Чуть не задохнулась — не хватает духа,

Сердце замирает — смерть ее близка.

Эраэмус Дарвин (1731-1802)

http://art-assorty.ru/133-nikolay-bessonov-hudozhnik.html

В те времена была очень популярна легенда о смелом инквизиторе, который заставил подследственную ведьму взять его с собой на чёртово сборище. Он сел поодаль и, дивясь, наблюдал за весёлой пирушкой и странными обрядами. Дьявол, восседавший среди своих поклонниц, долго делал вид, что не замечает служителя священного трибунала, а потом набросился на него и избил - да так сильно, что тот вскоре умер. Быть может, эта сказочная история была знакома уже упомянутому ранее судье Пьеру де Ланкру? Во всяком случае, он во время следствия поступал осмотрительнее. Чтобы яснее представить себе оргии шабаша, он прямо в застенке заставлял девушек голыми танцевать ведьмины пляски. Несчастные были вынуждены подчиниться и после представления фанатик с чистым сердцем отправлял их на костёр, пожурив напоследок за неприличие движений. Историк Мишле недаром говорил: “...тот самый судья, что сжигал их, находился в то же время под властью их чар”.

Де Ланкр - мрачный романтик, де Ланкр - мистический фантазёр становился поэтом, когда речь заходила о девушках баскской провинции. Местные красавицы так приглянулись судье, что его перо само выводило восхищённые строки:

“Когда они проходят мимо вас, их волосы, распущенные по плечам, развеваются по ветру; и так хороши они, идущие в своём уборе из чудесных локонов, что солнце, просвечивая словно сквозь облако, дарует им ослепительно сияющий ореол... Опасное чародейство таится в их глазах, способных к колдовству, и не менее способных вызывать любовь”.

Де Ланкр написал книгу о своём усердии в деле искоренения колдовства. На основе его следственных материалов была создана подробная, хотя и несколько наивная по исполнению гравюра. Она стала иллюстрацией ко второму изданию книги, выпущеному в Париже в 1613 году. Комментируя эту многофигурную композицию, автор не забыл упомянуть о музыкантах, играющих на шабаше и о “группе женщин и девушек, которые пляшут, собравшись в кружок спина к спине”. Этой старинной иллюстрацией и навеяна представленная здесь картина.
Мужчины попадали на костёр гораздо реже, чем женщины, и это не случайность. Монахи Шпренгер и Инститорис издали в 1487 году “Молот ведьм”, который иначе можно назвать обвинительным актом прекрасной половине рода человеческого. Публикуя этот трактат, два доминиканца смело пошли против судебной практики своей эпохи, ведь почти сто с лишним лет трибуналы инквизиции не задумывались, какой пол более склонен к союзу с дьяволом. В ранних процессах колдунов осуждали даже чаще, чем ведьм. Шпренгеру и Инститорису удалось переломить эту традицию, причём не только личным примером (сами они сжигали исключительно женщин), но и теоретически.

“Молот ведьм” приписывает женщинам все пороки. Это по их вине гибнут души и рушатся царства. С какой ненавистью пишут монахи-доминиканцы об “отвратительных грешницах”, ради красоты которых мужчины готовы вывернуть наизнанку свои кошельки! Как бесит их женское кокетство, стремление к нарядам, сколько возмущения в строках о том, что в любовных объятиях люди забывают о Боге! “Молот ведьм” направил отлаженную машину инквизиции против слабого пола. Не будь этой книги, всё могло сложиться по иному; так проявилась игра случайностей, от которых многое зависит в истории. Зловещее совпадение причин привело к канонизации “Молота” в Западной Европе. В результате женщины четыреста лет трепетали перед обвинением в колдовстве. Впрочем, нам ли не знать абсурдную ситуацию, когда даже вскользь брошенная вождём фраза превращается в идеологический фетиш, на основе которого пишутся многотомные диссертации, формируется государственная политика. Здесь мы имеем дело со сходным явлением. Шпренгер и Инститорис назвали женщин вместилищем зла. Начиная охоту на ведьм, судьи и вельможи, священники и простые обыватели чувствовали себя неуязвимыми, полагая, что не могут быть обвинены. Это придавало действиям мужчин налёт самоуверенности. Трактат, само заглавие которого указывало объект расправ, натравил один пол на другой, развязал низменные инстинкты, принёс смерть и горе в сотни тысяч семей.

Тем не менее, в следственных протоколах при описаниии шабашей часто встречается упоминание, что один музыкант устроился на ветвях дерева. Этот колдун с волынкой - непременный персонаж старинных гравюр.

http://www.liveinternet.ru/users/358702 … c/1416331/

У протестантского священника Мейфарта однажды вырвалось восклицание, что он отдал бы тысячу талеров, лишь бы изгнать из памяти зверства борцов с колдовством:

“О, дорогие братья во Христе, я видел, как палачи и мучители приводили чудно созданное тело, на красоту которого радуются сами ангелы, в такой позорный вид, что, вероятно, сами черти завидовали людям, затмевающим адских духов в таком “благородном” искусстве... Я видел, как палачи работали плетьми, как они секли розгами, дробили кости тисками, навешивали гири, кололи иглами, перекручивали верёвками, жгли серой, поливали маслом, палили факелами”.

Раздетым догола мученицам привязывали к ногам каменные гири весом от 18 до 100 килограмм. Когда запас гирь кончался, в ход шли корзины с песком. В городе Макон к висящему на дыбе телу подвесили груз в триста килограмм весом! Сколько это продолжалось? Известно, что в Германии одна из жертв фанатизма - беременная женщина - провисела на вывернутых руках четыре часа подряд.

Двадцатилетняя Агнес из Вюртемберга принадлежала к порядочной семье, но в 1608 году разразилась беда; её взяли под стражу вместе с родителями. Отец умер в тюрьме, мать начали пытать. Агнес разделила ту же участь. Её десять раз подряд поднимали на дыбу с тяжёлыми гирями на ногах, а потом бросали с высоты на плиты пола - но так ничего и не добились. Судьи услышали от благородной девушки только одно: она сказала, что прощает тех, кто её оболгал. На втором допросе следователь пошёл на хитрость. Убедившись, что Агнес терпит мучения на дыбе с прежней стойкостью, он злорадно спросил: “А знаешь ли ты, что твоя мать уже во всем призналась?” Девушка с ужасом выслушала это известие, которое, увы, было правдой... Боль сломила женщину, и теперь она называла дочь колдуньей. Агнес вскрикнула. Мужество покинуло её. Раз мама так говорит, она готова подчиниться... Вскоре после этого девушка сделала чудовищные признания. Она де погубила восемь стариков при помощи волшебной мази. Детишек убивала без счёта, но помнит, что у тридцати из них съела сердца. Пять раз она вызывала ураган. Крестьянам устроила падёж скота. Бывала на шабашах с восьмилетнего возраста и распутничала с дьяволом.

Агнессу и её мать сожгли на костре. Перед смертью они отреклись от своих показаний и умоляли не верить в виновность тех, кого оговорили.
http://www.liveinternet.ru/users/358702 … c/1416331/

В стенах сделаны узкие ниши. В них едва можно стоять, сидеть или лежать. Железные двери так плотно прижимают узниц, что они не могут повернуться или обернуться кругом.

В других местах бывают крепкие железные перекладины с железными же браслетами на концах. В такие оковы заковывают запястья. От середины этой железной полосы отходит тяжёлая цепь, вмурованная другим концом в стену. Из-за этого заключённые не могут сменить позу… Некоторые узницы страдают от ужасного холода. Ноги мёрзнут, ступни отморожены… Их плохо кормят, а во сне несчастных преследуют мрачные мысли, кошмары и давящий ужас.”

В камере, изображённой на картине, осуждённые ждут казни. Инструкция по искоренению колдовства, действовавшая в 1622 году, предписывала: “После признания не следует оставлять ведьму в заключении одну, но надо держать с сокамерницами, чтобы предотвратить самоубийство.”

Что сулит сноп света, бьющий в открытую дверь? Это принесли хлеб, или уже собираются выводить на костёр?

Так поступили в 1601 году в Оффенбурге, желая найти доказательства вины Эльзы Гвиннер. Расчёт судей оправдался. После порки девочка оговорила свою мать и та была сожжена. К счастью, судьи не решились сжечь юную Агату. Она больше месяца провела в тесной темнице, прикованная цепью, а потом была выпущена под поручительство отца. Её изгнали из города и уже через три года она вышла замуж, ибо её новая родня сочла возможным закрыть глаза на её прошлое. Другая девочка, попавшая под стражу вместе с матерью в ходе салемских процессов, была гораздо младше Агаты Гвиннер, но тоже изведала на себе тяжесть оков. Из петиции, которую подал муж “ведьмы” видно, что пятилетняя Дороти “провела семь или восемь месяцев, закованная в темнице, где с ней так сурово обращались и так запугали, что она с тех пор не владеет собой”. Дороти тоже осталась жива, но не следует думать, что малолетние “колдуньи” всегда выходили сухими из воды. Известны случаи, когда фанатики осуждали на сожжение даже двухлетних детей.

Узницы, которые томились в темнице, целиком и полностью зависели от судейской воли. Если судья не находил никаких доказательств колдовства, он мог выдвинуть новые обвинения. Скажем, о том, что по ночам в камеру приходит дьявол и имеет с колдуньей плотскую связь. Или что она летает из своего подвала на шабаш. Одна обвиняемая очень удивилась таким словам и пробовала защищаться говоря, что была прикована тяжёлыми цепями за ноги к стене и стража не спускала с неё глаз. Ей ответили, что дьявол совершил мгновенную подмену и, приняв её облик, занял её место, пока она веселилась на сборище ведьм. На неизбежный вопрос: “Почему же она вернулась на место?”, у судей имелся наготове ответ. “Такова воля божья,- объясняли они.- Бог не может позволить дьяволу взять верх. Это он заставляет злого духа вернуть ведьму в руки правосудия.”
http://www.liveinternet.ru/users/358702 … c/1416331/

Это не удивительно. Если учесть, что ведьм жгли во многих европейских странах с XIV по XVII век, если вспомнить, что костры раскладывали в городах, сёлах, монастырях, дворянских имениях, то очень трудно свести все данные воедино. Право сжигать ведьм имели не только инквизиционные трибуналы, но и епископы. Многие вельможи присвоили себе право отправлять на костёр. Даже мелкие дворяне в Германии самочинно жгли своих служанок и крестьянок, попавших под подозрение. К примеру, один прусский барон казнил пятнадцатилетнюю девочку, признавшуюся в распутной связи с дьяволом, а владелец имения Холстейн, Христоф фон Раутцов приказал в один день сжечь восемнадцать ведьм… Не везде такие расправы фиксировались в документах; архивы же в ратушах и монастырях зачастую сгорали во время войн и народных волнений. Дошедшие до наших дней документы отрывочны, но позволяют воссоздать общую картину. Несомненно, страшнее всего суеверия опустошали Германию. Немецкий историк Шерр определяет минимальное число казнённых за колдовство в сто тысяч. Некоторые города пострадали очень сильно. В одном только городе Бистуме за какие-то двадцать лет, начиная с 1615 года, сожгли 5000 женщин и девушек. Некоторые деревни в окрестностях Трира начисто лишились женского населения, поскольку процессы, раз начавшись, никак не могли остановиться. Силу немецкого террора можно оценить особенно зримо, если мы одновременно, как бы с высоты птичьего полёта окинем взглядом разные места. Возьмём октябрь 1582 года.

19 октября в Реуте сжигают 38 ведьм, дюжина из которых принадлежала к богатым семьям.

24 октября в Момпельгарде гибнут на костре 44 ведьмы и четверо колдунов.

28 октября в Тюркгейме были сожжены 36 ведьм.

Таковы масштабы. Каждый городишко отличился многолюдной казнью, ведя счёт жертв на десятки - и всё это с интервалом в несколько дней!

Второе место по бессмысленным массовым расправам делят Франция и Италия. Процессы о колдовстве регулярно проводились в Швейцарии, Бельгии, Нидерландах и Шотландии. Сравнительно невелико было число погибших в Англии и Испании.

http://www.liveinternet.ru/users/358702 … c/1416331/

Первые дошедшие до нас сведения относятся к 14 веку, хотя можно предположить,  что первые упоминания как таковые относятся к  12-13 веку, т.е. периоду расцвета катарства. Говоря о столь ранней датировке необходимо сказать, что  речь идет не о черной мессе как таковой, а о еретических служениях, которые, вероятно, хоть и были направлены против христианства, но отнюдь не напоминали «перевернутую» католическую мессу, а возможно носили характер гностических служб.
    Можно предположить (судя по указаниям некоторых средневековых авторов), что известный  всем шабаш послужил прообразом черной мессы, а многие мифы с ним связанные (легенды о присутствии дьявола, его внешнем виде и т.п.) перешли и в саму черную мессу, не без помощи самих святых отцов.    Святые отцы настолько сблизили колдунов и катаров, что дошли до того, что обвиняли и тех и других в совместном служении дьяволу в «синагоге сатаны»: «В этой синагоге происходят якобы самые ужасные виды богохульства, церковь и Христос подвергаются жесточайшим оскорблениям и для вящего посрамления истинной веры в эту «синагогу» прибывает сам сатана, которому оказываются отвратительнейшие почести и знаки благоговения. Появление сатаны дает повод устремиться в эту «синагогу» и колдунам, чтобы там, одновременно с катарами, выразить свои чувства к дьяволу и получить от него те или иные указания относительно колдовства».

Шабаш и черная месса
Сближение колдунов с катарами привело к тому, что родилась мысль о некоей «секте колдунов», которая совершает обряд поклонения дьяволу.
   Можно предположить, что именно отсюда возникли домыслы о проведении шабаша. Необходимо сказать, что черная месса и шабаш не одно и тоже, хоть и цели по сути своей одни. Шабаши описывались примерно так: ведьма намазывается мазью, которая помогает ей передвигаться по воздуху на метле или на палке - эти мази ведьма получала от своего хозяина  - дьявола.  После  прибытия на место ведьма приносит клятву быть верной дьяволу и приносит ему свое почтение поцелуем в анус. Она также обещает убивать маленьких детей и всеми сила противостоять заключению новых браков между мужчинами и женщинами и вообще всячески вредить роду людскому. После этого начинает пир, на котором главным «угощением» служат жареные и вареные младенцы. Все действо заканчивается сексуальной оргией, в которой участвуют все ведьмы и колдуны, а кому не достается мужчины, та совокупляется с демонами.2    Сохранилось немало историй, в которых описаны «плоды» таких сношений: в 1276 одна аристократка из Тулузы была обвинена в сожительстве с дьяволом, у которой родилось чудовище с головой волка и хвостом дракона. Каждую ночь она воровала младенцев, чтобы кормить свое чудище.

Черная месса и сожительство с дьяволом

В 15-16 веке количество таких «историй» возросло многократно, так как это период расцвета инквизиции, т.е. многие «показания» является не чем иным, как признаниями под пытками.
    После выхода папской буллы Summis desiderantes начинает кровавая эпоха в истории Европы - наказанию и преследованию подвергались не только простолюдины, но и аристократия: в  1440 году один французский барон Жиль де Раис был обвинен в том, что в своем замке в подвале собственноручно замучил около 140 детей. Были даже обвинения епископов и вообще священнослужителей, так, например, священник из Орлеана был обвинен в служении дьяволу и проведении черной мессы. В 1603 году некая Арнулета Дефран, прозванная Королевой Колдунов, была удавлена и сожжена, за «многочисленные» преступления. Ей в вину вменялось то, что она портила людей, состояла в сожительстве с дьяволом, посещала шабаши, портила посевы и т.д.  Есть упоминания об одной ведьме, которая говорила, что была на шабаше во Франции в 1594 году. Она утверждала, что на этой «церемонии» присутствовало около 60 человек, а саму «церемонию» проводил бывший священник. И действительно, можно сказать, что большинство проведенных черных месс проходили под предводительством бывших католических священников (т.е. отлученных).  Как уже говорилось, черная месса это пародия на католическую мессу, а значит, она могла иметь место только в том случае, если люди, принимавшие в ней участие,  были когда-то крещенными. Этот факт вполне допускает то, что черные мессы возникли в лоне самой церкви, как противостояние христианской доктрине в целом.  Правда есть упоминания о том, что во время проведения мессы призывали Вельзевула, что может свидетельствовать и о языческих корнях мессы, правда опять же направленных на противостояние и осквернение христианства.
    Во время проведения таких месс призывался не только Вельзевул, но и многие другие, например: Ариел, Люцифер, Левиатон и т.д. Доказательством может служить ритуал Папы Гонория, который направлен на установление связи с темными духами. В этом ритуале наряду и с языческими представлениями соседствует католическая месса, причем, скорее даже преобладает, из чего можно сделать вывод, что маг является одновременно и священником.   Ритуал примерно таков: перед проведением необходимо было придерживаться трех дней строго поста и воздержания. Сам ритуал следовало начинать с праздника Святой Троицы ( считалось, что после этого человек начинал говорить на многих языках)

Проведение черной мессы

На восходе солнца предписывалось убить черного петуха, вырвать у него глаза, сердце и язык, после чего высушить их на солнце и перемолоть в порошок. Останки петуха закапать в тайном месте. Для защиты мага от демонов, следовало отслужить Ангельскую мессу, при этом, на алтарь следовало положить перо убитого петуха, после чего освященным вином на пергаменте записать магические формулы, которые обеспечивали магу защиту. Через два дня в полночь следовало произнести 77-псалом, после чего провести заупокойную службу - ставилось целью, заставить демонов повиноваться магу. На рассвете заколоть молодого барашка и из его шкуры изготовить пергамент, а труп сжечь. Пергамент предназначался для проведения ритуала вызова духов: на нем писались магические формулы, во время написания следовало провести еще одну заупокойную службу, но при этом включить в нее великие имена власти.
    Но наибольшую популярность черные мессы приобрели в семнадцатом - восемнадцатом  веке среди богатого и образованного дворянства, для которых черная месса служила не столько магическим действом, сколько потаканием собственным удовольствиям, в частности сексу.  Достаточно подробно это действо расписано у Маркиза Де Сада в его романах «Жюстина» и «Жюльетта».  Сохранилось немало свидетельств того, что в этих мессах принимали участие и священнослужители.
    Д. Кавендиш в своей книге «Магия Запада» приводит такой пример:  исповедь Мадлен Бавор из монастыря Лувьер в Нормандии, в которой говориться, что она и капелланы служили мессу в обнаженном виде. «В 1628 году капелланами стали отец Пикар и отец Томас Булле. Они довели практику отца давида до границ истинного сатанизма. Пикар насиловал Мадлен и других монахинь, «заставляя их совершать всякие непотребства». Раз или два в неделю Мадлен впадала в состояние экстаза или транса и в сопровождении Пикара, Булле, других священников, трех или четырех монахинь и нескольких посторонних отправлялась на сборище ведьм в дом неподалеку от монастыря. Некоторые из них были одеты в звериные костюмы. Собрания проводились в длинной узкой комнате с алтарем, на котором стояли свечи. Священники служили мессу, используя кроваво-красное причастие и читая по богохульной книге, состоявшей из проклятий христианству.  Верующие пировали, дважды ими в пищу употреблялась жареная человечина, после чего  начиналась безумная оргия, во время которой женщины отдавались священникам, а после смерти отца Давида и его духу.  Сатанинская ненависть к христианству достигла необузданного разгула. Освященные причастия сжигались, а освященное вино с презрением выливалось на пол.  На одно из собраний принесли небольшое распятие, причастия были прибиты к фигуре Христа, и присутствующие пронзали их ножами. Одна из женщин принесла своего новорожденного младенца - тот был заживо распят на деревянном кресте, руки и ноги его прибивались гвоздями через освященные причастия».
Говоря об отлученных католических священниках, необходимо упомянуть французского аббата Этьена Гибурга времен Людовика XIV, который впоследствии описал свои мессы: обнаженная женщина легла на кровать, свесив с нее голову и ноги. На грудь женщины положили салфетку с перевернутым крестом, а на живот поставили чашу. Гибург перерезал горло ребенка и наполнил эту чашу его кровью.  После этого, кровь перемешали с мукой и таким образом получили «причастие». Тело сохранили, чтобы впоследствии приготовить из него «магический прах».  Все действо сопровождалось возжиганием черных свечей и чтением молитв задом наперед.3

Черная месса    Были также упоминания о других принадлежностях при проведении черной мессы, это могла быть и менструальная кровь, и сперма; неоднократны упоминания о принесении в жертву новорожденных детей, черных свечей из жира человека, сексуальных оргий, в которых могли принимать участие и животные и т.п.

В 19 веке количество черных месс пошло на убыль, но, даже не смотря на это, менее чудовищными они не стали. Рассказы того времени изобилуют отвратительными подробностями: надругание над  изображениями Христа и Девы Марии, скотоложство, убийства детей, сексуальные оргии и т.д.

Алистер Кроули разработал свой собственный вариант черной мессы, но скорее, это «гностическая месса».  В 1947 она была проведена его последователями на его же могиле.

Она — антагонист героя сказки: прилетев в избу и застав в ней героя, вырезает у него из спины ремень и т. п. В нек-рых сказках Баба-Яга (Яга Ягишна, словенск. Ежи-баба) — мать змеев, противников богатыря.
Кроме образов Бабы Яги — воительницы и похитительницы, сказка знает и образ дарительницы, помощника героя. У Б.-я. одна нога — костяная, она слепа (или у неё болят глаза), она — старуха с огромными грудями. Связь с дикими зверями и лесом позволяет выводить её образ из древнего образа хозяйки зверей и мира мёртвых.
Вместе с тем такие атрибуты Бабы Яги, как лопата, которой она забрасывает в печь детей, согласуются с интерпретацией сказок о ней как о жрице в обряде инициации. Персонажи, сходные с Бабой-Ягой, известны в германской (Фрау Холле в нем. сказках), греческой (Калипсо) и других мифологиях.
БАННИК, байник, баенник, байнушко и др., белор. лазник
у русских и белорусов дух — обитатель бани. Живет за каменкой или под полком. Бывает невидим (по некоторым поверьям имеет шапку-невидимку) или показывается в виде человека с длинными волосами, голого старика, покрытого грязью и листьями от веников, собаки, кошки, белого зайца и др. Есть поверье, что Б. первый раз появляется в бане после того, как там побывает роженица. Считается, что Б. моется в бане и ему следует оставлять воду, мыло и веник, иначе он брызжет кипятком, кидает раскаленные камни, напускает угару. Входя в баню, принято было говорить: «Крещеный на полок, некрещеный с полка» (Смоленская губ.).
В. вредит тем, кто приходит в баню поздно, после захода солнца, ночью, или после двух-трёх смен парящихся: Б. душит их или сдирает кожу; Б. пугает заходящих в баню, прикидываясь человеком. Б. может подменить оставленного ребёнка. Подменыши бывают уродливыми: большеголовыми, пузатыми, не растут, не ходят, не говорят, живут так несколько лет, а потом умирают или превращаются в головешку, в банный веник. Б. иногда защищает от других демонических существ (овинника, мертвецов и др.).
Из других функций Б. следует отметить его участие в святочных гаданиях: в полночь девушки подходят снаружи к двери бани, задрав юбки; или подходят к челу каменки, или суют руку в дымник: если банник прикоснется мохнатой рукой — будет жених богатый, если голой рукой — бедный. Тем, кто, гадая, суёт руку в окно бани, Б. может сковать пальцы железными кольцами. Для того чтобы защищаться от вредоносных действий Б., задобрить его, приносят в новую баню хлеб и соль, хоронят под порогом задушенного чёрного петуха или курицу.
Банный дух может выступать также в женском облике — банниха, байница, баенная матушка, на Пинеге и Печоре — обдериха. Обдериха выглядит как лохматая, страшная старуха, иногда голая; показывается в виде кошки; живёт под полком; поверья о ней схожи с представлениями о Б. (кроме участия в гаданиях). Как женская разновидность банного духа может выступать также шишига — демоническое существо, которое показывается в бане тем, кто идёт туда без молитвы; принимает образ знакомой или родственницы и зовёт с собой париться; может запарить до смерти (Владимирская, Саратовская

При переезде в новый дом надлежало совершить особый ритуал, чтобы уговорить Д. переехать вместе с хозяевами, которым в противном случае грозили беды. Различались два вида Д.— доможил (ср. упоминание беса-хороможителя в средневековом «Слове св. Василия»), живший в доме, обычно в углу за печью, куда надо было бросать мусор, чтобы «Д. не перевёлся» (назывался также доброжилом, доброхотом, кормильцем, соседушкой, хозяином, дедушкой), и дворовой, часто мучивший животных (Д. вообще нередко сближался с нечистой силой).
По поверьям, Д. мог превращаться в кошку, собаку, корову, иногда в змею, крысу или лягушку. По белорус, поверьям Д. появляется из яйца, снесённого петухом, которое необходимо шесть месяцев носить под мышкой с левой стороны: тогда вылупляется змеёныш-Д. (ср. литов. Айтвараса, слав. Огненного Змея, Рарога). Д. могли стать люди, умершие без причастия. Жертвы Д. (немного еды и т. п.) приносили в хлев, где он мог жить.
Иногда считалось, что Д. имеет семью — жену (домаха, домовичиха, большуха) и детей. По аналогии с именами женского духа дома (маруха, кикимора) предполагается, что древнейшим названием Д. могло быть Мара. Сходные поверья о духах дома бытовали у западных славян и многих других народов.